Кроме нее в доме находились только две сонные собаки, на кухонной скамейке виднелась записка.
«Мне надо было уйти, — гласила записка. — Вернусь в десять часов. Собак покормил и погулял с ними».
Ни слов приветствия, ни прощания, даже никакой подписи! Тревога, охватившая Эмму, переросла в настоящую панику.
Возможно, он думает, что она не понимает правил и условий, которых надо придерживаться при любовной связи? Может быть, он испугался, что она решила женить его на себе?
Ее губы тронула горькая улыбка. Должно быть, она совсем глупая, что попалась в эту ловушку. Ведь он ничего не говорил ей о любви. Что же случилось? Может, она показалась слишком неумелой такому опытному и искушенному в любви человеку?
Какое-то смутное чувство унижения заставило Эмму съежиться. Лаки поскуливал и пытался подсунуть голову под ее руку, и пока Эмма гладила его и говорила, какой он хороший пес, она вспомнила, что Рори — славный, дружелюбный, чванливый Рори, с его шикарной спортивной машиной и дорогостоящей одеждой и семейным бизнесом, — решил продать Лаки безжалостным людям, которые обучат его драться с другими собаками. А ведь это в конце концов искалечит, а потом и убьет его!
И все ради денег, мрачно думала она, пытаясь сдержать слезы.
Лаки заскулил и лизнул ее руку, а легкое постукивание когтей по полу возвестило о том, что в комнату бежит Бейб. Насколько близка и прочна эта извечная связь между людьми и домашними тварями!
Возможно, если хорошо выплакаться, станет легче на душе? Нет, это ничего не принесет ей, кроме покрасневших глаз и головной боли. Наконец она перестала размышлять и вышла из-за стола. Ей нужно было кое-что сделать и вернуться домой к полудню — ждать звонка миссис Ферт.
Словно в ответ на ее мысли пронзительно зазвонил телефон.
Это не могла быть миссис Ферт. Это мог быть только один человек. Голосом, в котором сквозила уверенность, что отказа не будет, Кейн резко проговорил:
— Ты можешь прямо сейчас приехать ко мне домой?
— Да, конечно, — ответила она, оцепенев, и добавила: — Через полчаса тебя устроит?
— Я встречу тебя!
Он разговаривал резко и сердито — вне всякого сомнения, он хочет поговорить с ней о Рори.
Двадцать минут ушло на то, чтобы принять душ, надеть джинсы, блузку и шерстяной вязаный жакет розового цвета, который ей очень шел.
Она тщательно расчесала волосы, убрав их назад, чтобы выглядеть постарше, но это не помогло — она не сумела придать суровость своим не очень тонким чертам лица. В любом случае строгой ее прическу не назовешь: выбившиеся пушистые прядки обрамляли лицо, лишний раз подчеркивая молодость их обладательницы.
Испытывая щемящую боль утраты в груди, она посадила собак в машину и направилась к усадьбе Кейна. Она припарковала машину, заглушила мотор, опустив стекла так, чтобы собаки могли дышать свежим воздухом, затем закрыла машину и бросила ключи в сумочку.
Расправив плечи, с прямой спиной, Эмма прошла через прилегающий к дому дворик и постучала в дверь главного входа усадьбы.
Ей открыла экономка.
— Привет, — дружелюбно улыбнулась она. — Сегодня чудесный день! Проходите, все собрались в комнате для приема утренних посетителей.
Они действительно были там: Кейн стоял у окна, высокий и загорелый, резкие черты лица застыли в напряжении; миссис Тэлбот вскочила на ноги, выражение ее миловидного лица сразу же стало любезным и в то же время встревоженным.
Здесь находилась еще одна женщина. Эмма сразу заметила сходство между новоприбывшей и Кейном. Такие же темные, почти черные, волосы, как и у Кейна, которые отливают на солнце огненным пламенем, и такие же черты лица, только более мягкие и женственные.
— Здравствуй, Эмма, — сказала Диана Хиткоут. — Мне всегда было интересно, как ты жила. Удивительно, как мало ты изменилась!
С первого взгляда Эмма поняла, что все было подстроено миссис Тэлбот. По крайней мере она прекрасно была осведомлена о визите своей падчерицы. А это означало, что она также посвящена в события семилетней давности.
Эмма обхватила себя руками, как бы защищаясь, и твердо произнесла:
— Здравствуй, Диана.
— Твой отец умер, не так ли? — спросила Диана.
— Да.
Диана прикрыла глаза ресницами.
Игнорируя молчание человека у окна, Эмма глубоко втянула в себя воздух.
— Я знаю, что сейчас уже слишком поздно, но я бы хотела извиниться за свое прошлое поведение.
— Да, ты права, ты, легкомысленная маленькая сучка! — проговорила Диана со скрытой яростью в голосе. — Уже слишком поздно!.. Сколько еще женщин ты отвадила от отца, пока он не умер?
— Прекрати! — резко бросил Кейн.
Эмме стало дурно: она ожидала от Дианы возмущения, но ей даже в голову не могло прийти, что та все еще что-то испытывает к своему давно умершему возлюбленному.
— Больше никого. Он любил только тебя.
— Я знаю, что он любил меня, но он так и не смог жениться на мне! Он обещал. Ты знаешь, сколько я этого ждала? Три года! Он не мог бросить твою мать, я понимала это, поэтому ждала и жила, урывками встречаясь с ним, но, когда она умерла и ты сделала все возможное, чтобы этого не произошло, все мои надежды рухнули!..
