после тщательного осмотра дверь в фургон.
Что-то мешало смело рыскать и хватать все подряд руками, какое-то легкое саднение в душе, которое не раз уже раньше замечал сапер, и которое показывало: что-то тут неладно. Больно уж все хорошо! Находка впечатлила ловкостью инженерной мысли – на мощном грузовике стоял вроде как обычный фургон, только вот боковые стенки у него были слоеные (стенка – брезент – и еще стенка) — и внешний слой становился полом, когда стенку снимали со стопоров и опускали на специальные опоры. Потом поднимали вверх внутреннюю часть стенки – и получали потолок. А соединены эти пол с потолком получались толстым брезентом с проемами для окон. И получалось полезной площади втрое больше – хоть танцуй. Но тут танцевать бы не получилось – складные столы, стулья, бумаги, карандаши, ящики, чемоданы. Явно штаб. И все брошено, словно немцы только что ушли. Аккуратно, ничего не трогая, прошелся между мебели, подсвечивая в темных местах фонариком. Видно задержался, с улицы донесся крик забытого деда:
— Сержант, замерз я! Ноги-то размять можно?
Опомнился. Пока значение такой находки было не вполне понятно, но ясно одно – трофей из ряда вон. И немцы уходили без спешки, без паники. Не могли они так все бросить, не нагадив. Потому надо было бы все осмотреть дотошно. Высунулся из двери, оставив ее для света открытой, и разрешил спутнику поплясать вокруг вездеходика, только далеко не отходить. Опять стал осматривать столы снизу, стулья. Прикинул, где бы сам мину поставил, поглядел аккуратно в чугунной походной печке, ящики какие-то открытые для карт – за ними проверил – нет, чисто. Короб с керосиновыми лампами проверил – половина пустые, но есть полные и пахнут керосином. А саднение не проходит. Кое-как разобрался с открыванием капота. Тоже чисто. Только когда полез под машину, протискиваясь между слоем снега и грязным днищем, перевел облегченно дух, увидев связку ручных гранат, примотанную рядом с бензобаком. И тонюсенькую стальную проволочку. Ну да, как станут заводить, так проволочку намотают – и гавкнет тут все с бензобаком вместе. Простенько – но со вкусом и – надежно. Еще раз проверил все вокруг, машину осмотрел. Вроде – все. У второго фургона снизу на днище все было чисто, в салоне вместо столов было полтора десятка складных железных коек с отсыревшими тяжелыми матрасами и подушками, валялись какие-то волглые яркоцветные журналы, с бравыми парнями в стальных шлемах и полуголыми блондинками на обложках. Ложка под ногой загремела – поднял – вычурная какая-то, вроде серебряная, старинная. Во рту пересохло, все ждал пакости необычной, пока проверял чемоданы – полупустые, но несколько пар белья, правда, грязного, носки вонючие, какая-то еще одежонка штатская. Даже мягкие шлепанцы нашел. А садненье все позвякивало тоненько. И успокоилось только тогда, когда аккуратно вынув полешки, сложенные в топку заводской выделки печки – только спичку поднеси и грейся – нашел под ними "ворошиловский килограмм" – советскую противотанковую гранату РПГ-40, которая так была названа каким-то тупым подхалимом. Тола в ней было 760 грамм, а сама весила она 1200 граммов. Хитроумные немцы отвинтили ручку, а запал вставили. Ну, что сказать – молодцы.
Дотошно осмотрел все, что мог. Вроде, больше мин – нет. А фургоны славные. Это же походный лагерь с печурками и койками. Загляденье! Где захотел – там и встал. Очень славно. Подумал минутку. Прошерстил чемоданы еще раз. Когда искал сюрпризы – глядел не очень внимательно, а теперь вспомнил, что вроде бы видел несколько консервных банок и бутылку-фляжку. Есть хотелось все время и подкормить своих бойцов, да чуток дать детям хозяйкиным считал делом важным. Не удержался, взял пару "летучих мышей" в которых булькал керосин. Со светом вечером куда веселее, чем при лучине сидеть. Провода электрические были порваны ко всем чертям и теперь в деревнях, попавших под войну, было как в давние времена, когда с лучинами жили. Когда собрались уже ехать обратно – увидел на обочине фанерную табличку на палке. Что там было написано – водой размыло, потому быстро сбегал в штабной фургон, нашел на столе толстенький огрызок красного карандаша и поверх синих размытых разводов написал старательно и жирно: МИНЫ! Воткнул палку посреди дороги и погнал весело стрекочущий гусеничками игрушечными агрегат к деревне – высадить деда и начальнику похкоманды сообщить о таком трофее. По дороге вспомнил про мерзлого ганса в тележке. Завернул к дохлому госпиталю, как про себя назвал эти ряды трупов на носилках.
Работа там кипела, судя по всему – за завтрашний день закончат. Насобачились уже снимать одежку и обувку.
— Привет, головотяпы! — окликнул Новожилов знакомых из первого взвода, которые как раз вязали башмаки попарно шнурками.
— И тебя тем же концом по тому же месту! С чем пожаловал? — дружески отозвались приятели.
— А вот, немецкий рыдван добыли. А вам хозяина в гости привез. Яму мои уже подготовили? — спросил, ища глазами ребят из отделения.
