од. Для экзамена по физике Сейко даже «шпоры» не готовил, просто взял с собой учебник. С письменным получился казус, один знакомый кореш сболтнул, что знает темы сочинений. Мы положились на него и влипли. Пришлось импровизировать. Зато учительница Сирсныня сама ко мне подсела и расставила, где нужно, запятые. Так что оставшиеся ошибки в общем-то были ее.
Тот факт, что школу я окончил с такой легкостью, привел меня в шизоидную форму эйфории. Я чувствовал себя героем, победителем, баловнем судьбы. После всех треволнений и срывов сердце опять переполнялось надеждами. К чему раскисать раньше времени? Ну, положим, мои познания по физике и химии не совсем энциклопедичны, но впереди же целое лето. Лишь теперь по-настоящему я взялся за учебу. Буду сидеть за книгами, пока от натуги зад не задымится. До сих пор мне везло. Парень я хоть куда. К тому же первый спортивный разряд. Чем я хуже Родриго!
Но в общем-то я ни о чем не думал. А, ладно, там будет видно, как-нибудь. Главное, я избавился от страха. Как у зубного врача перестаешь чувствовать боль, когда в десну сделают укол. А в остальном ведь ничего не изменилось.
Потом недели две сплошных радостей: выпускной вечер, прощальная экскурсия. Мы с Сейко обнаружили, что уже полгода не были в кино. А тут то у одной, то у другой из наших однокашниц выпадали именины, дни рождений. Погода стояла преотличная, погреться на солнышке тоже не мешало. Вообще-то каждый раз отправлялись на взморье в твердой уверенности, что на пляже будем заниматься, учебники и тетрадки всегда возили с собой.
Сеньор по собственной инициативе договорился с учителем физики, Ну, зашел я к нему. Этакий бодрячок-пенсиньор, вылитый Морис Шевалье, глядит на меня с ухмылкой.
— Так, значит, экзамены через три недели? Ну, понятно. Я б не удивился, если б вы ко мне пожаловали три недели спустя после экзаменов.
— Мне бы хотелось немного повторить пройденное. Кое-что я все-таки знаю.
Поговорили о том, о сем, порешали задачки.
Да, говорит мне этот экс-красавец, кое-что, может, и в самом деле знаете. Только не из области физики.
Я на это ноль внимания, пусть, думаю, старичок прочистит себе желчный пузырь. Во имя высших целей пойду на эту жертву и проглочу обиду. Куда там! В раж вошел, чихвостит меня так и сяк: ты идиот, ты олух, пень дубовый, мозги у тебя набекрень. Понятно, не открытым текстом и не столь примитивно, а намеками, подковырками. Мусоля меж стальных челюстей учтивую улыбочку. После второго урока мое терпение лопнуло. Полностью перешел на самостоятельную подготовку.
С приближением вступительных экзаменов атмосфера в доме накалялась. Ма глотала таблетки тазепама и, разговаривая с приятельницами по телефону, твердила как заводная: не знаю, не знаю, ничего не знаю, я в его дела не вмешиваюсь, сам решил, пусть сам и действует. Конкурс большой, шесть человек на место. Не знаю, не знаю, что будет, и т. д. и т. п.
Ах да, я, кажется, забыл сказать, ма взяла очередной отпуск и собралась куда-то испариться. Как всегда в свой отпуск. Она жутко психовала: Янис, у тебя неверная методика занятий, Янис, ты неправильно распределяешь свой день, Янис, не забудь, послезавтра консультация по физике. У меня прямо-таки пятки чесались. Терпел я, терпел, в конце концов взорвался.
Ма... Ну, прошу тебя... К чему это? У меня своя голова на плечах.
Ладно, сказала ма, пусть будет по-твоему. Не хочу тебе мешать. У отца тоже начинается отпуск. Мы можем уехать в Среднюю Азию. Если это тебя больше устраивает.
— Разумеется, устраивает. Я согласен.
Перед вылетом сеньор пожал мне руку. Ма роняла слезы, махала платочком. Держись, Янис, держись.
Ну вот и порядок, подумал я, камень с плеч. Позвонил Сейко. Решили заниматься вместе. Сейко приволок с собой ворох спортивных журналов. Обедать отправились в кафе и, чтобы немного расслабиться, решили посидеть. На следующее утро проспал до одиннадцати, должно быть будильник заклинило. Ну, думаю, теперь уж возьмусь за дело, возьмусь по-настоящему. И опять листал журналы, потом подошло время отправляться в едальню. Подсчитал оставшиеся дни и пришел в ужас — не осилил и трети программы.
Вдруг звонит Сейко. В институте вывешено объявление о собрании абитуриентов-спортсменов. Разрядников набралось порядочно. Институтский деятель оглядел нас, поспрошал кое о чем, порассказал кое-что. И таким тоном, будто мы уже студенты. Так вот, ребята, поднатужьтесь, постарайтесь неуд не схватить, и все будет в порядке. Это подогрело мой оптимизм. Раз такое дело, нечего трепыхаться. Неужто на тройки не вытяну?
Ну, а теперь, не растекаясь, лишь о самом главном. В день экзамена я в который раз проспал. Глянул на часы и чуть было в обморок не упал. Не поев, не умывшись, выбежал на улицу ловить такси.
Часом позже вполне нормального вида человечек вполне нормальным голосом сказал мне: спасибо, можете идти. Ответ ваш все же не свидетельствует о стабильности знаний.
