Во рту медленно расползается железный привкус крови.
— Потому что я чувствую тебя. — Вадим переводит взгляд на дорогу, поглаживает пальцами кожаную обивку руля. — Знаю всё, что у тебя в голове.
— И о чем я сейчас думаю? — Спрашиваю я, легонько прикусив поврежденную губу.
— Хм… — Он задумывается. Прищуривая глаза, поглядывает на меня, а потом разражается громким смехом. — Детка, у тебя очень грязные мысли! Я даже возбудился.
«Как же он прав».
Мы смеемся. Машина сворачивает к набережной.
— Вот это деньжищи… — Провожу ладонями по кейсу, затем приоткрываю крышку. — Нельзя просто взять и проебать такую сумму. Лучше вложить во что-то. Как думаешь?
— А ты поумнела, моя кыса. — Усмехается Вадим, сворачивая на стоянку.
Достаю из кейса одну пачку и подношу к лицу.
— Ммм, это запах красивой жизни. — Вожу ею туда-сюда перед носом, затем беру обеими руками и, желая насладиться приятным шелестом купюр, оттягиваю пальцем самый краешек. — Вадик, стой!
Судорожно хватаю ртом воздух.
— Что? — Прямо посреди стоянки он ударяет по тормозам.
— Господи… — Снова и снова провожу пальцем по краю. Банкноты отгибаются, и становится хорошо видно, что настоящие купюры только снаружи — внутри пачки лишь резаная бумага. — Это… чемодан с фальшивками. Вадик… — У меня в горле пересыхает. — Клянусь, я не знала! Бля… Не думала, что Глеб опустится до такого.
Майора будто переклинивает. Он меняется в лице, морщится, но не произносит ни слова.
— Что теперь делать? — Бормочу, сжимая в кулаке стопку фальшивок.
— Сука… — Хрипло шепчет он. — Дым сука, тварь…
— Подожди, успокойся. — Убираю пачку обратно в кейс и лихорадочно взъерошиваю себе волосы. — Так. Нужно…
— Вернемся в бар, и я там всех перережу, если мне не вернут мои бабки!
— Нет. — Мотаю головой я. — Там уже никого нет. Сто процентов.
— Сука…
— Зато я знаю, что в номере у Глеба остались его личные вещи. Он придет за ними, зуб даю. Нужно подождать его там.
— Убью! Убью тварь! — Майор колотит по рулю, и срабатывает протяжный сигнал.
— Успокойся. — Прошу его. Нежно касаюсь плеча. — Успокойся, пожалуйста. Мы вернем деньги.
— Бля… — Вадим заводит машину, заводит ее в специальный «карман» на стоянке и глушит двигатель. Затем тяжело вздыхает, обхватывает ладонями лицо и дышит так, словно у него приступ зубной боли.
— В любом случае, главное, что мы снова вместе, так? — Мои руки тянутся к нему.
Он резко отстраняется и выскакивает из машины.
— Пошли!
Хватаю кейс, выхожу и направляюсь следом за ним. Майоров спешит, будто на пожар, мерит путь до отеля широкими шагами.
— Идиот. Как же я сразу не посмотрел! Почему не подумал об этом? Кретин! — Он сплевывает прямо под ноги изумленному швейцару на входе. — Знал же, что он сука конченая, и повелся! Блядь. На таком взводе был, что думал только о том, как свалить оттуда побыстрее. Сука! Сука!
Минуя лифты, он проходит к лестнице и, перешагивая через две ступеньки, поднимается наверх.
— Сейчас. — Восклицаю, когда мы оказываемся у двери нашего с Глебом номера. — Вот ключ.
Вадим открывает дверь, мы входим.
— Не включай свет. — Требует он. — Вдруг эта крыса увидит, испугается и не пойдет.
— Ладно… — Бросаю кейс на пол, быстро снимаю туфли и прохожу. — Только как мне собирать мои вещи в такой темноте?
