Начальство пообещало, что не хватающих до штатного количества получит Берестов из пополнения, но пополнение шло достаточно унылое – либо те, кто был в плену или на оккупированной территории, либо недокормленные мальчишки-новобранцы, ребята 1926 года рождения, физически слабые и мелкорослые.
— Что там начадт, Седхей Седхеевиш? — осторожно закинул удочку Берестов, после изъятия у медсанбата пушки.
— Ничего страшного, — буркнул Быстров. Еще не хватало от пациентов выслушивать всякие претензии. Начарт было затеял поучительный разговор, но после того, как оказалось, что в курс лечения может войти огромный курс уколов в задницу, резко сбавил тон. Уже нормальным языком пояснил, что все, что стоит на вооружении в РККА внештатно он иметь не даст. Не положено. Тем более бронебойных снарядов нехватка в боевых подразделениях и сидеть на таком богатстве, как пять ящиков с дефицитом никто медикам не даст.
— Значит, надо такое чтоб было из категории "на тоби, небоже, шо мени не гоже"? — уточнил командир медсанбата.
— Точно так. Ваш хомячулистый начштаба пусть порыскает, я слышал о его талантах к трофейным делам. Вот и нехай ищет на здоровье. Что другие не возьмут. Я и так не возражаю, что у вас грузовик с пулеметами зенитными. И, между прочим, акт принял о списании этих дурацких «Шошей», хотя в том вашем утонувшем на переправе грузовике много чего-то имущества оказалось, — намекнул начарт, который как все язвенники, да еще и с больной печенью, был весьма въедливым и душным. Что странно – пока на фронте были – не болел, держался молодцом – а вышли в тыл, расслабились – и расхворался, теперь боялся, что комиссуют.
— Понятно. Будем думать. Значит, трофеи – вы не заметите, если что? — улыбнулся Быстров.
— Замечу, если увижу. Должностное преступление совершать не стану, — не принял шутливого тона зануда-начарт. При этом он не был дураком и совсем не хотел, чтобы медсанбат накрылся из-за него медным тазом с шайтаньим хвостом. Вот заберешь у лекарей этот неплохой грузовичок, а при том – формально лишишь МСБ ПВО. И случись что – полетят шишки.
Майор Быстров выводы сделал правильные. Вкратце свои соображения изложил подчиненному и тот их понял. Искать то, на что не положит глаз руководство и люди из боевых частей. То есть – подходящий трофей. Как ни искал тут – по местам жестоких недавних боев, ничего подходящего не нашел.
Несколько раз не без вожделения приглядывался к стоявшей под дорожным откосом чудовищной немецкой противотанковой пушке. Чудовищно длинный ствол, длиной и видом с телеграфный столб, с громадным жбаном дульного тормоза явно мог продырявить любой танк и может быть даже – насквозь, сама пушка впечатляла его, как военного человека своей чудовищной, нечеловеческой мощью. Мощный тягач валялся неподалеку кверху гусеницами, вокруг все было засыпано здоровенными унитарными снарядами. Но очень смущали габариты и явно колоссальная тяжесть пушки. Колеса и станины громадины глубоко погрузились в грунт. Такое не припрячешь и чтоб везти такое чудовище грузовичок никак не годился. Окончательно разочаровался, когда поговорил с знакомыми разведчиками, прибывших на очередное занятие немецким языком.
— Амбарные ворота – так немцы эту дуру называют. Или еще пушкой охотников на танки, но хреново им получается охотиться, — самую малость свысока, капельку снисходительно принялись объяснять бравые ребята начштаба.
— Но мощная? — вопросил даже как-то жалобно.
— Очень. Лютая машина, чего уж.
— Вот, — кивнул капитан.
— Да. Только весит почти пять тонн, не каждая дорога и не каждый мост выдержат, и сектор обстрела маленький, а развернуть во время боя – взопреешь. Потому, если на нее танк выскочит на свою беду спереди – то танку хана, за два километра продырявит как из винтовки консервную банку. Но если сбоку или вообще вне зоны видимости – так и все, бесполезное железо.
— А для чего вам пушка? — прямо спросил самый молчаливый разведчик. И все внимательно посмотрели на задумчивого капитана.
Берестов минуту подумал, решился и потом рассказал, как мог, про разгромленные медсанбаты, про игрушечные вроде, но смертоносные танки, про то, что когда снова корпус пойдет в бой – всякое может быть. К его удивлению разведчики восприняли сказанное очень конструктивно и тут же заспорили, что для медицины было бы удобнее.
— Этот ПАК-43 точно не годится, да и чересчур мощный, куда там 88 миллиметров, — сошлись лихие бойцы в мнениях о немецкой дурынде.
— Для вас, тащ капитан, немецкая 37-миллиметровка – самое подходящее. И легкая и неприметная и любой броневик ухайдакает. И простая в деле, — уверенно заметил разговорившийся молчун.
— ПТР может сгодиться. Что наш, что немецкий, — приметил усатый красавец.
— Да слабый немец-то, —возразил молчун.
— Смотря какой. Ты помнишь, самопал в Каменке? — резонно возразили ему другие.
— Он тяжелый тоже, мы его втроем тащили.
— Так не тонну же весил. Медикам вполне за глаза и за уши.
