Немецкий средний танк застрял раком наперекосяк между стеной дома и баррикадой, в всполохах огня блестели полированным металлом распластанные гусеницы.
– Разулся, паскуда, – с облегчением заявил то ли Саша, то ли Гриша, конкретно капитан не запомнил.
То, что расслабляться и веселиться рано – напомнил танковый снаряд, свистанувший мимо и давший, как по ушам ладошками. Поморщились. И еще поморщились, когда такой же выстрел грохнул за поселком. Второй танк, сволочь, в обход потек. С колокольни гремел МГ. Ответно такой же бил, явно двигаясь с окраины. Понятно, БТР.
– Танк этот мы искорячим, – уверенно заявил старлей. Третий, имени его Берестов не знал.
– Что со вторым? – тревожно, но спокойным тоном спросил вроде бы Саша.
Берестов пробулькал, что с ним он разберется. Кивнули друг другу, и старлеи тройкой задворками побежали к колокольне и раскоряченному танку, а начштаба рванул со всех ног Кутину.
Наступал момент для выхода на сцену Куколки.
Гауптштурмфюрер СС Гаманн, командир сводной танковой группы
Все шло просто замечательно! На маленькую колонну словно волшебный плащ невидимости накинут – никто из русских и внимания не обратил, что гаманновцы мимо едут. Пару раз холодело сердце, ну никак не могло так быть, ослепли Иваны, что ли? Но нет – танки проезжали мимо, а те орали и веселились, безглазые идиоты. Молокосос на передовом танке не удержался и, резко дернув машину, в безлюдной рощице раздавил гусеницами врага, возившегося у стоящего на обочине мотоцикла.
Полезно иногда подумать! Впереди ехала захваченная трофеем полуторка, в кабине – двое переодетых в трофейные тряпки русских из Прибалтики. Со строгим приказом улыбаться, орать и махать руками в случае соприкосновения с противником. При проверке оказалось, что чертовы болваны – как деревянные куклы, и вблизи их «радость» лучше не разглядывать, но в сумерках и в кабине – сойдет и такое безобразие.
Следом ползли оба танка, на башни которых был наброшен брезент, смазывающий очертания брони, за ними, входя в ударную группу, пер бронетранспортер, в который Скромник с разрешения гауптштурмфюрера посадил ударную группу из шести стрелков – обоих грузин, на погонах которых алели канты штурмовой артиллерии, пару русских – из кавалерийского подразделения, судя по золотому канту, одного – с васильковым, санитара, как оказалось, и черного сапера.
Замыкали пикап и кюбельваген, в которых свалено было самое ценное добро и для охраны находилось по паре самых небоеспособных, в том числе и появившийся раненый.
Пленных русских допросить не удалось – водителя слишком сильно стукнули по голове, и до отъезда он так в сознание и не пришел, хотя ему терли уши, кололи ножами и поливали, правда экономно, холодной водой. А пехотный капитан, хоть и был пьян, как сапожник, но, поняв куда попал, вдруг рванулся и почти откусил зубами нос самому близко сидевшему хохотуну. Добился своего, подлец, сгоряча убили его в свалке. Нос примотали бинтом обратно, но это уже стал не полноценный воин.
Мотоцикл с тремя разведчиками так до отправления и не вернулся, вследствие чего группа уменьшилась на четырех стрелков. Впрочем, это ничего не значило.
Задача была простая и всем понятная: въехать в деревню, бронегруппой встать на площади, подавить сопротивление и немедленно понять – где грузовики и аптека. Загрузиться и отходить, после чего на окраине сжечь отслуживших свое стальных чудовищ и мотать до границы с судетской областью. На колесах эти два десятка километров – сущий пустяк, пусть даже по проселкам и больше выйдет. Если при этом, как цинично заметил Шаттерхенд, кто-то из группы и нарвется на пулю – то и черт с ним, делить доходы придется на меньшее число ртов.
Деревня, в которой стоял госпиталь (ехали, как по нитке, все время видя добротно сделанные указатели, что было нехарактерно для Красной армии. Потом Гаманн сообразил, что «госпиталь» написан привычной латиницей, и успокоился – понятно, украли знаки где-то вместо своих грошовых фанерок), так вот деревня – веселилась. Там горел свет, разумеется, постреливали салютно в воздух и пускали разноцветные ракеты.
– По-каннибальски любо нам.
Как будто пятистам свиньям! – неожиданно громко продекламировал из чрева танка кусок гетевского «Фауста» Скромник. Гаманн засмеялся, очень уместно прозвучало из глубины, выражая общее настроение.
Никто и не почесался, пока ехали. Гаманн только посожалел, что ракет в боекомплекте не оказалось, а то отсалютовали бы тоже. Каменный мост спокойно вынес тяжесть танков, из осторожности проезжали по одному, а дальше пошло не по плану, мало инструктировал молокососа на головной машине! Но кто же знал, что он такой неуч?
Въезд в деревню перекрывало бревно на козлах. Полуторка вильнула в сторону, открывая дорогу для рывка броне, гусеничный сопляк взревел мотором, газанул, тараном снес эту смешную для четверки преграду, ожидаемо дальше на улице оказалась баррикада, понаделали за последнее время их везде, Гаманн скользнул в башню, на освещенной улице не надо быть мишенью, и тут ахнуло близким и мощным взрывом!
