— Что за бред… — Вадим оглядывается по сторонам. — Блядь…
— Он тоже спорил на меня, да? — Нервно смеюсь. — Боже, да вы все одинаковые! Я была не нужна тебе. Все ради бабла и того, чтобы утереть ему нос…
— Неправда! — Майор движется ко мне, заставляя отступать.
— Неправда? — Облизываю пересохшие губы. — Хорошо. Раз все это неправда, раз все не ради денег. Тогда выбрось их. — Я улыбаюсь. — Выбрасывай их к чертовой матери!
— Что за идиотизм?
— Я вполне серьезно. — Оглядываюсь и замечаю большую железную урну рядом с бордюром. — Давай. Вон мусорка. Выкидывай! Раз тебе важна только я и ничего больше. Давай! Давай, Майор! Что ты встал?! Докажи мне!
Подхожу к нему и пытаюсь выдернуть чертов кейс из руки.
— Ты же любишь меня? Ну? — Тяну на себя. — Давай, выбрасывай! Покажи, как много я для тебя значу! Покажи, на что ты готов ради меня! Любишь? Любишь, нет?!
Я уже отпускаю кейс, но все равно получаю толчок в плечо и отлетаю назад. Едва удерживаюсь на ногах. Мне дико больно и дико смешно.
— А ведь я тебе поверила… — Шатаюсь. — Дура… Поверила… и кому? Тебе? Жалкому трусу? Эгоисту? Блядуну первой категории?
— Соф… — Смотрит на меня, затем на деньги.
Он кажется растерянным.
— Проваливай! — Истерический смех скручивает меня пополам, из глаз бегут слезы. — Убирайся к чертям из моей жизни, слышишь? — Я отхожу от него назад. Двигаюсь спиной вперед. — Трахай свою жену или свои деньги, как уж захочешь, а про меня не думай даже вспоминать. Жалкий ублюдок…
— Соф, послушай!
— Нет. — Я качаю головой. Прячу руки в карманы и продолжаю отступать в тень. — Не-ет. Я прозрела, когда увидела, как ты, бедненький, вцепился в этот кейс из последних сил. Вот это любовь. Истинная. Меня ты никогда не пытался удержать столь же рьяно… — Вздыхаю и облегченно опускаю плечи. Пытаюсь запомнить его именно таким, как сейчас вижу, ссутуленным, жалким, потерянным. — Забудь меня, Майор. Это наша последняя встреча.
— Стой… — Как-то неуверенно.
— И не держи зла, ладно? Это мой выбор. Мне не нужны такие отношения, уж прости.
— Твой чемодан! — Раздается в темноте, когда я скрываюсь за стоящими в ряд машинами.
— Подари супруге! — Кричу.
Ускоряю шаг.
На ходу снимаю плащик, выворачиваю наизнанку, черным подкладом наверх, и надеваю снова. Теперь я не сияю белым пятном в темноте улиц. Выуживаю из кармана черный берет и устраиваю его на голове, ловко прячу светлые волосы под темную ткань. Меня лихорадит, но я продолжаю смеяться. От улыбки от уха до уха едва ли не сводит всё лицо.
— Что желаете? — Спрашивает меня официант маленького прибрежного кафе.
— Кофе, курить и самый большой бургер, какой у вас есть!
У меня зверский аппетит. Во всех смыслах.
Когда дверь за ними закрывается, быстро оглядываю комнату. Убедившись, что моих вещей в номере не осталось, подхватываю стоящий у двери кейс и осторожно выглядываю в коридор. Никого. Выхожу и быстрым шагом преодолеваю расстояние до лестничного пролета. Навстречу никто не попадается. Отлично. Спускаюсь на этаж ниже и, напоследок оглянувшись, вхожу в нужный номер.
— Ну, что?! — Вскакивает с дивана Макс.
— Как? Где? Показывай? — Со всех сторон меня окружают Егор, Марк Иосифович, Свят и Фил.
Вижу, что они все на пределе. Едва галстуки свои не жуют.
— Спокойно. — Прохожу в центр комнаты и ставлю кейс на стол.
Мужчины замирают без движения.
Щелк. Распахиваю крышку.
— О… — Не выдерживает Макс.
Пачки лежат ровными прямоугольничками, заполняя все пространство кейса. Беру одну, сгибаю. Купюры шелестят, поддаваясь напору моих пальцев. Настоящие.
— Ю-ху! — Восклицает Швед. — Налейте мне скорее, кто-нибудь! Я чуть не обосрался сегодня от напряжения!
Марк Иосифович ослабляет галстук, Егор валится на диван, Фил танцует. А я просто остаюсь стоять перед кейсом, пытаясь выровнять дыхание.
— Ну, вот. — Чья-то рука опускается мне на плечо. — А ты сомневался в ней.
Поворачиваюсь. Это Свят.
Мне нечего сказать. Я могу только улыбаться.
— Она сумасшедшая. — Произношу тихо.
— Но башка у нее варит. — Замечает парнишка с видом знатока.
Фил разливает спиртное. Макс обмахивается деньгами, словно веером. Марк Иосифович уже делит пачки, чтобы отдать Егору его и мою доли, потому что брату уже нужно ехать. Сев на край стола, я смотрю за этой суетой и закуриваю.
— За Соню! — Говорит Фил, поднимая бокал.
— За Соню! — Присоединяются остальные.
И я тоже не могу не поддержать такой тост.
Она появляется только через час. Уверен, специально тянула время, чтобы дать мне, как следует, попереживать. Входит, и все замолкают. Она молча снимает берет, затем развязывает пояс плаща.
— Никогда в тебе не сомневался! — Бросается к ней Макс.
