Я так мечтала подарить ему другую ноту, другую мелодию. Но как, когда Тень видел перед собой лишь ступени к императорскому трону?
Ещё один поцелуй, дерзкий, страстный, сминающий мои губы. Словно мы оба брали друг от друга наши общие ноты, ноты нас двоих, делая каждое мгновение драгоценным воспоминанием. Куда более драгоценным, чем водопад рубинов на моей обнажённой коже.
— Тень? — прошептала я, когда он оторвался от моих губ.
Он молча смотрел на меня.
— Нет ничего, чего бы я не отдала для Ниро Мореро, — прошептала я.
Странная улыбка коснулась его губ:
— А для Тени?
— Для Тени я бы умерла, чтобы он не потерял себя, — тихо-тихо сказала я. — А для Ниро Мореро я хочу жить.
— Глупая девчонка, — пробормотал Тень, позволяя мне оплести его руками и ногами. — Тебя так страшит империя?
— Меня страшит то, что ты сделаешь по пути к трону.
Тень тихо засмеялся:
— О да. Ты наверняка вся дрожишь, вспоминая, как я подло одолел тебя в бою. Показать ещё раз, как это бывает?
Его пальцы скользнули по груди, сорвав стон с моих губ.
— Да, — прошептала я. — Покажи.
Рубины. Кроваво-красные рубины и огонь. Стволы сосен, золотисто-рыжие в ночной тьме. Два обнаженных тела, сплетённые в самом древнем из танцев. И луна над моей головой, загадочная, всепрощающая.
Этот мир мог бы стать нашим домом. Наяву, не в наших снах.
Но придётся возвращаться.
Я открыла глаза под посветлевшим небом.
Плащ Тени надёжно укрывал мои плечи. Пламя костра горело за спиной, согревая, и моя собственная одежда, сухая и тёплая, лежала рядом.
А возле моей щеки…
…Лежал букет ромашек.
Я заморгала, приподнимаясь. Я даже не знала, как Тень отыскал их во тьме. Но вот они, семь ромашек, уцелевших под штормовым ветром, — в букете, который оставил подле меня тот, с кем я провела эту ночь.
— Ниро, — прошептала я.
Одевшись и осторожно уложив драгоценности обратно, я загасила костёр, засыпав его землёй. И, перекинув плащ Тени через руку и подхватив цветы, направилась к озеру.
К одинокой фигуре, сидящей на скале лицом к рассвету.
— Солнце вот-вот должно взойти, — негромко сказала я, поравнявшись с ним.
Тень не обернулся. Он был уже одет, и катана лежала рядом с ним.
— Сколько в твоей жизни было последних рассветов, Дара Незарис?
— Много, — подумав, сказала я, усаживаясь на корточки рядом с ним. — Семь… может быть, восемь. Безнадёжные битвы, отчаянные приключения, драки… Катакомбы, осада Рин Дредена…
— В моей жизни их было ещё больше.
Я спустила ноги вниз, как Тень, и положила голову ему на плечо.
— Расскажи мне.
— Нечего рассказывать, Дара-Закладка. — Тень обнял меня за плечи. — Всегда важен только последний рассвет. И то, что ты потеряешь, оставляя за собой.
— Тебя, — прошептала я.
— Тебя.
Я уткнулась носом в букет ромашек.
— Как тебе пришло в голову их собрать для меня?
Тень качнул драгоценную серьгу на моём ухе.
— Ну, не всё же время обходиться бриллиантами, — философски произнёс он. — Хотя сейчас я отдал бы все алмазы и сапфиры Подземья в обмен на один-единственный кусок хлеба с хорошим ломтем мяса.
Я невольно сглотнула. И увидела на его губах улыбку.
А в следующую секунду первый луч солнца ударил из-за горизонта, озаряя озеро.
Я ахнула. Я видела отражение этого солнца и этой воды в глазах Тени, и для меня в эту секунду он и был рассветом — растрёпанный, улыбающийся, с перепачканной скулой после ночи на земле и с совершенно расслабленным выражением лица.
Я не хотела отпускать его в Подземье. Я не желала отдавать его миру демонов. Я лишь хотела, чтобы он не разучился улыбаться вот так, словно мы будем жить вечно и ни один из наших рассветов не станет последним.
— Правда, нам никогда не нужно будет расставаться? — прошептала я.
Тень вздохнул, глядя на рассвет.
— Как ты это делаешь? Невозможно, чтобы рядом с тобой я чувствовал себя таким сильным — и таким слабым. Так не бывает.
Я взяла его за руку.
— А как бывает?
— Или сила, или слабость. Третьего не дано.
— Неправда.
— Правда, Дара Незарис. — Пальцы Тени сжались в моих. — Но ты боишься в это поверить. И забываешь одну важную вещь.
— Какую?
— Ты уговариваешь меня не забывать мою человеческую половину. Хорошо, я не забыл её. — Тень повернул голову и взглянул мне в глаза. — Но ведь ты на этом не остановишься, правда? Ты хочешь, чтобы я отринул свою демоническую часть окончательно. Как Конте. Но разве этим я не искалечу себя так же безвозвратно, как если забуду об остатках своей человечности?
Я прикусила губу. Мне нечего было ответить. Действительно, я видела в демонах только зло и боль. Но разве в словах Тени не было правды? Что он будет несчастен, потеряв часть себя? Что он никогда не смирится, отвергнув навсегда Подземье и всё, что оно может ему дать? Став лишь человеком?
Я не знала ответа на этот вопрос. Значило ли это, что я ошибаюсь?
