— Урод. Тварь. Уро-о-од! — С этим криком я хватаю здоровенный стул, который еще днем с трудом могла передвинуть, поднимаю высоко над головой и обрушиваю на пол.
Дерево ломается с хрустом. От стула отлетают ножка и спинка. Но мне даже этого кажется мало: я бросаюсь, чтобы добить врага. Падаю на колени, вцепляюсь в несчастную поверженную деревяшку и начинаю, не помня себя, колотить ею об пол. Мне хочется, чтобы от этой твари остались одни щепки.
— Сонь. Соня! — Мне удается очухаться, только когда кто-то резко встряхивает меня за плечи.
В номере по-прежнему темно. И я не знаю, как давно он здесь находится. Не видела, когда пришел. Светло-зеленые глаза даже в свете луны выглядят прозрачными и ясными. Даже когда он хмурится и вот так трясет меня за плечи, словно тряпичную куклу, он кажется уютным и добрым.
— Ха… — Выдыхаю обессиленно. Опускаю плечи и облизываю пересохшие губы. — Вот и ты…
Глеб осторожно высвобождает из моих рук переломанные деревянные ножки от стула, убирает их в сторону, будто опасаясь, что я снова схвачу и продолжу бесноваться и истерить. Но мне уже не хочется. Я изгнала своих демонов. Кажется. И теперь хочу совсем другого.
— Ты безумная… — Произносит он тихо. Присев рядом на корточки, оглядывает разрушенный номер.
А мне нравится, как смотрятся в полутьме его светлые волосы, красивые губы, этот ровный нос, мужественный подбородок. Нравится, как все это сочетается в его идеальном загорелом лице. Как пахнет от его кожи, терпко и остро.
— Я хочу тебя. — Признаюсь.
Что еще нужно? Темнота, минимальное расстояние между нами, настроение такое дикое, сильно на взводе. Пусть он чуточку сбит с толку и даже ошарашен. Плевать. И пусть разглядывает мой потрепанный видок с долей скептицизма, но я-то вижу, как он смотрит. Это вожделение, и ничто другое.
— Давай сделаем это? — Придвигаюсь к нему. Обнаженная по пояс, всклокоченная, с болтающимся в районе талии платьем. Натыкаюсь коленкой на деревяшку, но и это меня не смущает. Неуклюже отшвыривая в стороны преграды из щепок и мусора, подаюсь всем телом к нему. — Трахни меня. Глеб. Трахни, пожалуйста, прямо сейчас!
Меня всю потрясывает, когда я забираюсь нему на колени. Уверена, сосками можно стекло резать, так сильно его хочу. С ума схожу от запаха, от силы, таящейся в этой мощной фигуре. И дело не в том, что у меня мужика больше полугода не было. Я просто хочу вот этого конкретного мужчину. Того, о ком даже мечтать боюсь, настолько мы разные и далекие. Но если бы это произошло между нами хотя бы один раз, было бы уже хорошо. Я бы запомнила этот момент навсегда, и ни на что бы больше не претендовала.
— Ну? Что же ты? — Расстегиваю пуговицы его пиджака, а затем и рубашки, но не вижу никакой ответной реакции. Дымов абсолютно недвижим. Даже выражение лица не меняется. И я не понимаю, что это. Отвращение? Жалость? Злость? Безразличие? — Что ты опять, как каменный? — Дрожа всем телом, прижимаюсь к нему. Трусь сосками о его грудь, показавшуюся из расстегнутой рубашки. Припадаю губами к шее, поднимаюсь выше, прикусываю мочку уха, приближаюсь ко рту. — Я знаю, что ты не робот. Покажи мне, каким ты можешь быть горячим. Ну же. Возьми меня. Хочешь быстро и грубо? Давай. Ласково? Тоже согласна. — Голова кружится от его терпкого запаха, когда пытаюсь поцеловать его. Но отвечать он мне не намерен. Его губы остаются неподвижны. — Ты что, импотент? — Отстраняюсь от него с отвращением. — Не можешь бабу трахнуть, когда тебя просят?!
На меня накатывает такая волна стыда, разочарования и боли, что я с силой отталкиваю его ладонями в грудь.
Правда, ни черта это не помогает. Этот истукан такой здоровый, что ему мой толчок, как слону дробина. И у меня внутри будто плотину прорывает: начинаю молотить его кулаками в грудь, затем по плечам и даже по шее. И, наконец, попадаю ладонью по лицу.
— Мне! Просто! Нужно! Было! Это! — Кричу, захлебываясь слезами, когда он вдруг хватает меня и стискивает в сильных руках, будто стальным обручем. Мои руки горят так сильно, будто я по кирпичной стене только что лупила. — Тебе что, жалко было? — Всхлипываю, продолжая сопротивляться. — Я что, такая противная, что у тебя на меня не стоит?
Брыкаюсь, царапаюсь, визжу. А Глеб только сильнее сжимает меня в объятиях.
Мне плохо. Мне больно. Я умираю. Мое сердце разбивается на части. Теперь уже по-настоящему. Ощущение такое, что меня сейчас по живому режут осколками стекол, кожу с тела сдирают и разрывают граблями внутренности.
— Отвали! Отстань! Пусти! — Визжу, пинаясь, когда он встает и подхватывает меня на руки, словно пушинку. Продолжаю извиваться и молотить его ногами. — Сука! Нет! Не надо! Пусти-и!
Глеб садится на край кровати и опускает меня к себе на колени. Все попытки отпихнуть его или ударить оказываются неудачными. Он сжимает меня еще крепче, так, что сил сопротивляться не остается. Чувствую, как напряжены его руки, вижу спокойные светлые глаза, ощущаю ровное биение сердца этого великана, и беспомощно расслабляю пальцы.
