Что и сказали, вернувшись, комбату.
Как ни странно, он будто обиделся за немецкое оружие.
– Вот и нет! Страшная штука против брони – и в уличном бою очень поганая вещь! Кумулятив! Дальше 30 метров лупить не стоит, промажешь, а вот на таком малом расстоянии – жгет танк за милую душу! Вы ж связку гранат на 30 метров не кинете? А эта – сама летит. Так что зря говорите. Нашим эти фаусты крови пустили много. Фрицы их своим фольксштурмистам выдают – по паре на нос. Те и лупят из окон. Их потом, конечно, всех в мусор перемалывают, а танк-другой, глядишь, и подпалили.
– А ваши броневички? – спросил усач.
– Наши блошки – тем более. Единственный выход – стоять вне зоны досягаемости да отстреливать горячие головы. Вот как здесь получилось. Но тут – не уличный бой был, между домов маневра никакого, один выход – штурмовой группой работать, там танк прикрывает пехоту и пулеметчиков давит, а пехота прикрывает танк от фаустников – в итоге все живы. У нас в каждой блошке теперь по два-три фауста про запас. Спокойнее себя чувствуешь, когда такое под рукой. Особенно если всякое бронированное зверье по дороге может попасться.
Тут же адъютант старший, тонко улучив момент, и попросил поделиться трофеями. Дескать, чтоб не дергать разведбат из-за всяких там окруженцев впредь. Разведчику определенно делиться не хотелось, но после того, как сам же фаусты расхваливал, пришлось отдать медикам пару десятков. Потом, с видом «пропадай моя телега, все четыре колеса», махнул здоровой рукой и велел своим бойцам притащить «штурмгеверы», и бойцы принесли три странных стрелковых агрегата, размером с карабин, но потяжелее, с рожковым магазином и высоким намушником. Даже от щедрот пол-ящика патронов выдали – странноватых, пузатеньких, ранее капитану не попадавшихся, словно сложили винтовочный патрон с пистолетным и поделили пополам. И получилось ни то ни сё. Смотрелось оружие солидно, и комбат определенно ожидал восторгов. Что и выразил усатый замполит, чутко угадав момент и подыграв своему начальнику штаба. Тот не замедлил воспользоваться и тут же спросил насчет пулеметов, больно уж ему понравилось, как они садили длинными очередями.
– Вы прямо «дайте тетенька водички, а то жрать охота – аж переночевать негде!» – засмеялся комбат.
– И негде, и не с кем! – подхватил усач.
– О как! – удивился концовке разведчик. Потом, посмеиваясь, пояснил, что пулеметы отдать не может – уже отрапортовал о трех ручных МГ.
– Махнем, не глядя? – щелкнул ногтем по чешскому агрегату замполит.
– Ладно, уломали, – согласился разведчик, и представители медицины вскоре уже разглядывали немецкий ручник, странновато выглядевший из-за рогатого приклада. Дали и ящик с лентами, притом комбат с торжественным видом вручил усачу невзрачную железную загогулину, словно она золотая.
– Это на фига? – удивился замполит.
– Патроны у гансов сейчас пошли эрзац. Часто гильзу рвет, донце выкидывает, а остальное – застревает. Эта заковыка – как раз для извлечения огрызка гильзы. Мой совет: попадутся патроны если – берите те, что до прошлого года выпущены, у них год на донышке выбит, – пояснил разведчик.
– Это знаем. Как с этими машинками работать? – деловито уточнил замполит.
Оказалось, что разведчики уже вполне новую чужую технику освоили и не без бравады, снисходительно слегка, показали, как разбирать и как пользовать. После того как прочесывавшие рощу доложили своему командиру, что проверили и собрали все, комбат дал добро на то, чтобы медики пошарились, поглядели на свои успехи. К сожалению, осмотр показал, что успех пальбы из пушки был невелик – с натягом пяток гансов получился от того самого разрыва в кронах деревьев, как сидели кучно в ямке, так сверху и накрыло. Насколько удачно отработала зенитная установка – сказать было трудно просто потому, что тут же молотил и прибывший позже танк и броневики. Сбритый пулями подлесок, перешибленые в нескольких местах стволы деревьев, щепки, куски коры и лужи крови.
В общем, договорились с комбатом, что медсанбат запишет за собой десять немцев, а остальные пойдут разведчикам в зачет. Обратно вернулись налегке – следом на паре подвод щедрые дарители привезли все имущество, к которому добавили и разного прочего, типа запасного сменного ствола для пулемета, рожков для штурмружей и всякого прочего.
Медсанбатовский народ в деревне бегал взбудораженный, девушки хлопали восторженно глазами, те парни, что приняли участие в отражении атаки (хотя, по чести говоря, никакой атаки не было, просто глазастый охотник с колокольни разглядел копошение в роще), ходили гоголем. В общем – разворошенный муравейник.