Майор подходит к окну и резко отдергивает штору. В тусклом лунном свете в глаза мне бросается ярость, морщинами изрезавшая его худое лицо. Он оглядывает номер, словно ищейка. Сверлит взглядом аккуратно застеленную постель, будто пытаясь отыскать на ней следы любовных утех, затем брошенные на спинку стула платья и стоящий у стены небольшой красный чемоданчик с моей одеждой.
— Много вещей не бери. — Цедит сквозь зубы, продолжая то ли приглядываться к обстановке, то ли принюхиваться.
— Хорошо. — Сглатываю. — Только ты не забывай про моего брата, Вадим. Я ведь не могу его бросить. Обещай, что мы его тоже заберем с собой?
В полной тишине, пока он стоит у окна, начинаю собирать разбросанные по комнате и развешенные в шкафу шмотки.
— Мы ведь заберем его? Заедем за ним, да? — Оглядываюсь в суматохе сборов.
— Заберем. — Вздыхает он. — Только куда ты его потом планируешь?
Взмахиваю руками.
— Не знаю. Сниму нам с ним квартиру, ему же нужно доучиваться в школе, потом институт. Только хату нужно, наверное, побольше… И есть ведь еще ты… Или, если мы вернем деньги, можно снять Святу отдельное жилье, а нам с тобой дом. Что молчишь?
— Кто-то идет… — Успевает сказать он прежде, чем слышится щелчок ключа в замке.
Замираю с чемоданом в руке. Через секунду загорается свет. Щурюсь.
— О, уже и в моем номере обживаетесь, — надтреснуто говорит Глеб.
Замечаю черный кейс у него в руке.
— Кажется, это моё. — Надвигается на него Майор.
Пытается выдернуть из руки Дымова чемоданчик с деньгами, но тот сжал его мертвой хваткой. На меня смотрит, стиснув зубы и нахмурив лоб.
— Глеб, пожалуйста, — прошу я, бросая вещи и делая неуверенный шаг в его сторону. — Он же честно их выиграл.
Его пальцы неохотно, но расцепляются. Кейс достается Майору.
— Зачем, Соня? — Дымов подходит ко мне вплотную. Его грудь от частого дыхания вздымается высоко. — Я до последнего не верил, что ты можешь со мной так поступить…
Мне так больно смотреть ему в глаза, что я теряюсь. Начинаю лепетать:
— Прости, Глеб, пожалуйста, прости меня.
— Вернись. — Он зажмуривается от боли, произнося это. — Соня… — Тянется ко мне, но затем стискивает пальцы в кулак и опускает. — Я тебя люблю. По-настоящему. Понимаешь? А он… — Указывает пальцем в сторону. — Он ничтожество, и кинет тебя снова. Ему нельзя верить.
Глеб делает еще шаг, и я, не выдержав, начинаю пятиться назад.
— Нет. — Мотаю головой. — Нет, Глеб.
Перевожу взгляд на стоящего с кейсом в руке возле двери напряженного Вадима, но Дымов подходит ближе, закрывая своей грудью мне обзор.
— Сонь, — в его глазах мольба. — Прошу тебя… Не делай еще одну ошибку… Ты будешь жалеть всю жизнь.
— Может, хватит?! — Злится Майор.
Но я его не слышу. Дрожу всем телом, чувствуя запах Глеба, ощущая его так близко рядом с собой. Вспоминая тепло, которое мне дарили его объятия. Окунаюсь в его светлые глаза, забирающие мою боль и дарящие спокойствие.
— Соня! — Зовет Вадим, теряя терпение.
А я опускаю взгляд на протянутые ко мне ладони Глеба. Мое сердце подскакивает, мышцы напрягаются.
— Как мне жить без тебя? — Почти задыхается Дымов. — Что мне без тебя делать? Зачем было это всё?
— Глеб, я… — у меня кружится голова.
— Да что за дерьмо! — Восклицает Майор. — Отвали уже от нее!