Эмма кожей ощущала потрясение миссис Тэлбот и недоуменное молчание Кейна. Они оба и не предполагали, что Диана была любовницей отца еще до смерти матери Эммы.
— Да, я постаралась избавить папу от тебя! Но неужели ты думала, что спать с моим отцом, когда моя мать уже умирала, подходящий способ внушить к себе любовь?
Диана резко вскинула голову. На щеках у нее выступили красные пятна, и она резко ответила:
— Она не знала!
— Она знала! — мрачно ответила Эмма. С трудом выговаривая слова, она закончила: — У меня имелась основательная причина ненавидеть тебя, но я не должна была лгать и притворяться. Я сожалею о том, что причинила боль тебе и моему отцу.
— Какая мне теперь польза от твоего раскаяния? Он умер, и, если бы не ты, я вышла бы за него замуж! Ты лишила меня этого, украла у меня мое счастье. Я никогда не прощу тебя! Да и он тоже никогда не простил бы тебя!
— Диана, хватит! — Слова Кейна прозвучали так, как будто падали камни.
— Ты собираешься защищать ее? — Диана в ужасе уставилась на него. — Она все это время знала, что я твоя сестра. Ты что, не понимаешь? Она и сейчас занимается своим любимым занятием — настраивает нас друг против друга, так же как когда-то проделала это с Хью и со мной. Если ты женишься на ней, ты потеряешь меня! Я больше никогда уже не смогу появиться в Гленальбине!
Кейн, не глядя на Эмму, тихо произнес:
— Она была еще ребенком.
— Ей было шестнадцать лет! Эта девица умышленно, расчетливо, хладнокровно разбила нашу помолвку! О, она знала, что Хью не проймешь вспышками раздражения или плохим поведением, поэтому всегда была мила со мной. Она нашла более верный способ: притворилась, что у нее развивается булимия. — Диана хрипло рассмеялась. — Очень хитро с ее стороны, потому что врачи посоветовали Хью не оставлять пока дочь в одиночестве, не нервировать ее сразу после смерти матери. Естественно, о нашем браке не могло быть и речи! Я бы ждала, я хотела ждать, но он сказал «нет», он был в долгу перед Эммой — перед своей дочкой. Хью обещал мне продолжить наши отношения, но только тогда, когда она уедет из дома. Но он так и не появился!..
С каменным выражением лица Эмма проговорила:
— Он умер через год после того, как ты уехала.
— Почему ты не дала мне знать? — И, обращаясь к Кейну, с диким торжеством в голосе, она закричала: — Она все время знала, что делает. Она всегда была легкомысленной, маленькой…
— Он упал замертво на улице, с ним случился сердечный приступ. — Эмма судорожно втянула в себя воздух. — Я не знала, что он тебе что-то обещал.
Было видно, что Диана держит себя в руках исключительно одним усилием воли. Побледневшая, она повернулась к брату.
И Диана, и мать — все они ищут опору в Кейне. Он обнял сестру и крепко прижал к себе, и тут Диана расплакалась. Громкие душераздирающие рыдания эхом отдавались в тихой комнате.
Кейн взглянул на Эмму, лицо его было словно высечено из камня, а взгляд — твердым, холодным и безжалостным.
— Ты знала, что Диана моя сестра? — спросил он.
Не в состоянии говорить, читая его решение в ледяной глубине глаз, Эмма кивнула.
— Тебе лучше уйти, — угрюмо проговорил он.
Сердце разлетелось на тысячи маленьких кусочков. Как часто она читала в романах это избитое выражение! И вот наступил ее черед — она прочувствовала это на себе: внезапную потерю чего-то редкого и драгоценного, ощутила ледяной холод отчаяния.
Пока Эмма шла к выходу, продолжавшиеся рыдания терзали ей сердце. Выйдя из дома, она окунулась в яркий весенний солнечный день. Дул свежий легкий ветерок, ласковый, напоенный запахом свежескошенной травы и распустившихся цветов.
О Боже, с какой ясностью ей дали понять, что опять вернулись старые грехи и снова поселились в ее доме. Она никогда не сможет вычеркнуть из жизни свой единственный непростительный поступок.
Это несправедливо, с возмущением думала Эмма, садясь в машину.
Она возвращалась назад по аллее с магнолиями, раздавливая колесами упавшие лепестки. Над головой крошечные миндально-зеленые листочки раскрылись в ожидании новой весны — свежая, яркая зелень, затмевающая остальные растения.
Она так и не поняла, когда пришло к ней решение покинуть Парагай, но к тому моменту, когда она сворачивала к воротам своего дома, Эмма уже знала: здесь она не останется.
Телефонный звонок от миссис Ферт только еще больше укрепил это решение. Совершенно спокойно Эмма сообщила ей, что переезжает в свою квартиру в Гамильтон.
— Прекрасная мысль! Это значит, что я могу еще раньше продать свой дом. Возьми мою машину, — предложила миссис Ферт. — Пока я не придумаю, что мне с ней делать, ты можешь пользоваться ею. И ни о чем не беспокойся! Теперь, когда я приняла решение, мне надо будет только связаться с моим адвокатом, и она всем займется сама.