— Да ничего. — Усмехаюсь я. Заказываю ему еще выпить. — Что это за чучело было?
— Ох, это Алекс Кравец, сын одного из моих деловых партнеров. — Старик поправляет свернутый в пирамидки платочек в кармане пиджака. — Его отец приличный человек, у него огромное состояние, а сын… сами видите. Избалован деньгами. Считает себя крутым игроком и играет только с лучшими. Впрочем, иногда ему даже везет.
— Да? — Оборачиваюсь и наблюдаю, как этот придурок корчится перед серьезными людьми за одним из столиков. — Интересно было бы сыграть с ним.
— И утереть нос. — Старик поднимает бокал. — Он здесь всех, конечно, раздражает.
— Выскочка. — Улыбаюсь я.
— Может себе позволить. — Пожимает плечами мой собеседник. — Отец-миллионер снабжает его очень крупными суммами. Я давно уже думаю, что…
— Что? — Не упускаю хитрый огонек, сверкнувший в его глазах.
— Давно уже за ним присматриваю… и… — Еврей мнется, поглаживая краешек стакана. — Когда он блефует, он выдает себя кое-чем. Вряд ли кто-то в курсе, потому что парень частенько под градусом, и от него и так много шума.
— Это интересно.
Он тяжело вздыхает и хитренько улыбается.
— Вы же понимаете, Вадим, я не стал бы так запросто делиться с вами этой информацией…
— Тогда почему же?
Старик оглядывается:
— Потому что мне нужен лучший игрок. Не просто хороший, а такой, как вы. Наблюдательный, схватывающий налету и отчаянно везучий.
Выпрямляюсь.
— Что вы задумали? — Спрашиваю тихо.
Он наклоняется ко мне ближе.
— Завтра я организую частное состязание. В закрытом клубе, понимаете? Только для своих. Победитель получает всё, вход на турнир полмиллиона. Сдаю я сам.
— Мм… — У меня во рту пересыхает. — Вчера я что-то слышал про это от одного из игроков.
— Наверное, от Хромого. — Еврей бросает взгляд в сторону одного из столов. — Я позвал лучших, чтобы заманить туда Алекса. Времени не так много, его отец на днях дал ему огромную сумму на стартовый капитал для открытия собственного бизнеса. Либо он всадит его в игру, либо пустит в дело, сами понимаете.
На весь зал опять раздается хохот пьяного парня. Теперь к нему примешивается еще и мат.
— Пьяная макака, — цежу сквозь зубы, провожая его взглядом.
Тот, обняв своих дам, скрывается за поворотом.
— Именно. — Соглашается старик.
— Так что именно вы планируете? — Интересуюсь я.
Он поправляет галстук.
— Приглашаю вас сыграть. Могу внести половину взноса, потом отдадите мне с небольшим процентом от выигрыша. Остальное — ваше.
— Хм. — Отставляю стакан и внимательно смотрю на него. — А если проиграю?
Мой собеседник расплывается в широкой улыбке.
— Это вряд ли. С вашим талантом и информацией, которую я вам дам, это почти исключено.
Внимательно слежу, как он поправляет прядь тонких седых волос.
— Договоритесь с кем-нибудь другим.
Качает головой.
— Но вы лучший. — Достает из кармана визитку и протягивает мне.
С неохотой беру.
— Спасибо. — Бросаю на стойку купюру и встаю. — Интересная задумка, но я еще не знаю, чем буду заниматься завтра. Простите.
— Если передумаете, там есть мой номер. — Указывает на карточку, зажатую меж моих пальцев.
— Хорошо. — Убираю визитку и пожимаю ему руку. — Приятно было с вами познакомиться.
— Счастливо. — Старикашка неуклюже слезает со стула и медленно удаляется в другую сторону.
Провожаю его взглядом, прогуливаясь вдоль барной стойки. Интересное предложение. Стоило бы над ним подумать. Наверное. Хотя…
Бросаю еще один взгляд на брюнетку, заскучавшую уже в конец. Смотрю на часы. Если заняться ею по-быстрому, то можно будет вернуться и даже сыграть пару игр.
Поворачиваюсь, поднимаю глаза и внезапно застываю на месте. Мир вокруг меня с грохотом переворачивается и замирает. Все вокруг недвижимо, кроме большого темно-зеленого пятна, которое, плавно покачиваясь, обретает вполне человеческие очертания: тонкая талия, аккуратная грудь, острые плечи, мягкие светлые волосы, длинная шея и открытое, нежное лицо. Увидев которое, мое сердце с грохотом падает в пятки.
Паралич, ступор, удар, остолбенение. Не знаю, что со мной происходит, пока она успевает дойти от двери до бара, но я не могу даже пошевелиться. За одну чертову секунду я переживаю и нахлынувшую ярость, и адскую боль, и стискиваю зубы от злости, и едва не теряю сознание.
Не могу поверить своим глазам. Это не может быть правдой. Она не может быть здесь. Не может быть такой.
И я даже несколько секунд часто моргаю, пытаясь очнуться, но знакомая улыбка снова вгоняет меня в тихий ступор. Осанка, походка, фигура, лицо, даже глаза — всё её.
Не привиделось…
И внутри меня тут же говно закипает, требуя схватить и придушить ее прямо здесь. И яйца ломит от желания прикоснуться и почувствовать родной запах. А по венам будто толченый лед мелкими острыми осколками разбегается.
И я совершенно, на хрен, не понимаю, как на нее, такую, сейчас реагировать.