Остальные члены комиссии смотрели на меня с сожалением, сочувствием и согласно кивали головами. Нет, пожалуй, без сочувствия и сожаления, просто одобряя сделанное заключение. Система отсева действовала безупречно. Сочувствия тут было не больше, чем на птицефабрике. Члены комиссии делали свое дело. Даже если бы все поступавшие знали предмет на отлично, они бы и тогда были обязаны пятерых из шести заваливать. На то и конкурс.
Срезался. Явилось ли это неожиданностью? Срезался! Разве я не считался с подобной возможностью? Вначале ничего, кроме стыда, не чувствовал — стыдно было членов комиссии и толпившихся за дверью аудитории ребят, эти сразу на меня набросились со своими «ну как?». Не показывать же вида, что меня спустили в сточную канаву. Изо всех сил крепился, силился улыбаться.
От бесцельного шатания по городу совсем одурел. Все кончено. Впереди пустота. Пустота позади. Срезался. Значит, глуп, бестолков. Отойди в сторонку, не путайся у других под ногами...
Сел в парке на скамейку и несколько часов просидел, не вставая. Последним дерьмом себя чувствовал, не человеком. Говорят, в подобных случаях сердце побаливает. Не знаю. У меня все нутро саднило. Свой забег я закончил. И проиграл.
Потом пришел Сейко,
Ну как, старик?
Срезался.
Хе-хеее. Держи пять, я тоже,
Спета наша песенка.
Спета? Ты что? Теперь скорей в надежное укрытие. Надо разведать, не объявят ли где дополнительный прием, сунемся туда.
Что-то неохота.
Не валяй дурака. Пошли на машиностроение, на факультет тяги, лишь бы куда.
И это все, чего я добивался? Ну а чего я добивался? Все эти годы просто плыл, как пузырь по каналу. И не служба в армии меня пугала. Спорт меня сделал рослым, выносливым, сильным. Спорт не только берет, но и дает, это ясно. Но когда нет равновесия между тем, что у тебя в мышцах, и тем, что в голове? Ну да ладно, попытка не пытка. Разумеется, тогда я был иного мнения. Рассуждал примитивно: выход есть — урра! К чему ломать голову.
Кисло-сладкая безнадежность вдруг, сменилась безудержным весельем. Возможно, такой перепад настроений был просто бегством от печальных мыслей. Опять хотелось двигаться, дурачиться, смеяться, доказывать и убеждаться, что я не сник, не,пал духом. Сейко пребывал в подобном же состоянии. Что таким роскошным вечером грех томиться дома, что уникальные приключения дня необходимо увенчать чем-то из ряда вон выходящим, — о том не могло быть двух мнений.
Поехали на концертную эстраду, предложил я, выступают англичане, может попадем.
А знаешь, сколько стоят билеты? Ну нет, тогда уж лучше в рестор.
Слушай, поехали в Юрмалу! В Луна-парк!
Нашел забаву для детишек!
Ну, тогда махнем в Меллужи, на танцульки.
Хочешь вшей набраться? Вот что я тебе скажу: покатили в Пиладжи, в колхоз. У моего двоюродного брата свадьба сегодня.
Затея, прямо скажем, шальная. Но, может, потому-то предложение Сейко пришлось мне по душе. Это как раз то, что нам нужно, мы были с ним настроены на одну волну.
Понеслась, воскликнул я, предчувствуя, что поездка будет необычной. Надежды эти еще больше распалили меня, раззадорили: да, едем, почему бы нет. Ну разве я не молодец, что не сказал «нет»? Я согласен. Полный вперед!
В дом, где справлялась свадьба, мы вкатились в сумерки. Там толчея, совсем как перед автомагазином. Гостей добрая сотня. Все навеселе. Музыканты наяривают так, что занавески трепыхаются. И не какие-нибудь доморощенные, а лабухи из Риги со стабильной электроникой.
Шутки ради один местный заводила время от времени покручивал ручную сирену и выкрикивал: «Горько!» Нам с Сейко почему-то было оказано исключительное внимание, нас усадили напротив молодых. Жених с первого взгляда показался мне неотесанным увальнем. С каждой новой рюмкой лицо его все больше багровело, шея, выпиравшая бревном из стиснутой свадебным костюмом груды мускулов, тоже наливалась краской. Зато невеста понравилась. Стабильно. Взглянул на нее раз — вроде бы все ясно! Взглянул в другой раз — сплошные потемки. То улыбается — рот до ушей, то сделается такой вдруг печальной; то кукла куклой, никакой изюминки, а то вдруг не девчонка — детонатор.
Посаженый отец без конца выкрикивал тосты. Например, за оградительный вал в Голландии, в котором один бесстрашный человек заткнул рукой крысиную норку, чтобы в нее не хлынула вода и не размыла вал. Так глотнем же общими силами от этого моря разливанного, дольше терпеть нет мочи. И все в таком духе, ахинея несусветная, а народ в восторге, глушит и глушит. Смеется до колик в животе. А заводила сирену покручивает да покрикивает: «Горько!»
Что-то около полуночи, — не знаю, специально ли было подстроено или само собой произошло, — под потолком грохнула здоровенная лампа и чуть ли не во всем доме погасло электричество. «Короткое замыкание! — крикнул кто-то. — Придется посидеть впотьмах».
Жених оказался электриком, не стерпела его профессиональная гордость, под столом меж ног гостей выбрался наружу, пошел проверить пробки.
«Теперь самое время невесту выкрасть» — крикнул тот же голос. Тут же окно нараспашку и парни принялись за дело. Невеста орет благим матом, посаженая мать причитает. Никто на них не обращает внимания. Вспыхнул свет, примчался жених, обложил всех трехэтажным международным и вон из комнаты, да куда там, поздно, похитители в машине уже далеко.