— Ну, может, и пойдет, — согласился молчун.
Занятие получилось скомканное, зато капитан получил развернутую лекцию о разных противотанковых орудиях и ружьях, в которых разведчики разбирались может быть и не так глубоко, как артиллеристы, например, но куда лучше, чем пехотный офицер, занимающийся штабными делами в медицинском военном учреждении.
Ухари из разведбата заодно пообещали, что если им подвернется подходящее оружие, они не замедлят его притащить в медсанбат, благо и комбат у них имел уже опыт общения с медициной – трижды был легко ранен и его как раз в медсанбате лечили. Оставалось только разжиться трофеями, что разведчики твердо гарантировали, только одна проблема была пока – до фронта надо было добраться. Здесь, в тылу, трофейные команды уже очень недурно поработали, собрав если и не все, то уж сливки точно.
Нищета угнетала. Под Москвой люди тоже жили бедно, особенно когда война прошлась огненным валом, спалив деревни со всем добром, но в сравнении с тем, что было вокруг, теперь та нужда смотрелась почти богатством. Немцы обобрали местных планомерно и успешно, отступая вывезли все что смогли, что не смогли – взорвали и сожгли. Одна радость – урожай в этом году был по всем приметам хороший и вместо гитлеровской армии достался теперь нашим. Хотя и тут проблем было полно – некоторое время, например, капитан проявлял чудеса изворотливости, добывая доски из которых можно было сделать бочки для засолки капусты. Вроде пустяк, незаметный на фоне тысяч танков, самолетов и пушек, а нужны были и бочки, например. Врачи твердо уверили Берестова, что квашеная капуста – отличное средство от цинги, а что это за хворь – видал уже начштаба. Собрать хороший урожай мало, оказывается, надо еще и сохранить, а с этим опять много удивительного пришлось узнать горожанину Берестову. Правда пообтерся он уже и показывал высший класс в доставании чего-либо, нередко посрамляя и тыловиков.
Потерю пушки, сам себе удивляясь, пережил неожиданно спокойно. Видимо, заразился хладнокровием от своего командира медсанбата. Быстров просто поведал, что выведенный из боев в середине зимы корпус пробудет тут до следующих зимних квартир точно, а может и дольше. Потому сейчас пушка нужнее в обделенных на технику боевых частях, пусть они учатся защищать своих обожаемых медиков. Дмитрий Николаевич наглядно показал, что санитар Кутин – очень полезное приобретение и впрямь может и раненых носить и танки жечь. Так что, учитывая таланты начальника штаба и его знакомства – когда корпус пойдет добивать фрицев, он, Быстров, ни на минуту не сомневается. что будет добыто что-то очень полезное и могучее. Ведь так, Дмитрий Николаевич?
Оставалось только кивнуть, соглашаясь. Пока они тут занимались хозработами и потной учебой, РККА громила вермахт на всех фронтах, откусывая кусищи территорий целыми областями и уничтожая войска Гитлера уже при каждой операции целыми армиями. Даже медики говорили о том, что под Курском в прошлом году оставили немцы свои танковые дивизии в виде горелого железа и гнилого мяса и хотя великолепная промышленность Европы выпускала потоком новую технику на замену угробленной, но чувствовалось, что опытных вояк немцам стало сильно не хватать. Немного тревожило начальника штаба то, что чем дольше шла война, тем более страхолюдные и колоссальные образцы техники рожал Третий Рейх. В газетах писали о все новых и новых творениях немецкого сумрачного гения, а на фотографиях и впрямь стояли стальные громады, рядом с которыми наши танкисты и пехотинцы были совсем маленькими. Не танк – а цельный дом из стали! Ревущие медведи, Тигры, Пантеры, Королевские Тигры и прочая и прочая.
Хоть и слышал от танкистов, что сталь у немцев стала не та по качеству, но приводимые показатели толщины брони просто пугали Берестова. И грызли сомнения, что такая пушечка, которую они недавно починили справится с чем-то похожим, а уж тем более – короткоствольная и меньшим калибром. Но пока время "на подумать" было – корпус прочно сидел в тылу.
— Вот, товарищи, нашего полку прибыло! В наш геройский медсанбат геройское пополнение, — сказал, чтоб все услышали, и представил двух новеньких – ширококостного рослого санитара и хрупкую маленькую медсестричку, назвав их по именам-фамилиям и званиям.
Сидевшие за столами и старательно восполнявшие запасы расходных материалов подняли головы и посмотрели на новичков. Работа была однообразной и скучной, но очень необходимой, потому как без тампонов, ватных шариков и прочего такого же помощь не окажешь. Вот и надо их делать в великих количествах, потому как при любой перевязке уходит этого добра много. Чаще девушки пели что-нибудь, иногда бывало, что и читали что вслух, но книжек в этой разоренной местности не было, да и песни одни и те же надоедали, потому на новые лица посмотрели с интересом. Жизнь вошла в спокойное русло, была практически мирной и новостей было маловато.
— И почему героическое пополнение? — спросила полная младший сержант. Она постоянно цеплялась к старшине, стараясь показать, что как медик он – никакущий, хоть и прошел положенную аттестацию для смены эмблемки на петличках. Не принимала она пехотуру в свой круг.