Задыхаюсь. Зверею. Схожу с ума.
Коченею от холода, пронизавшего конечности.
Заставляю себя очнуться и подавить проклятое волнение.
Сглатываю, выдыхаю, нервно облизываю пересохшие губы.
С трудом, но все-таки делаю шаг вперед.
15
Озноб уже привычен. Преследует с самого момента пробуждения. Стал неотъемлемой частью меня. Все потому, что нельзя оставаться спокойным, зная, что это произойдет сегодня. Даже под слоем макияжа, под плотной броней ткани платья я как никогда уязвима. Моя кожа почти прозрачна, чувства обнажены, нервы искрятся, как оголенные провода.
Цежу воздух маленькими глоточками. В просторном помещении накурено и достаточно душно, но кислород пробирается в мою гортань ледяной лапой: неприятно холодит, вызывает стойкое онемение и, наконец, перехватывает тугим узлом желудок.
Мне страшно. Страшно.
Первый шаг в зал — как на эшафот. Забыть волнение, откинуть прочь тревоги, отставить эмоции.
Работаем.
Держу спину ровно, не забываю про осанку. Нужно быть самой собой. Новой, гордой, счастливой. И не забывать, что это тоже роль. Необходимо отыграть ее, как самую важную в жизни. Выдержать, не оступиться.
Я медленно впитываю глазами модный интерьер, яркие краски, роскошь, запахи дорогого табака и элитных духов. Проникаюсь атмосферой азарта, прислушиваюсь к шелесту карт. Иду. Двигаюсь вперед, оглядывая зал, и одновременно смотря в никуда. Внутрь себя. Потому что еще не вижу Его самого, но уже нутром чувствую его присутствие.
Понимаю, что Он здесь.
Жуткое чувство. Выворачивающее наизнанку.
Хочется приставить к виску пистолет и нажать на спусковой крючок. Бежать отсюда, куда глаза глядят, зная, что если обернешься, остолбенеешь. Хочется стать снова маленькой, закрыть глаза и представить, что все вокруг исчезло. Но… нужно быть сильной. Принять этот бой. Выстоять, выдержать, выйти из него победителем.
Я направляюсь к барной стойке, ступая по мраморному полу, как по раскаленным углям. Каблуки скользят, но все-таки удерживают меня в вертикальном положении. Дикое пламя охватывает тело, взрезает кожу, оставляя бугристые ожоги с той стороны, откуда направлен на меня один-единственный взгляд из десятков присутствующих. Только он из всей немой толпы способен произвести на меня такой эффект.
И я чувствую это даже на расстоянии.
Достоинство. Грация. Беззаботность. Главное, вовремя включить профессионализм. И мне, кажется, это удается. Несу себя, как дорогую хрустальную вазу. Хотя ног от волнения под собой не чувствую.
Забыть обо всем, что было. Не поддаваться его очарованию. Не верить ни единому слову. Не бояться. Меня есть, кому защитить. Сейчас самое важное — поверить. В легенду, в эту наивную историю, в нас с Глебом. Проникнуться ею до кончиков пальцев, ногтей и волос.
Не потерять сознание.
И, остановившись у бара, я натягиваю на себя ту самую, яркую легкомысленную улыбку, которую так долго репетировала утром перед зеркалом. Кокетливо повожу плечом, скольжу взглядом по многочисленным бутылкам за спиной бармена и тихонько вздыхаю, словно не могу придумать, что заказать.
Мои ресницы трепещут, уголки губ подрагивают, сердце беспомощно валяется уже где-то в пятках, когда я краем глаза замечаю темный силуэт, надвигающийся справа. Он как безжалостный ассасин на фоне горящих небес, летит ко мне, чтобы яростно вонзить кинжал в грудь врага — в мою грудь.
Между нами остается всего пара метров, когда мне вдруг нестерпимо хочется зажмуриться. Мысленно я уже погибаю от его рук. Кубарем лечу вниз по лестницам, ломая все кости, задыхаюсь от боли, ползу, чувствую удушение, хриплю, мечтаю о пуле в лоб вместо всех этих мучений и, наконец, умираю в тесной сырой яме на кладбище, погребенная заживо под проливным дождем. А на зубах скрипит земля, она забивается в нос, попадает в горло, душит.
Все это я прокручиваю в голове за долю секунды.
Лучше всё это, чем увидеть его снова.
Но пути назад нет.
И, нацепив на лицо фальшивую безмятежность, я медленно, точно под водой, поворачиваюсь.
Это даже хуже, чем можно было себе представить. Больнее, потому что вынимает душу из тела и разрывает ее на мелкие ничтожные клочки. Это Он. Красивый, высокий, такой знакомый и… невыносимо чужой.
Стоит напротив меня. Лицо застыло, а черты его заострились настолько, что, кажется, из глаз ушла вся жизнь. В них пусто и серо. Ничего, кроме гнева и боли.
И я забываю на одно короткое мгновение, как нужно дышать. Пытаюсь отыскать в этом незнакомце то, что так сильно любила, что не могла отпустить. И вроде вижу что-то прежнее, родное, но оно настолько эфемерное, прозрачное, что, едва проявившись в облике, тут же растворяется и блекнет под воздействием окружающей обстановки.
Это Он.
Мне хочется усмехнуться. Ведь теперь он, наконец, добился того, о чем мечтал. Стал своим среди всех этих холеных богачей. Ничем не выделяется. Такой же скучающий, солидный, кичащийся своим видом и с ровным лицом рассуждающий об убогости среднего класса.