Принц облокотился о подушки и потер глаза. Сколько еще ждать, думал он. Сколько уже лет он пожертвовал ради этого дела? Сколько еще ему придется потратить, чтобы наконец-то начать жизнь, о которой он мечтал с детства?
Осталось недолго, говорил он себе. Должно быть, совсем недолго. Город рассыпается на части изнутри. Скоро он затрещит но швам. Нужно верить и подождать еще.
– Верить, – пробормотал принц. – Верить во что?
– Богов Неехары больше нет, – раздался женский голос. – Верь в себя, если больше не во что.
Алкадиззар развернулся, разбросав подушки и едва не запутавшись в собственных одеяниях. В противоположной части палатки сидела молодая женщина, облаченная в черные шелковые платья. Черный шарф окаймлял ее лицо с острыми чертами и контрастировал с золотом глаз. Линия татуировок из хны вдоль подбородка и вниз по тонкой шее сразу же напомнила ему о ночи снаружи палатки для собраний двадцать пять лет назад.
Принц ошеломленно спросил:
– Как ты сюда попала?
Офирия насмешливо фыркнула.
– Будь у тебя жена и несколько дочерей, я бы не смогла приблизиться к твоей палатке и на милю, – сказала она. – За тобой никто не присматривает. У тебя даже собаки нет. Тебе нравится быть одному?
Алкадиззар хмуро взглянул на нее:
– Чего ты хочешь?
Офирия немного отклонилась назад, поджимая под себя ноги.
– Будь гостеприимным хозяином и для начала предложи мне чая, – сказала она, надменно подняв голову.
Некоторое время принц беспомощно смотрел на нее.
– Думаю, тебе не следует быть здесь, – сказал он.
Офирия заморгала желтыми, как у львицы, глазами.
– Только, прежде чем налить воды, не забудь положить на дно кружки немного меда, – сказала она.
Алкадиззар встал и подошел к серебряному подносу, который недавно подарила ему одна из дочерей Фаира. Вода в медном чайнике была еще горячей. Он налил кружку чаю, пытаясь собраться с мыслями, и поставил ее перед провидицей. Офирия взяла кружку обеими руками и подняла к губам. Она вдохнула аромат чая, и на ее лице появилась слабая улыбка.
– Сокровища с далекого Востока, – прошептала она и, сделав небольшой глоток, подняла взгляд на Алкадиззара. – Благодарю тебя.
– Почему ты здесь, Офирия? – спросил Алкадиззар.
Провидица подняла тонкие брови:
– Ты знаешь мое имя? Тогда ты должен знать, что через несколько часов, когда Сулейму сожгут на погребальном костре, я стану новой невестой Ксара. После этого мы никогда не сможем поговорить вот так запросто. – Она сделала еще один маленький глоток чаю. – А нам с тобой нужно кое-что обсудить.
Недоумевающий Алкадиззар устроился на одном из ковров напротив Офирии.
– О чем нам говорить?
Офирия посмотрела на него поверх края кружки.
– Для начала скажи, почему ты все это время лгал Фаиру? Какое твое настоящее имя?
Принц удивился:
– Мое имя? Почему…
– Не пытайся обмануть меня, горожанин, – сказала Офирия мягким голосом, хотя ее глаза сверкали холодом. – Особенно когда так много на кону.
Во рту Алкадиззара вдруг пересохло.
– Хорошо, – сказал он. – Меня зовут Алкадиззар. Я принц Разетры.
– Ты лжешь.
Глаза принца расширились.
– Нет! Это чистая правда…
– Ты не принц, – сказала Офирия, прервав его жестом руки. – Я вижу, что ты сидишь на троне с пастушьим посохом и скипетром в руках. Ты царь.
Алкадиззар сжал челюсти.
– Быть может, позже, но не сейчас. Сначала мне нужно кое-что сделать.
– И зачем тебе для этого мой народ?
Прямой взгляд Офирии пронзал его, как ядовитое лезвие. В какой-то степени он нервировал, но вместе с тем принц понял, что наконец-то готов говорить о тайнах, которые хранил столько лет. Он вернулся к подносу и налил вторую кружку чаю, а затем сел перед Офирией и все ей рассказал.
Она слушала его в полной тишине, иногда кивая. Когда он закончил рассказ, избранная задумчиво уставилась на него.
– И что случится, если ты получишь доказательства преступлений Нефераты?
Алкадиззар вздохнул:
– Тогда у остальных великих городов не останется выбора, кроме как действовать. Мы пойдем на Ламию войной, и…
– Я имею в виду, что станет с моим народом, когда ты получишь то, ради чего нас используешь? – спросила Офирия.
Принц неловко поежился.
– Я приду к вождям, чтобы просить их о помощи, – сказал он. – Полагаю, Фаир рассердится на меня, и мне придется молить его о прощении. Зло в сердце Ламии угрожает всей Неехаре. Все, что я делал, служило на благо этой земле. Надеюсь, он это поймет.
– А если вожди помогут тебе, что тогда?
– Что ты имеешь в виду?
Офирия поставила кружку и наклонилась вперед.
– После того как ты изгонишь это зло и сядешь на свой трон, что станет с людьми, которые приняли тебя как своего двадцать пять лет назад? Ты приведешь нас в свой город и будешь держать при дворе, как дрессированных собак?
На лице Алкадиззара появилось выражение муки.
