– Что ж. Придется довоевывать. Конец – делу венец. Значит, будем готовиться к переезду. Опять.
И Быстров нараспев прочитал по памяти:
– Разровняй, трава,
наш след
по зеленой улице.
Ночью были —
утром нет,
лишь туманы курятся…
Старшина медицинской службы Волков
Снимавшая пробу с обеда белобрысая докторша придралась к тому, что каша пригорелым отдает. Самую чуточку – но отдает. Ну, тут дело вкуса, хотя грех на поваре есть – перестарался, не гораздый еще углем кухонную печку топить, вот и не углядел, жар-то иной, чем от дров. Зевнул, сукин сын, но не выкидывать же! Только старшина стал уламывать строгую и чересчур чувствительную дежурную, как Кутин не ко времени прибежал, сияющий, как медный грош. И физиономией старательно знаки подает, дескать, дело отлагательства не терпит.
– Таким раненых кормить нельзя, – спокойно отметила докторша. Мягко, но как отрезала.
– А если я приправы положу? Для вкуса? – косясь на земляка, спросил старшина.
– Если органолептически привкус гари пропадет – тогда посмотрим, – так же невозмутимо ответила дежурная врач. Зараза! Куда деваться – отмахнулся от вертящегося рядом в нетерпении Кутина, полез, недовольно сопя, в закрома старшинские. Не хотелось очень, а пришлось доставать из НЗ припрятанные там трофейные перец и какие-то еще специи, сильно и ароматно пахнущие. Очень не хочется тратить, но скандал с двумястами девяноста тремя порциями каши с мясом, которая чертова докторица вот так вот просто не допустит к раздаче, куда страшнее. Постарались исправить ситуацию, белобрысая одобрительно кивнула и сделала соответствующую запись в журнале.
Перевел дух, наконец-то обратил внимание на наводчика, так и торчащего рядом.
Раздраженно спросил: «Чего тебе? Уж подождать не мог!» И не совсем понял из сбивчивой, возбужденной речи, что, собственно, произошло.
Пришлось переспрашивать: «Какого минометчика везти? Что за фигулина?» Дошло через пару минут разъяснений. Кутин про пушку помнил все время, и если попадался кто с артиллерийскими эмблемами, – тут же спрашивал о том, о сем. Сейчас углядел парня из пушкарей, правда, тот оказался «собачником», ну то есть – минометчиком. Так вот, перекурили и выяснил, что там у этих самоварщиков неподалеку от позиции стоят брошенные немецкие зенитки, которые корпусные трофейщики осмотрели, но не забрали. Так что одну можно и притараканить, если поможем этому парню доехать – у него ноги посечены, охромел.
– Сдурел? Куда нам эти дурынды? – ужаснулся Волков, мигом вспомнив гигантские немецкие флаки. Да их буксировать – запаришься, не говоря – размещать и стрелять. Снаряд, считай Кутину по плечо будет.
– Не, не, так как раз пушечки очень масенькие! Как раз по нам получится, – замахал руками наводчик.
– Это если твой минометчик не врет, чтоб мы его просто отвезли, – с сомнением заметил осторожный Волков.
– А чего ему врать!
– Дай-ка я сам с ним потолкую. Он где? – спросил старшина. Он уже немножко отошел от неприятного инцидента, а добыть пушку – было интересно, все прибыток в хозяйство. А Волков любил – когда прибыток. Ему не нравились как раз убытки.
– А в курилке, – дал целеуказание наводчик.
Круглолицый сержант и впрямь обнаружился на самодельной лавочке, окружавшей вкопанную в землю пепельницу – половину железной бочки. По виду справный боец, аккуратный, только ноги ниже колен забинтованы и вместо сапог – какие-то расхлюстанные тапки.
– Вот – сержант Калинин, – представил знакомца Кутин.
– Гвардии сержант, – поправил раненый.
– Старшина Волков, – буркнул в ответ. Неприятно, но медикам знак не полагался, медсанбат не стал гвардейским.
Пожали церемонно друг другу руки. Ясно, сержант тоже из деревни. Ну это лучше, горожане куда как верткие и прохвостные, так и норовят надуть. И вроде как физиомордия знакомая, видел вроде его раньше, а где – не вспомнить.
– Рассказывай, что у вас там за зенитки? – взял быка за рога решительный Волков.
– Эрликоны, одноствольные, 20 миллиметров. 4 штуки. Перед мостом – ПВО было. Так, на ощупь – килограммов сто пятьдесят будет в сборе. Станок колесный, но думаю, что снять колеса можно.
– Ишь ты, как все знаешь, – уважительно кивнул головой старшина.
Сержант пожал плечами: «Так глянули, когда окапывались, мало ли, пригодятся. Хотя снарядов мало – сотня самое большее, но если б немцы поперли – и эрликоны бы пригодились. Управление там несложное, если по наземным целям работать. Вот воздушные прицелы поломаны – то ли фрицы сами, то ли наши, что раньше прошли».
– А начальство ваше не заругает?
– Вот это у них спросить надо. Взводный-то посмотрел, говорит – хламье. А что комдив скажет – тут не знаю. Дык ждать мне вас или самому добираться?
– Далеко? – спросил Волков.
– Километров двадцать. Дело привычное: проголосовал за развитие автотранспорта – и езжай.
– Схожу к начальству, уточню. Ты в минбате какой бригады?
