– Разве это не очевидно, – укоризненно покачал головой Убайд. – Вас. ждут более великие дела, Алкадиззар. Однажды вы будете единолично править Кхемри, величайшим из городов на Западе. Ваш отец положил много сил, чтобы восстановить и заново отстроить Кхемри, а на ваши плечи ложится возвращение его былой славы. – Слуга медленно выпрямился, скрестив худые руки на груди. – Великая царица следит за вами, хозяин. Она… ждет от вас многого.
Алкадиззар сильно сомневался, что строгая царица Ламии вообще когда-либо думала о нем. Как правило, наследники трона жили в своем собственном мире, отдельно от проблем во дворце, общаясь только с избранными слугами и наставниками. За все годы при дворе он лишь несколько раз находился рядом с ней, и она почти с ним не разговаривала.
– Я прекрасно знаю, чего от меня ждут, – ответил принц. – Поверьте, знаю. Только это мне и известно. – Он провел рукой над учебным полем битвы. – Тактика. Стратегия. Политика. История, закон и торговля. Философия, теология и алхимия. В этих стенах я сражался, создавал союзы, заключал торговые договоры и сооружал великолепные здания. Я научился сражаться мечом и копьем, ездить верхом, произносить и петь и обучился сотням других вещей, которые вряд ли мне когда-нибудь пригодятся. – Он облокотился о стол и вздохнул. – Я готов, Убайд. Я знаю, что готов. Кхемри ждет меня. Когда царица отпустит меня?
Слуга подошел к Алкадиззару. Он наклонился немного вперед, изучая тревожное лицо принца.
– Сегодня прибыла делегация из Разетры во главе с вашим дядей Кхенти. Весь день он вел переговоры с царицей.
Алкадиззар нахмурился. Он никогда не встречался с Кхенти, но от Джабари знал, что его дядя – один из самых могущественных представителей знати Разетры, и с его мнением нужно считаться.
– Что ему нужно?
– Ну конечно же, вы, – ответил Убайд. На лице слуги промелькнуло странное выражение. – Наверное, он обладает прекрасным даром убеждения. Мне приказали подготовить вас ко второй аудиенции, которая пройдет позже, вечером.
Алкадиззар выпрямился, почувствовав, как участился его пульс.
– Аудиенция? В царском дворце?
Такое случалось редко, поэтому новость удивила принца.
Убайд покачал головой:
– Нет, хозяин. В храме Крови. – Тень улыбки проскользнула по его губам. – Вас и вашего дядю вызвала к себе сама верховная жрица.
– Для вас, о святейшая, – сказала жрица, голос которой слегка заглушала изящная золотая маска на лице. Она склонила голову и двумя руками преподнесла золотой кубок Иеферате. – Да пребудет с вами любовь и вечная жизнь.
Неферата поблагодарила жрицу слабой улыбкой. Она протянула руки и длинными холодными пальцами взяла кубок. Тонкий металл согревал ее. Как всегда, Неферату мучила жажда. Сколько бы ночей ни проходило, эта жажда оставалась неизменно острой как бритва.
Осторожно, с выверенной неестественной грацией, она поднесла кубок к губам. Горячий сладкий напиток с привкусом меди сразу наполнил все ее тело теплом и силой. Она пила медленно, смакуя ощущения смертной жизни. Допив до дна, кончиком языка слизнула красную каплю с обода кубка, а потом отдала пустой сосуд. Неферата почувствовала, как ее лицо покрыл румянец жизненной энергии, которая затухала, будто жар в остывающем очаге. Всего через несколько часов жажда вернется, острая и безжалостная, как никогда.
– Это неразумно, – сказал лорд Анхат, не поднимая головы. Когда-то он жил по-настоящему, слыл красивым харизматичным аристократом, с чарующей улыбкой и темными пронизывающими глазами. Ростом он немного превосходил большинство неехарцев и сохранил хорошую подтянутую фигуру даже в зрелом возрасте; всем своим видом он показывал, что богатство и власть даны ему с рождения. – Разетрийцы теряют терпение. Просто отдайте им мальчишку, и покончим с этим.
Глубокий командный голос аристократа эхом прошелся по тускло освещенному святилищу. Над ними, в свете солнечных лучей, проникавших через узкие отверстия в потолке зала, возвышалась алебастровая статуя Асаф, богини любви и магии, древней покровительницы города. Боги благословляли неехарцев на процветание в этих песках пустыни на протяжении тысяч лет, и все это время священный договор между человеком и богами закреплялся во плоти старших дочерей представителей царской династии Ламии. И, несмотря на то что соглашение нарушили столетия назад во время войны против Узурпатора, кровь еще держала договор в силе, а этот храм стал местом для почитания богов.
По правде говоря, храм стал тайным сердцем истинной империи Ламии и служил крепостью и убежищем для своих бессмертных хозяев. Когда Нагаша победили при падении Махрака, более четырехсот лет назад, восставшие цари на Востоке преследовали отступающую в Кхемри армию Узурпатора. Правители Разетры и Ливары хотели положить конец жестокому царствованию Нагаша, но их бывший союзник, юный царь Ламии Ламашиззар, преследовал другие цели. Заручившись помощью предателя Архана Черного, Ламашиззар нашел книги и записи Нагаша и вынес их из разрушенного города. Царь Ламии искал секрет вечной жизни, но его планы раскрыла молодая царица, которая постигла искусство Нагаша быстрее, чем он сам. И хотя Ламашиззар нанес удар первым, когда отравил Неферату ядом сфинкса, она возродилась благодаря мощному союзу темной магии и крови.