Сначала она обнимает его, потом и всех остальных по очереди. Марк Иосифович галантно помогает девушке снять плащ, Фил подает ей бокал с шампанским. Все это время мы не отрываем взгляда друг от друга. Наконец, чокнувшись с каждым, она направляется в мою сторону.
— За тебя, — поднимаю свой бокал.
Она смотрит на меня снизу вверх. Робко, неуверенно. Словно ждет чего-то.
— За тебя, — говорит.
Дзынь. Звенит стекло, мы чокаемся. Где-то очень далеко, на заднем плане, а может и на другой планете Макс в десятый раз рассказывает об ощущениях, испытанных им во время игры.
— Нельзя было сказать мне заранее? — Спрашиваю, склонив голову набок. — Хотя бы шепнуть на ушко перед самой игрой?
Ее губ касается легкая улыбка. В синих глазах пляшут озорные чертики.
— Вряд ли бы тогда так хорошо сыграл состояние шока. — Пожимает плечами. — Такое не под силу даже Матвей Палычу.
Смотрю на ее губы, и мне ужасно хочется к ним прикоснуться.
— Но фото, Сонь… Просто фото одной пачки фальшивок в твоем телефоне… А если бы я не догадался?
Она так красиво закусывает губу, что у меня сводит все внутренности. Сердце прыгает в груди, точно обезумевшее.
— Мне хотелось, чтобы ты немного пораскинул мозгами. — Виновато улыбается.
— Да я чуть не поседел!
Вижу свое отражение в ее глазах.
— Седина тебя не испортит, блондинчик. — Она откидывает волосы со своего лица, а я замечаю следы от своих поцелуев в разрезе ее платья.
— Но почему ты решила импровизировать? — Отпиваю глоток. — Как ты поняла, что он обо всем догадывается?
— Женщины всегда чувствуют немного тоньше. — Подходит ближе.
Я не слышу ничего, кроме нашего дыхания.
— Значит, ты должна догадываться, что я тогда испытывал…
Стреляет глазками.
— Возможно.
Я под гипнозом. Но все равно бормочу:
— Ты заранее захватила с собой пачку фальшивых денег, Соня.
Выдыхает с улыбкой. Наверное, никто в комнате уже не слышит ничего, кроме нашего дыхания.
— Это просто был мой план «Б». — Она кокетливо закатывает глаза. — Разве не ты говорил, что нужно все просчитывать наперед?
Мне ужасно хочется притянуть ее к себе, хотя девушка и так стоит настолько близко, что теснее уже некуда.
— Значит, все-таки голый расчет? — Говорю.
— Хм. — Она пожимает плечами. — Интуиция…
— Очень рискованно было делать ставку на то, что я увижу фото и догадаюсь, как именно нужно действовать дальше.
— Возможно. — Еще один загадочный взгляд.
Ставлю бокал на столик и лезу в карман.
— Не против? — Достаю кольцо и беру ее руку.
Она замирает, глядя на украшение, а затем смотрит мне в глаза.
— Возможно.
Неуклюже надеваю колечко обратно на ее тоненький пальчик.
— Ты когда-нибудь перестанешь говорить «возможно»?
Притягиваю ее к себе и прикасаюсь губами к руке.
— Возможно. — Слышится в ответ.
Эпилог
«В ней всё, что меня отчаянно бесит в других. И это странно, потому что в случае с ней оно вызывает обратный эффект. Наверное, это и есть любовь», — думал Глеб, когда вёз Соню с ее братом в купленный для матери дом.
Дело в том, что девушка оставила там кое-какие вещи, которые желала забрать прежде, чем отправиться дальше по городам побережья. Мужчина был совершенно растерян. Он не понимал, серьезно ли она говорит, что хочет уехать, и не знал, как ее от этого отговорить.
«Все происходит слишком быстро. Наверное, я не сказал ей самых главных слов. Нам нужно поговорить. Нужно признаться, что я чувствую к ней что-то такое… Такое… Сам не знаю, какое. Первый раз в жизни с подобным сталкиваюсь. И, быть может, если бы я ей это сказал…»
— Сонь, зачем тебе уезжать? — Сказал он, впуская их с братом в пустой дом.
Девушка скинула туфли и прошла в гостиную босиком. Огляделась.
— Дело закончено, и меня здесь больше ничего не держит.
Глеб тяжело выдохнул и посмотрел на парнишку:
— Заткни уши, малец.
— Да щас! — Усмехнулся Свят.
— А как же я? — Дымов преградил Соне дорогу.
— А что ты? — Уставилась она на него непонимающе.
— Я, ты, мы… — Начал заикаться он, подбирая слова.
Глеб впервые за три десятка лет собирался сломать свой жизненный уклад, отступиться от правил, потому что понимал, что без этой девушки дальше ему — ну, никак. Вот совершенно никак.
— Закрой уши, Свят! — Приказала девица брату.
— Да щас! — Скидывая обувь, отозвался юноша.
Соня подошла ближе к Глебу, посмотрела в глаза.
— Ты же не спишь с тем, с кем работаешь?
— Да… но… — Он не находился, что ответить.
— Вот видишь! — Ухмыльнулась она, разводя руками.
— Но в каждом правиле бывают исключения. И… — Мужчина растерянно провел руками по волосам и поднял взгляд к потолку. Но и там не находилось для него ответов. Тогда он просто сказал, как на духу: — Ты нужна мне. Не знаю, почему. Но я так чувствую. — Румянец расползся по его щекам. — Я хочу, чтобы ты осталась. Со мной. А мне нельзя отказывать, ты сама знаешь.
— Хочешь взять меня в свою команду? — Ее лицо вытянулось.