Один удар сердца. Второй. Еще один. Смотрю в лицо Глеба и очень хочу поверить в то, что все это правда. Все, что он сказал мне. Делаю глубокий вдох, но получается лишь нервный всхлип.
— Прости, мне нужно уйти… — И, пряча взгляд, стремительно обхожу его сбоку.
Беру красный чемодан со своими шмотками, накидываю тонкий белый плащ.
— Смирись уже, что ты проиграл, Дым! — Вадим грубо хватает меня за руку и тянет к двери. — Деньги, достоинство, бабу — всё проиграл!
Он хватает меня за локоть и выталкивает за дверь. Выходит сам, затем снова цепляет рукой моё запястье и волочет меня за собой по коридору. Я с трудом передвигаю ногами, стараясь поспевать за ним. Тащу за собой чемодан. Едва удерживаю поток слез, готовых хлынуть из глаз.
У Глеба было такое лицо… Внутри у меня все вянет и сморщивается, как у растения без воды. Стыд обжигает лицо. Злость, отчаяние, раскаяние — все смешивается во взрывоопасный коктейль. Состояние такое, будто сейчас взорвусь.
— Вадик! — Зову я.
Пытаюсь остановиться.
— Давай его сюда! — Обернувшись, он выдергивает из моей руки чемодан.
Тянет вниз по лестнице.
Дыр-дыр-дыр. Бедный чемодан скачет по ступеням, едва не обламывая на ходу шаткие колесики. Я иду следом, но замедляю ход.
— Поторопись! — Рычит Майор, словно боясь, что Глеб бросится за нами в погоню.
— Вадик…
Но он меня не слышит. Мы выходим на улицу, мне приходится ускорить шаг, чтобы догнать его на стоянке.
— Где твой брат? — Спрашивает Вадим, открывая багажник. — Куда за ним ехать?
— Подожди… — Останавливаюсь возле машины.
Он закидывает мой чемодан, закрывает дверцу. Поворачивается ко мне.
— Что? Соф, ты передумала, что ли? — Его лицо морщится в раздражении. — Давай только без истерик. Мне еще нужно забрать твоего пиздюка, устроить вас обоих куда-то и придумать, как уладить свои дела.
— Ты про свою жену? — Усмехаюсь я, опуская руки. — Правильно. Нужно уладить свои «дела», Майор.
— Ты опять за старое? — Его глаза загораются безумными огоньками. — Мы ведь вроде уже все с тобой выяснили? — Он подходит ко мне совсем близко. — Все будет по-старому, только дай мне время уладить с ней все…всё… Бля, Сонь, я не хочу потерять те бабки, ради которых так долго старался, пока окучивал ее.
— А это? — Опускаю взгляд на кейс с деньгами. — Это что, Вадик? Тебе этого мало? Не хватит на жизнь?
— Денег много не бывает, Соф! — Вадим кладет руку на мое плечо.
— Верно. — Всхлипываю я. — Ведь все из-за денег, да? — Прикусываю дрожащую губу и пытаюсь найти в лице напротив хоть что-то, что я так сильно когда-то любила. — А еще из-за того, чтобы доказать Дыму, что ты лучше него. Так? Ты ведь сказал, что он проиграл и меня тоже… Да? Так все было? Я… просто твой выигрыш?
— Какой Дым? Какой выигрыш? — Майор хватается свободной рукой за голову, очевидно, чтобы не вцепиться со злости в меня. — Какие на хер деньги?! Я же сказал, что люблю тебя!
— Ты любишь только себя. — Я сбрасываю его руку и отхожу на шаг. — Тебе нравится смотреть на себя в зеркало и думать, какой ты крутой. Одолел Дыма, свел с ним счеты! Даже представляю, как ты будешь хвастаться этим перед своими приятелями… — Шумно выдыхаю. Качаю головой. — Нет, не походи ко мне. Ты любишь только себя и деньги. Больше никого…