Повинуясь жесту Нефераты, жрица ушла и унесла кубок. Неферата повернулась ко второй жрице, которая ждала с опущенными глазами и держала в руках изогнутую маску из чеканного золота. Черты маски служили холодным отражением лица Нефераты – ее смастерили ремесленники во времена молодости царицы, чтобы скрыть ее божественную красоту от недостойных глаз. Неферате приходилось носить эту маску на людях каждый день своей жизни, а после смерти, как и ее предшественницам, лечь с ней в гробницу. Неферата закрыла глаза, прижимая холодную маску к лицу, и, как всегда, вспомнила о собственной смерти, которая произошла несколько веков назад.
– Алкадиззар не готов. Пока еще нет, – ответила она.
Ее мелодичный голос нес успокоение и радость, будто дождь в пустыне. Ни один мужчина в здравом уме не мог остаться равнодушным к этому голосу, что бы ни таилось в его сердце, но Апхат остался при своем мнении.
– Вы играете с войной, – мрачно сказал аристократ. – Кхенти плевать хотел на то, что вы думаете. Он требует, чтобы мы немедленно отдали ему Алкадиззара. Вы меня понимаете?
Неферата быстро выпрямилась и взглянула на Анхата. Ее губы под маской раскрылись, обнажая два изогнутых хищных клыка. Хоть он не видел ее лица, сила ее взгляда приковала его к месту.
– Ты забываешь, кто здесь хозяин, Апхат! – Ее голос превратился в негром кое рычание. – Кхенти может говорить все что угодно. Если ему нужен Алкадиззар, ему придется иметь дело со мной.
Из теней рядом со входом в святилище показалась фигура. Лорд Ушоран вышел вперед, держа свой пустой кубок в руках. Хотя с царской династией его связывало отдаленное родство, что делало его влиятельным аристократом, Ушоран не походил на энергичного, обаятельного Анхата. Он обладал средним ростом и мягкими, невыразительными чертами лица, которые сложно запомнить. Владыка Масок любил интриги и за несколько столетий организовал сеть шпионов по всей Неехаре.
– Вам придется поспорить не только с Кхенти, – сказал Ушоран. – Мои агенты в Разетре докладывают, что Атен-Херу предупредил свою знать, что их в любой момент могут призвать к оружию. Более того, царь разослал множество писем правителям Ливары, Ка-Сабара – даже в далекий Зандри. – Он пожал плечами. – Быть может, Атен-Херу готов к вашему повторному отказу.
Это даст ему повод объединить другие города и столкнуть нас с союзом великих городов.
– Если это случится, нам не выстоять, – объявил Анхат. – Мы не сможем соблюсти наши торговые договоры и долговые обязательства, а другим городам надоело платить нам золото из года в год. Зандри уже много лет хочет нарушить наши соглашения; если Атен-Хем объявит, что разрывает свои обязательства перед нами, то другие города последуют его примеру.
– А как же армия? – спросила Неферата. – Прошло уже пять лет. Они готовы сражаться?
Анхат вздохнул:
– Чтобы создать армию заново, нужно очень много времени. Мы восстановили войско до прежних размеров, но отрядам не хватает опыта. Они справятся с такими слабыми городами, как Ливара или Махрак, но разетрийцы – совершенно другое дело.
Неферата сделала знак, и из теней святилища выбежали жрицы, чтобы поставить резное кресло у ног большой статуи. В храме всегда находилось не больше трехсот жриц и послушников, и самые преданные из них становились ее личными слугами. Они полностью принадлежали: ей, плененные соблазнительной красотой Нефераты и ее непреклонной волей. Она плавно уселась в кресло, позволив жрицам суетливо поправить ее золотистые одеяния и одернуть рукава шелкового платья.
– Алкадиззар должен остаться, чего бы: Кхенти ни хотел, – сказала она двум лордам. – А разетрийцы будут вынуждены смириться с этим. Вот увидите. – Она отмахнулась от жриц. – А теперь идите. Кхенти и его вассалы уже близко.
Ушоран молча скрылся в тенях. Анхат на мгновение задержался, злобно сверкая глазами.
Ваша одержимость этим человеком погубит нас всех, – сказал он. – Помяните мои слова, Неферата.
Однажды Ламия будет гореть, и причиной тому будет Алкадиззар.
Неферата резко выпрямилась и уже хотела обрушить на Анхата свой гнев, но и он исчез. Через несколько секунд большие двери святилища впустили лорда Кхенти и его свиту.
Кхенти прожил немало лет, но, как и почти вся мужская часть знати Разетры, еще был вполне способен сражаться вместе с другими воинами. Он обладал высоким ростом и широкими плечами, мощными запястьями и жилистыми руками фехтовальщика, а его грубое воинственное лицо напоминало Рах-амн-хотепа, легендарного царя-воителя города.
Неферата не без удивления заметила, что Кхенти пришел на аудиенцию в полном боевом облачении; поверх плотной рубахи и юбки из шкуры громовой ящерицы он надел тяжелый железный чешуйчатый жилет, который, без всякого сомнения, за большую плату выковали в новых кузницах Ка-Сабара. Его левая рука покоилась на потертой рукояти тяжелого хопеша, закрепленного у бедра; темными глазами он исследовал тени святилища, будто ожидал какой-то засады. Увидев враждебное выражение на лице аристократа, она печально улыбнулась, пробежав языком по острым кончикам клыков.