Немного погасило общее возбуждение прибытие грузовика с ранеными, но и замполит, и адъютант старший уже на это внимания не обратили, потому как принимали и разбирались с тем вооружением и припасами, что сгрузили с телег. После некоторого спора разведчики отдали и телеги, очень было похоже на то, что их комбат и так распорядился это сделать, но лихие сорви-головы имели какие-то свои виды на гужевой транспорт. В общем, на пару телег и две кобылы медсанбат стал богаче. Конечно, животинки были заморенные и голодные, да и запуганные недавней пальбой, но среди санитаров много было из крестьян, которые знали, как с этим справиться. Тем более что кобылки обе явно были землячками для бойцов – если и не из СССР, то уж всяко из Польши, никак не походя на немецких кормленых битюгов или могучих французских першеронов, которые передохли еще в первую же зиму. А вот эти невзрачные, пузатые и малорослые лошаденки тянули военную тяготу стойко и который год уже.
Всех своих стрелков, числившихся санитарами, Берестов собрал на пять минут, подменив караульных девчонками побоевитее, после чего замполит бодро толкнул короткую речь о боевом успехе, а капитан не то чтобы отдал, а опять же торжественно вручил герою дня полученный пулемет. Штурмгеверы поделил по справедливости, наградив замполита, второго номера с колокольни и себя, Бойцы, как и положено, в ответ гордо сказали, что служат трудовому народу, и официальные мероприятия на том пока были закончены.
Диковинное оружие тут же стали щупать, разбирать и оценивать.
– Этот МГ–42, делает за тыщу с лишним выстрелов в минуту, как косой косит, – рассказал слышанное от спецов из разведки местный знаток пулеметов – замполит.
– Странные у немцев машиненгеверы. Старый-то доводилось в руках держать, этот и похож, и другой. И тяжелее чеха, – задумчиво оценил новое оружие охотник из Псковщины.
– Да, похож на старого знакомого МГ–34 – такая же хищная конструкция с прикладом-рогулькой без изгиба, но вот видишь – кожух у того имел другой вид, тут с массивной ствольной коробкой и ухватистой кочергой – ручкой взвода.
– Этот 42 от того 34, главное, чем отличается сразу внешне – один «квадратный» а другой «круглый», – приметил второй номер, говоривший мало, но строго по делу.
– По темпу стрельбы на звук 34 почти как Дегтярев, а 42 – как ППШ, – кивнул первый номер.
– Вот, точно, этот пулемет на ППШ похож. И кожух с такими же дырками, и штамповки полно и выглядит попроще, чем тот МГ, явно нашим вдохновлялись, – согласился замполит.
Дольше разбирались с немецкими автоматами, согласились, что серьезная машина, в дело годная, хотя и странновато выглядящая. И опять – штамповки много и смотрится это оружие уже не так, как то, с чем немцы приперлись в 1941 году. Попроще смотрится и отделка не такая тщательная, не вылизано оно.
С фаустпатронами было легче – система проще простого, да еще и инструкция прилагалась, с рисунками, как у немцев принято, чтоб и школьник сообразил, что да как. Сходили гурьбой на окраину, отбабахали в поле пяток дымных хвостов, закончившихся невеликими дымными шапками разрывов, наглядно убедились, что сзади стоять не надо. После этого большая часть воинов вернулась нести службу дальше, а особо надежные отошли подальше, где имелась канава. Тут и опробовали подаренные гранаты – в телегах нашлось несколько деревянных и жестяных ящиков, в ячейках которых хранилась ручная артиллерия пехоты вермахта.
Колотушки и яйца были хорошо знакомы, так что с ними вопросов не возникло.
Единственно, усатый политработник серьезно предупредил всех, пересказав старательно и внушительно, услышанное от разведчиков про то, что если у гранаты-яйца отвинчиваемый колпачок ярко-синего цвета, а не белый или блекло-голубой, то такое яйцо лучше выкинуть к чертовой матери. Уверяли разведчики, что такой цвет означает одно – в гранате взрыватель без замедления, сработает сразу, и все, капут неосторожному, в руках бахнет.
Берестов пожал плечами, он в это не поверил, но спорить не стал. Если он что и знал точно, так это то, что на войне возможно все. Черт их знает, немцев, многое сделанное ими никакой человеческой логике не подчинялось. Так что могли и специально такие гранаты делать, чтобы оставить на брошенных позициях, тем более что Рейх территории терял постоянно, и мелко нагадить – отчего нет?
И как всегда оказался прав, когда пришлось переводить инструкцию к странным стеклянным баклажкам, в которых что-то болталось и был виден стеклянный стержень. Все очень было похоже на лампочку электрическую, только погрубее, а оказалось – ослепляющая граната. Волков, как признаный длиннорукий гранатометчик, взял картонную коробку на четыре такие баклажки и зафитилил их одну за другой максимально далеко – метров за тридцать. Пыхнули они и впрямь достойно, аж глаза заслезились, да и зрение не сразу восстановилось у тех, кто таращился в ту сторону, а потом там дымищем все заволокло и пришлось ждать, пока снесет в сторону.
Пожали плечами, решив, что штучка не вполне понятная и не везде ее применить можно, но – в правильном хозяйстве все пригодится.
А на следующий день на утреннем построении командир медсанбата вызвал из строя и лично поблагодарил каждого, пожав руки тем, кто вчера отметился в перестрелке.
И опять Берестов удивился, как такие пустяки воодушевляют людей, особенно когда увидел толпившихся у свеженького «Боевого листа» мужиков. Такого фурора центральная газета «Правда» не имела!