— До обеда еще успели. Гляди, какую мы зажигалку нашли! Махнемся на твой шарабан не глядя? — усмехнулись, протягивая металлическую голую бабенку на ладони. Из головы у дамы торчал фитиль и колесико.
— Сейчас, только штаны подтяну. Ну ладно, я этого гуся вам оставлю. Очки только заберу. Дед, будешь бабьи платки с него сматывать?
— Буду, — отозвался седобородый.
А Новожилов подумал, что если по дороге в райцентр не сломались деревянные колеса у пушек – старлей бы уже должен и вернуться.
Отвлек от мыслей подошедший комвзвода-раз. Не обращая внимания на трофей, сразу перешел к делу:
— Сержант, запарка у нас – нужна еще одна кувалда как минимум, пробовали бить поленом – руки сушит, толку нету. А так провозимся черт знает сколько времени. Саблю тут нашли, два часа точили, но по мерзлому никак не получается, сломали саблю пополам. И лопат бы побольше, вашим помогли бы яму готовить. Может, придумаешь что полезное?
Новожилов минутку размышлял, глядя на иконописный лик. Почесал в затылке, сдвинув каску на лоб, побарабанил пальцами по рулю. От агрегата шло приятное тепло, он просто напрашивался покатать еще. И да, самому командиру отделения хотелось поездить.
— Ладно, есть тут одно место. Посмотрю.
— Я с тобой! — неожиданно сказал комвзвода-раз. И хоть и выглядел тощим и хилым, быстро расположился сзади. Сапер пожал плечами, уже привычно устроился в мотоциклетном седле и не без шика стартовал. Ехал быстро, привык уже к машинке. Дорогу помнил хорошо и уже скоро подъехал к тому месту, где сам же проверял на минирование сдохшие от мороза немецкие танки.
Удивился – танк теперь стоял всего один, рядом фырчал здоровенный трактор "Сталинец", человек пять возились вокруг машин. Ясно было, что они собираются буксировать немецкую технику в неизвестном направлении.
— Сержант, ко мне! — громко и высокомерно скомандовал стоящий рядом и вероятно руководивший процессом субъект. Хороший был такой голос, командный.
Новожилов подавил сработавший рефлекс, внимательно оглядел внезапно свалившееся на голову начальство. Одет в полувоенную одежку, вид важный. Немного оробевший сапер все же решил не бежать опрокидью, стал неторопливо вылезать с водительского места, прикидывая, что будет дальше и как себя вести. Вид у проявляющего нетерпение субъекта был начальственый, но подчинен ли сержант РККА штатскому – сапер не решил пока. Его опередил соскользнувший с заднего сидения комвзвода-раз. И как-то преобразился, сроду его таким не видел, и почему-то подумалось, что этот хлипкий парень в бою был хорош. И голос оказался как надо – негромкий с металлическими нотками. Холодок от него пробрал, чуялась опасность от этого невзрачного паренька.
— Ваши документы! — и руку протянул.
«Кремень паренек, однако! Вот поди ж ты!» — удивленно подумал Новожилов.
— Какие документы? — очумел от нахрапа командира взвода непонятный важняк, несколько сдуваясь.
— Вы крадете из полосы нашей ответственности трофейную технику, что является расхищением социалистической собственности и наказуется в соответствии с Уголовным кодексом! Не говорю о том, что вы, здоровые мужчины, почему-то не в армии. Итак, где ваши документы на право эвакуации этой техники? И к слову – с какой стати вы выгрузили боеприпасы из машин? Вам что, неизвестно, что тут разминирование уже проведено, а вы опять засоряете взрывоопасными предметами местность? — негромко, но жестко и напористо, с непререкаемой уверенностью в своем праве это спрашивать негромко, но веско чеканил худенький комвзвода.
Только что выглядевший очень импозантно человек в полувоенном наряде как-то сдулся, заозирался беспомощно. Потом чуточку опомнился, спохватился, перешел в контратаку:
— А вы сами-то кто? Сами покажите документы! Откуда у вас трофейная техника?
— То есть документов у вас нет? Понятно. Погодите немного, за вами сейчас приедут! Разворачивайтесь, товарищ Новожилов, — спокойно игнорировал эти выпады комвзвода-раз.
— Мы из эвакуационной команды от облисполкома. Наряд на эвакуацию этой техники – у бригадира, он там с тем танком сейчас возится, что самоходом убыл,— отстранив чуточку брезгливо волнующегося полуштатского, заявил хмуро усатый дядька в замасленной тужурке. Остальные мрачно скопились вокруг.
— Уже яснее. А снаряды кому тут вывалили? — спокойно, словно он у тещи на блинах, спросил комвзвода.
— Это потому, что прислали нам распоряжение с копией письма директора завода ремонтного в Москве начальнику ГАБТУ РККА, о том трофейная техника приходит на завод с останками человеческих тел и оружием. И слезно просит он, директор, повлиять на нас, трофейщиков, и чистить танки и самоходки от останков и оружия, а то на заводе негде складировать снаряды и трупы хоронить. Ну, нам и накостыляли, чтоб смотрели, — примирительно пояснил усатый.
— Знакомо, — усмехнулся комвзвода, в свою очередь доставая из кармана пачку "Беломора" и угощая стоящих вокруг. Те потянулись грязными мазутными пальцами, но брали по одной папироске – деликатно, стараясь не замарать другие, по одной не получалось выщелкнуть, выскакивали по три-четыре папироски за раз.