Мне нечем было заменить его тягу к власти и контролю. Не было ничего, что я могла бы ему дать взамен императорского трона и древнего тёмного искусства. Я просто знала, что в жестокости и жертвоприношениях никогда не будет правды.
Но Тень меня не услышит. Он слишком долго был беззащитен перед Цероном, он всё ещё был беспомощен перед ним. Как я могла убедить своего безупречного воина-полукровку, что ему не нужно властвовать безраздельно, чтобы избавиться от всех воспоминаний о своей слабости? Что он может просто жить? Что никакое тёмное искусство не может сравниться с тем, чтобы видеть солнце каждый день?
Я не знала.
Тень встал, поднимая меня за собой, и императорский аметист сверкнул у него на пальце.
— Используешь его? — спросила я.
— Может быть, даже сегодня, — рассеянно произнёс Тень. — Идём, Дара Незарис. Солнце взошло.
— Будешь возвращаться сюда, когда станешь императором? — вдруг спросила я. — Сидеть в одиночку на скале и думать о том, что никогда больше не удастся вернуть?
Тень едва заметно вздрогнул. А затем его лицо сделалось жёстким.
— Нет, — коротко сказал он. — Я не собираюсь тосковать. Ни по этому месту, ни по тебе, если уж на то пошло. Ночь закончилась, и свой выбор ты сделала. Я тоже.
Глава 11
Я вышла из роскошной ванной комнаты, застёгивая пряжку плаща. Аласса подыскала мне чистую одежду, которая пришлась как раз по фигуре, а обильный горячий завтрак, который я съела ещё до того, как вымыться, был сытным и вкусным. Судя по мерцанию светлячков за окнами, было раннее утро, и у меня оставалось полно времени, чтобы вернуться в крыло наложниц до гонга, зовущего на завтрак.
Но перед глазами у меня стояла лишь одна картина. Мёртвое и спокойное лицо Тени, когда он чертил знак кровью у портала и произносил холодный приказ.
«Закрывайся!»
Портал, ведущий на одинокий остров, был закрыт, и Тень, я знала, не откроет его вновь. Он умел избегать искушений. И обрезал все связи с миром, который считали домом и я, и Конте.
Я оставила ромашки на траве. Мне не хватило духу взять их в Подземье.
Нам с Конте стоило поговорить. Может быть, вместе мы придумаем что-то…
— …С ума сошёл, раз решился на такое! — донёсся голос Конте из-за соседней двери. — Мне запереть тебя здесь? Нас пятеро против тебя одного, между прочим!
— Я поделился с тобой своими планами не ради твоих пустых угроз, а потому что не хочу использовать тебя втёмную, — последовал холодный ответ.
— Ты вообще не можешь меня использовать, — с досадой сказал Конте. — Мало того что меня никто не пропустит во дворец, я не способен даже перерезать Церону горло.
— И я. Но было мгновение… — голос Тени стал совсем тихим, — когда мне показалось, что это возможно. И я готов поставить всё на это мгновение.
Я нахмурилась. Что задумал Тень?
Я шагнула к двери, уже готовясь его спросить, но что-то меня остановило. Я хотела сначала дослушать до конца их разговор.
— Ты понимаешь, как рискуешь? — устало спросил Конте.
— Мои планы срабатывают, — подчеркнул Тень. — В отличие от твоих.
— Хвастун.
— А ты завидуешь.
Они фыркнули одновременно.
— Ты понимаешь, что весь риск лежит на тебе? — тихо произнёс Конте, и я замерла. — Если хоть что-то пойдёт не так, меня рядом не будет. Ты уверен, что хочешь побыть таким идиотом?
— Да, — просто сказал Тень. — Ради нас двоих. Ты мой брат, и я хочу тебя защитить. Ты сомневался, что ты мне дорог?
Я беззвучно ахнула. Он правда это сказал?
Повисла тишина. Тёплая, живая, волшебная тишина, в которой Конте и Ниро Мореро наконец-то обрели друг друга целиком. Я неверяще молчала, боясь вздохнуть. Неужели мне не послышалось?
Я знала, что Конте был дорог Тени. Очень дорог. Но даже не могла подумать, что Тень наконец в этом признается. Не могла даже надеяться.
Но это произошло.
Была минута, когда с губ Тени слетело признание. Но тогда Конте был на волосок от гибели, и всё было по-другому. У Тени вырвались те слова, потому что как иначе он мог поступить? Его старший брат умирал, и мы готовы были сделать что угодно, лишь бы Конте сделалось чуть легче в его последние минуты.
Но сейчас Тень сказал о своих чувствах осознанно. И это было дороже всего на свете.
Я улыбнулась, представляя его невозмутимое лицо. Наверняка делает вид, что ничего не случилось.
— Не может быть, — хрипло сказал Конте. — Ты сказал эти слова.
— Я пошутил.
— Нет.
— Тогда тебе послышалось, — невозмутимо сказал Тень.
— Ха, — Конте издал знакомый смешок. — Не дождёшься.
В моих глазах стояли слёзы. Тень и Конте стали братьями по-настоящему.
— Ты пришёл за мной в Подземье, рискуя собой и своими людьми, без колебаний попытался снять моё проклятие и попортил мне нервы достаточно, чтобы я всё-таки признал тебя братом, — хмыкнул Тень. — Сложно сопротивляться такому зануде.
— Эй, полегче, младший братец! Смотри, кого называешь занудой. — Я почти наяву увидела, как Конте складывает руки на груди. — Это уж точно не я.