– Понимаю, – глухим голосом сказал он, – тебе кажется, что для меня племена – это всего лишь орудие войны. И, когда я заполучу то, что мне нужно, я забуду свои клятвы и своих друзей.
– Такое случалось. Много раз.
– Это правда, – кивнул Алкадиззар, – но не со мной. Я не горожанин, Офирия. Это и есть мой дом уже много лет. Это мой народ. А теперь позволь задать тебе вопрос: чего хотят племена на самом деле? Скажи мне, и если это в моих силах, то я дам это тебе.
Офирия внимательно посмотрела на него. Ее лицо смягчилось.
– Мы хотим прощения, – ответила она.
– Что? – удивленно взглянул на нее Алкадиззар. – Кто я такой, чтобы прощать вас за что-то?
– Наоборот, – сказала Офирия. – Я думаю, что именно тебя мы ждали сотни лет.
Принц покачал головой:
– Я не понимаю.
– Нет, конечно пет. – Еще одна призрачная улыбка скользнула по лицу Офирии. – Ты с нами лишь четверть века. Мы раскрыли тебе не все наши секреты. Ты когда-нибудь задумывался о том, почему наши племена пришли сюда много лет назад и до сих пор не ушли?
– Конечно. Я спрашивал об этом Фаира несколько раз, но он ничего не отвечал.
– Это потому что ему стыдно. Каждому мужчине, по крайней мере любому вождю, трудно признаться, что его люди клятвопреступники.
Алкадиззар выпрямился:
– Клятвопреступники? О чем ты говоришь?
Офирия вздохнула:
– Люди пустыни живут и умирают согласно своим клятвам, Алкадиззар. И так происходило всегда. Ксар – жестокий и беспощадный бог, но благодаря нашим клятвам мы процветаем на земле, которая способна повергать в ужас и убивать. Много веков мы вели счастливую жизнь в Большой пустыне. А затем пришел Сеттра, Созидатель Империи, и мы подверглись жестокому испытанию.
Принц кивнул:
– Я изучал его кампании. Пустынные племена стали для него самым страшным противником.
– Да, – согласилась Офирия. – Мы сражались в долгих тяжелых битвах, потеряв в них много людей. Но Сеттра руководил бесчисленными армиями. Мы победили в каждой битве, кроме последней, но именно это поражение изменило все. – Ее лицо исказила гримаса. – Созидатель Империи объединил выживших вождей и заставил их принести ему клятву. Клятву служить его царству и защищать его ценой своей жизни. Мы поклялись в этом перед Ксаром, смешав нашу кровь с его священным песком. И сотни лет мы чтили эти клятвы… Пока не пришел Узурпатор.
– Я не понимаю, – сказал Алкадиззар. – Ваши люди сражались с Узурпатором во время войны. Более того, пустынные разбойники под предводительством Шахида бен Алказзара спасли царя Ка-Сабара в битве при Зедри.
– Это правда, – подтвердила Офирия. – И мы преследовали его отступающую армию много дней. Но затем Узурпатор послал своего командира, Архана, отомстить. Он нанес удар в самое наше сердце, придя со своей армией в Бхагар. Шахид сражался, как лев, но когда Архан убил его брата, сердце его разорвалось. К нашему непреходящему стыду, Красный Лис сдался врагу и предал честь своего народа. И тогда Архан забрал у нас наших любимых лошадей – единственный настоящий подарок от Ксара – и всех их убил. После этого мы стали рабами Архана и начали строить для него в пустыне черную башню и умирать на жертвенном алтаре.
– А когда война закончилась?
– Узурпатора свергли, но что с того? Мы преступили нашу клятву перед Сеттрой, и Ксар не щадил нас.
Пустыня, которая когда-то была нашим убежищем, обернулась против нас. Колодцы высохли, а бури стерли безопасные пути. Скоро стало понятно, что выжить в песках нам не удастся. И тогда племена с позором ушли. Сначала они отправились в Кхемри, чтобы искупить свою вину, став рабами, но город оказался в руинах, а люди давно из него ушли.
Офирия подняла свою кружку и осушила ее.
– И тогда, когда надежды не осталось, Дочь Песков пошла в разрушенный дворец, где когда-то правил сам Сетгра. Она преклонилась перед пьедесталом, где стоял большой трон, и спросила совета. Сеттра приказал ей искать Город Зари. Там мы должны найти следующего царя Кхемри, и после этого старая клятва снова вступит в силу.
Услышав это, Алкадиззар поежился.
– В это сложно поверить, – сказал он.
– Но тем не менее ты здесь, – сказала Офирия. – И Сулейма тоже это увидела. Именно поэтому она вмешалась тогда в собрание, много лет назад. Она увидела в тебе наше спасение.
Принц молчал. Солнце клонилось к горизонту. Офирия отставила в сторону свою кружку.
– Час поздний, Алкадиззар, – сказала она. – А ты не ответил на мой вопрос.
Алкадиззар вздохнул.
– Дай мне свою руку, – сказал он.
– Зачем?
Принц вытащил нож. После секундной задержки он провел лезвием по ладони своей левой руки. Бусинки крови выступили из пореза.
– У меня нет пустынного песка, – сказал он. – Поэтому мне нужна твоя рука.
Некоторое время она смотрела на него с непроницаемым лицом, потом медленно протянула свою руку.
Алкадиззар схватил ее, почувствовав мягкую и очень теплую кожу.
– Клянусь своей кровью и честью, что, когда я стану царем Кхемри, священная клятва снова вступит в силу.