Выдыхаю. Моя грудь судорожно вздымается и опадает. Мы смотрим друг на друга. Он молчит, а я готова вцепиться ему в лицо, как только меня отпустят. Трясу головой, чтобы чертовы слезы не мешали мне испепелять его взглядом. Мое сердце колотится, как бешеное.
— Сонь. — Произносит он хрипло, слегка наклоняясь ко мне. — Слышишь меня? Тише, тише. Ну?
Но только я чувствую, что оковы немного ослабли, как делаю новую отчаянную попытку вырваться. Отшвыриваю его руки, колочу в непробиваемую грудь, вцепляюсь ногтями в кожу, пытаюсь душить, что-то ору, визжу, матерюсь и, наконец, измученно дергаюсь, когда поток моих ударов прерывается новым крепким захватом.
— Ты просто мог выполнить мою просьбу! — Мой голос превращается в жалкий писк.
Глеб молчаливо буравит меня взглядом. Бесчувственный монстр.
Удерживая мертвой хваткой мои руки за спиной, он сжимает мне плечи. Это угроза. Предупреждение. Больше он терпеть не станет. Его брови сильнее нахмуриваются, в глазах вспыхивает гнев.
— Никто не может мне помочь… — Шепчу, с трудом вздохнув. — Никто…
И начинаю сотрясаться в рыданиях. Слезы льются долбаной рекой, нос закладывает, дыхания не хватает, спина покрывается холодным потом. Реву, реву, отпуская на волю всю боль и обиду, и вдруг замираю, потому что не понимаю, как так вышло, что его руки, только что сжимавшие мои запястья и плечи, теперь оказываются на моем лице.
Все тело вздрагивает, как от удара током. Потому что теплые ладони уже нежно гладят мои щеки. Мягко проходятся по мокрому лицу, стирают влагу. И я смотрю в его глаза и не могу пошевелиться, а слезы продолжают течь большими солеными каплями.
А его большие пальцы терпеливо смахивают их и продолжают гладить мою кожу. Мне так хорошо. Господи…
Сердце пропускает сразу несколько ударов, когда он убирает волосы мне за уши. Нежно, заботливо, неторопливо. А потом просто притягивает мою голову к своей большой груди и прижимает прямо к сердцу.
«Тук. Тук. Тук».
Поджимаю ноги и сворачиваюсь в клубок у него на коленях. Чувствую, как сильная рука неторопливо гладит мою спину, и тихонько плачу. Негромко. Так, чтобы слышать, как бьется его большое, могучее сердце.
А оно стучит уверенно и ровно. И я изредка всхлипываю, потому что не понимаю, что все это значит. Почему он это делает? Почему жалеет меня? Успокаивает? Забирает боль? Почему зарылся сейчас носом в мои волосы и укачивает, словно ребенка? И почему мне от этого так хорошо, как никогда в жизни не было?
18
Пора уже себе признаться: это удивительное создание ворвалось в мою жизнь и спутало все карты. Сколько не пытался закрываться, она, как воздух, все равно находила маленькие прорехи в моей броне и спешила заполнить собой и их, и абсолютно все пространство вокруг. Стоило только ей появиться, как одна часть меня сказала: «Нельзя. Тебе это не нужно. Ты привык быть один», на что вторая часть меня тут же воскликнула: «Сделай ее своей и никогда больше не отпускай!»
И я стараюсь дышать тише, заметив, что она успокоилась. Жду еще несколько минут, чтобы убедиться, что девчонка точно уснула, а затем осторожно поворачиваюсь, собираясь аккуратно переложить ее в постель. Но спящая красавица сразу же открывает глаза — два синих озера, которые даже в тусклом свете луны кажутся бездонными. Смотрит на меня пару секунд, заставляя замереть под ее взглядом, а затем мягко подается навстречу.
И тоже застывает — моей реакции ждет. Боится, что оттолкну. Но я не спешу этого делать. Обдумываю шаг, после которого больше не будет возврата назад, к точке отсчета. Шаг, который, возможно, станет для меня роковым.
И у меня голова кружится от ожидания поцелуя, который может не состояться по моей же вине. Но я все еще медлю. Смотрю на ее губы, задыхаюсь от желания, не двигаюсь. Даю ей последний шанс передумать и уйти, иначе потом будет поздно. Потому что я возьму на себя всю ответственность и буду решать уже за нас двоих.
И вдруг ее маленькая ладошка робко касается моей щеки. Всё. От этого невинного прикосновения мне окончательно сносит башню. Бросаю последний взгляд на вновь сползшее к талии платье, приоткрывшее аккуратные округлые груди, и притягиваю девушку к себе.
Ее губы мягко раскрываются под моим поцелуем. Смешно, но, кажется, этот сладкий вкус — именно то, что я искал всю жизнь. А теперь вот нашел. И мне нравится, как она тяжело дышит, постанывая, когда я прикусываю ее нижнюю губу. Это буквально сводит меня с ума.
Невинный, нежный поцелуй. Легкое соприкосновение, бережное нажатие, ласковый танец языков. Мне хочется показать ей другой мир, открыть себя, дать то, чего она на самом деле достойна. Без слов сказать, что я сделаю для нее всё, что попросит.
Понимая, что завелся уже до предела, с усилием отстраняюсь и смотрю на нее. Рот приоткрыт, в глазах шальные искры, взгляд такой открытый, такой искренний. Она шумно сглатывает и хлопает ресницами. Ее грудь вздымается от частого дыхания, вишенки сосков режут прохладный воздух между нами.