– 10 гвардейская механизированная бригада, – ответил минометчик. Волков отметил про себя, что собеседнику очень нравится слово «гвардия» и все от него прилагательные.
– Ладно. Кутин, угости человека обедом, я пока обговорю всякое важное, – велел старшина и отправился к начальнику штаба. Удачно поймал его по дороге на обед. Берестов выслушал, подумал минутку и отправился к командиру, что-то на ходу обмозговывая.
Вернулся минут через двадцать. Успели поговорить по многоканальному телефону, что стоял у майора Быстрова и с командиром минбата, и с командиром трофейной роты. В общем получалось, что притараканить один эрликон можно, разрешения на это не дали, но обещали не заметить. Записан трофей был за танкистами, но и им по какой-то причине не запонадобился, чего Берестов не понял – отлично ведь ему врезалось в память, как бронеходы всю малокалиберную зенитную штукендрачину себе брали. Что-то не так. Но Волкову велел взять с собой Кутина и съездить на развозке, прибрать к рукам. Расписок не писать, следов не оставлять, будут осложнения – тут же сообщать.
И старшина так и поступил. Степенный, хоть и молодой сержант Калинин сел в кабину полуторки, так как с ногами у него и впрямь была беда, а воодушевленный наводчик сиганул в кузов вместе с пуком веревок и прволоки.
– Осколками стегануло по ногам? – спросил Волков у сержанта гвардии.
– Сейчас – да. А до того ножом порезали, – ответил тот.
– Это как тебе так повезло? – удивился, вертя баранку, старшина.
– В плен попал, – неохотно буркнул Калинин.
– Долго был?
– Пару часов.
Хотя дорога и трудное дело ведения машины по рекомой этой дороге и занимали большую часть сил новоиспеченного водителя, но тут от удивления Волков повернул голову и только чудом не уехал в кювет. Вильнул несколько раз, смирил норовистую полуторку и уточнил:
– Это как тебе повезло, земляк?
– Засыпало меня в окопе. А гансы – в контратаку. Наших с позиции сбили. А тут и я выкопался, думал уже – каюк, обрадовался, что сумел из могилы выцарапаться. Вылез довольный, дух перевести не успел, да как раз на немцев. Дали мне пару раз по голове, да на танк посадили, пристегнули шпагатом за руки к какой-то железяке на крыше башни. Сами тоже сели – и опять вперед. Нарвались почти сразу, наши сыпанули, не пойми откуда, только по броне и загремело. Гансы с танка горохом, танк дернул зигзагами, а мне в ногу, как шилом. Смотрю, я им смотровую щель перекрыл ногой, или левой, или правой – они ножом из щели и пыряют. Чтоб обзор не загораживал. А по броне звяк– бряк. Потом как хрястнуло, искры фонтаном, так я турманом с башни полетел. До своих добежать сил хватило, потом только обмяк. Только подлечили в бригадном медпункте, нас и вывели в тыл на переформировку, – короткими фразами рассказал сержант свои приключения.
– То-то я смотрю, что лицо знакомое вроде, – кивнул Волков.
– Ну да, я тут был. Недолго. Меня из действующей армии исключили, долечивался уже под Львовом. Туда командировали, бандеру по Яворовским лесам гонять, – тут сержант запнулся.
– Да ты не волнуйся, я не скажу никому. Солоно пришлось или отдых? – уточнил водитель.
– Да какой там отдых. Бандера дурная, да хитрая. Днем он ястребок и активист, а ночью с автоматом в засаду – товарищей наших стрелять. При том и соседей ненавидит, все тебе расскажет кто в Панской Польше кем был, чем «сусед хнида» помогал «Владе немецкой». А те про него все рассказывают за милую душу. Схронов понастроили чертову прорву, оружия, денег от немцев – полно. А дураки – как с дерева струганные. Чурбанье, – презрительно пожал плечами Калинин.
– С чего так решил?
– Ты понимаешь, они сами по натуре души своей – холуи. Им господин над ними нужен. А сами они ничего создать не могут, только нагадить или схрон выкопать. На большее у них мозгов нет – селюки они хуторские, дремучие. И даже друг с другом объединиться не могут – там у них чертова куча атаманов и все – сами по себе. Их за это даже фрицы стреляли – немцам нужны каратели, а эти дурни друг с другом воюют все время, словно им партизан мало. Дальше носа не видят, что за огородом – то не мое. А для самостоятельной страны – разум нужен. Широта взгляда. Чтоб все вместе понять. Со всех сторон – постарался объяснить сержант.
– Понятно, – кивнул Волков, наконец увидев нужный поворот. Ездить тут доводилось, но хорошо, что запомнил.
– Понимаешь, у них холуйский взгляд на вещи. Что такое равноправие – они не понимают вообще. Если ты ему не господин, значит он себя в господа зачисляет, а тебя в холуи. Каши с ними сварить невозможно и убедить – тоже. Если что в голову взяли – не выбьешь. Дурные, одно слово. Вот тут давай влево! Не, туда, где деревья.
Старшина послушно проехал, куда сержант показал. Потом обогнул давно сделанный орудийный ровик, в котором стояла странная машинка, не то очень маленькая пушка, не то крупный пулемет. В глаза кинулись колеса с голыми ободами, откуда явно были сняты резиновые покрышки. Отвалы капонира уже давно травой поросли.