Руль, как положено толковому водителю, дал газу, уходя из-под обстрела, и врезался во что-то гулко и со скрежетом. Мяукнул Шаттерхенд, долбанувшийся лицом об прицел, командир высунулся из люка и застонал от злости.
Только сейчас понял, почему бревно. Въезд какой-то идиот из вермахта заминировал от глупого усердия, вот русские медики, не возясь с минами, и перекрыли дорогу, чтоб свои не наскочили! А сопляк совершил самую паскудную ошибку, за которую надо не то что задницу драть, а отрывать глупую голову напрочь!
От испуга он рванул не вперед, открывая дорогу остальным, а рыпнулся назад, воткнувшись кормой в командирский танк! Да, потом опомнился – благо Гаманн ревел и рычал в рацию, дернулся вперед, но порванные взрывом гусеничные ленты уже размотались и глупца заклинило в самом проходе, перекрыв всей колонне путь в центр деревни. Тут же пришлось нырять обратно в башню, сверху откуда-то затарабанил пулемет, и пули залязгали по металлу. И ствол не задрать, слишком близко стоит машина, угла не хватает.
– Руль, вправо, по окраине, в ста метрах от домов, может у них оказаться пара фаустпатронов! Ищи подходящую улочку. Сразу не въезжай!
– Как бы у них Мефистофельпатронов не оказалось, – показал несгибаемое арийское чувство юмора Шаттерхенд. Хотя, черт его знает, возможно и не шутил, много за последнее время наизобретали высоколобые умники.
Руль мастерски проскочил несколько совершенно непроходимых узостей. В России было мало таких мест, где всякий сраный сарайчик – слеплен на века из каменюг, там можно было проломиться через всю деревню, круша смешные деревянные дома или еще более нелепые мазанки, но в чертовой Богемии сельская местность была по прочности строений почти как города. Даже заборы на огородах – каменные изгороди, будь оно все неладно.
Огненный шарик фаустпатрона слева – откуда-то из окон. Свет мешает, вспышку не засек! Взрыв сбоку сзади, к черту!
– Руль, быстрее! Орудие влево, три снаряда беглым по окнам!
От въезда грохот – застрявшие идиоты все же помогают – лупят из всех своих дудок вдоль улицы. Хоть какая-то помощь.
Высунулся глянуть одним глазом. Сзади прет БТР, пулеметчик, вывернувшись самым неудобным образом пытается стрелять по колокольне, но крыши домов мешают. Впрочем – тому, кто на верхотуре – тоже неудобно. Еще мячик фауста. Ерунда, на 100 метров не достанут, точно не долетел. Шаттерхенд бодро влепил снаряды, нагнал страху, так этим паскудным чехам и надо! В Германии все города от бомб в руинах и в затемнении, а эти твари отсиделись.
– Шаттерхенд, беглый огонь! Шесть снарядов добавь! И пусть нас запомнят!
Мертвенный свет над головой, все освещено неприятно ичетко. Русские пуляют осветилками и те медленно ползут с неба на парашютиках.
Краем глаза увидел оранжевую нитку сзади, дернул шеей – из узкого проулочка, куда танку не влезть, вылетела такая же вторая нить. В БТР! На боковой броне короткая вспышка и дым. Вот куда бьют! Пулемет заткнулся, но полугусеничная громадина прет, как и раньше, словно в нее и не попали. Ружье? Гранатомет? Вылезут, дадут в корму.
– Руль, разворот назад на 180, проулок за сараем с горбатой крышей!
– Вижу!
– Гранатомет за сараем, Шаттерхенд, готовься!
Сам попытался увидеть на странно выглядящей под мертвым светом местности кюбель и пикап. Не увидел, но вроде кто-то стреляет. Немецкие автоматы и ППШ? У хмурого Ключаря был такой. А у русских что-то много людей стреляет, десятка два бахает винтовок и автоматов, и даже пулеметы, черт бы их драл, точно пулеметы! Такого не может быть в госпитале!
– За угол выезжай в три четверти, угол дай!
– Точно так!
– Шаттерхенд, готов?
– Готов, чифтен!
– Огонь, как увидишь!
– Не вижу, чифтен! Пусто!
– Что за черт?
Старшина медицинской службы Волков
Как только услышал, что майор про танки сказал, так сразу в душе похолодело. Какой дурак на ночь глядя в такой день потащится куда-то на танках? И не может это быть какая-нибудь инспекция – сам комфронта Конев гоняет на четырех виллисах, сам-четверт, даже во время лютых боев. И командарм Лелюшенко точно так же, а на них глядя, и остальное начальство вынуждено храбростью бравировать, не таскают они с собой танки, нет такой моды.
Это немцы. И не надо себя обманывать.
С такой мыслью и припустил галопом по площади. Хорошо – свезло, не успел выскочить за поворот – там началась сущая котовасия с пальбой и взрывами. Дернул кругом, следом пыхтел повар, тоже из боевых. С ходу перемахнули пару заборов, потоптали чьи-то грядки, а Кутина с его гранатометом на месте нет, и расчета не видать.
Пальба разгорелась, пушек – две долбят, пулеметы тоже вперебивку и свои, и чужак, это не считая всякой мелочи. Понятно, что пушки танковые – гул у них иной, с металлом в тоне, один танк на въезде, а другой – да сейчас уже и увидимся!