Умыли леденистой водой из водопада, напевая старинные обрядные песни, уложили волосы в мудрёную косу, всю переплетя её полудрагоценными камнями, монетками и бусами, покрыли голову тонкой вуалью. На голое тело надели белоснежную платье- рубаху, по краям рукавов и по подолу расшитую древними золотыми рунами, сплетающимися в витиеватую вязь. Подпоясали свободный наряд красным поясом, сильно перетянув живот - как символ, что только для мужа теперь будет моя кровь и моё лоно, и лишь ему дозволено развязать тугой узел.
Обуви не дали - в новый род входят босиком. Я скептически хмыкнула, пошевелив пока ещё теплыми пальцами на ногах. Теперь понятно, почему у них все свадьбы летом. Или как у Киры на тинге - по- быстренькому, лишь бы не мерзнуть.
Говорить, что я не настолько суеверна, и вполне могу вступить в род Хотборков и в сапогах, а не тащиться босиком в гору босиком по снегу, было бесполезно. Распорядительница дома Борга, то и дело утирая набегающую скупую слезу, была непреклонна. Все по обычаю сделаем, чтобы у ярла счастливый брак был. Хотя бы второй...
На таком железном аргументе я сдалась.
К ритуальной поляне, находящейся вблизи водопадов, повели меня целой процессией, состоявшей из одних женщин. Первыми шли старшие из самых почетных родов Унсгарда, затем невинные девушки, окружающие меня плотным щебечущим, поющим кольцом. Замыкали наше шествие девочки, уже достаточно взрослые, чтобы идти без мамок, но ещё не дождавшиеся первой крови. Остальные женщины - замужние, служанки, вдовы и просто свободные, уже ушли вперед нас на ритуальную поляну вместе с мужчинами и ожидали нас там.
Идти было недалеко, но утренний лёгкий морозец больно щипал за босые ноги и пробирал до кости. Стопы промокли и заледенели, покраснев до темно-багряного цвета, пальцы на ногах занемели, отказываясь шевелиться.
Зубы непроизвольно начали мелко стучать, забирая всё моё внимание и не давая насладиться удивительно красивым, звенящим, розовым от рассвета утром. Только запахи весны забивали ноздри, заставляя жадно дышать и втягивать сладковатый, пропитанный прелой прошлогодней травой и черной оживающей землей воздух с примесью соленого морского ветра. Его порывы, то ласковые, то хлесткие, трепали мою косу, пока мы поднимались в гору, но еще не успели зайти в густой сосновый лес. И от того монетки и бусины в волосах едва слышно тонко звякали, настраивая на волшебство.
С каждым шагом моё сердце в груди билось всё отчаянней, разгоняя закипающую волнением кровь, и даже холод от этого бешеного рваного ритма потихоньку отступал. Его смещала такая чистая, тревожная радость.
Я знала дорогу. Вот за этой елью поворот, потом обойти канаву, потом между большими валунами, свернуть вбок, пройти между сосен... Ноги сами несли меня...
Песни девушек вокруг стали громче и слаженней. И вдалеке уже слышалось, как толпа на поляне вторит нашей маленькой процессии, подпевая. В ушах зашумело, когда я не только услышала, но и между пушистых елей смогла различить пестрые праздничные одежды собравшихся людей.
Пришли...
Стоило ступить на поляну, забитую под завязку унсгардцами, мечтающими посмотреть на свадьбу своего ярла, как взгляд мой мгновенно прикипел к уже стоящему на украшенном постаменте Бьорку, и больше не отлипал. Я как загипнотизированная жадно смотрела на него, заново узнавая каждую черточку. И сердце так болезненно сладко сжималось в груди, что в уголках глаз начали закипать слёзы. Он казался мне нереальным, потому что весь остальной мир мерк на его фоне, и одновременно чем-то единственно настоящим на всей земле. Дыхание сбилось, губы задрожали в нервной улыбке и медленно пошла к постаменту к нему, ступая босыми окоченевшими ногами на колючие еловые лапы, которые кидали передо мной продолжающие петь девушки.
Я видела, как Бьорк на меня смотрит. Словно тоже не может поверить. Словно боится, что моргнет, отведет взгляд, и я тут же пропаду. И только это имело значение.
Всё вокруг было лишь торжественным, но совсем не нужным фоном нашим встретившимся глазам. Эта расступающаяся волнами передо мной толпа, пронзительно красивые ритуальные песни, старая Вейла, стоящая по правую руку от Бьорка с живой, сонной из-за весны змеей в руках. Этот лес, ветер, небо, снег - я уже ничего не замечала, ничего не слышала, не видела кроме него...
Когда я приподняла подол, поднимаясь на постамент, Хотборк скосился на мои заледеневшие ступи, и перевёл недобрый взгляд на домоправительницу Боргу, занявшую уже свое место в первом ряду толпы.
- Твоя идея, госпожа Магнусен? - фыркнул он громко, вопросительно вскинув бровь.
От неожиданности поющие девушки резко осеклись и над поляной повисла звенящая напряженная тишина. Борга побагровела вмиг, начав беспокойно мять в толстых пальцах шерстяную юбку.
- Как положено, мой ярл! Всё, как предки учили, чтобы счастье было вам!
- Да какое мне счастье от стылой жены? А? - поинтересовался Бьорк насмешливо тоном и широко улыбнулся, хоть глаза смотрели строго, -Разве что хочешь, чтобы грел её подольше!
Мужики в толпе дружно заржали. Я невольно покраснела от таких намеков, Борга же и вовсе пунцовая была, прекрасно поняв, что Хотборк пошутил лишь для отвода глаз, но был зол на неё, как водяной морок.
Бьорк тем временем снял с плеч тяжелый плащ, отороченный мехом и накинул мне на плечи. Затем расстегнул кожаный жилет, бросив мне под ноги и кивнув, чтобы на него вставала. Увесистая одежда тут же, придавливая, потянула к земле, а ноздри защекотал до боли родной терпкий аромат мускуса и кедра. Чужое тепло окатило волной продрогшее тело, и я только сейчас поняла, насколько же, оказывается, замерзла, пока шла...
Подняла на улыбающегося одним уголком губ Бьорка благодарный взгляд и встала на его жилет. Хотборк стоял теперь напротив в одной легкой, расшитой ритуальными рунами рубахе, но его это, казалось, совсем не беспокоило.
- Не положено, сынок, - пробормотала старая Вейла, стоящая между нами, и покачала головой, - Обряд быстро проведу, потерпела бы уж твоя Хель…
- Начинай, ведьма, - тихо приказал ярл, метнув в старуху быстрый взгляд и проигнорировав предупреждающие слова.
Вейла вздохнула и выпрямилась во весь свой маленький рост, закрыв глаза. Вокруг мгновенно стало пронзительно тихо, и только колкий соленый ветер шумел в пушистых еловых ветвях да трепал ленты, повязанные на ритуальные столбы.
Я задержала дыхание, смотря прямо перед собой. Взгляд уперся Бьорку в яремную впадину между выступающих ключиц, видную в вороте рубахи.
Вейла подняла над головой большой ритуальный бубен, ударила в него, глухим гулом оглашая поляну, и гортанно запела. Лишь мотив, без слов, но так протяжно и проникновенно, что внутри у меня всё завибрировало в такт, и я невольно тоже прикрыла глаза, ощущая, как ворочается в груди встревоженная сила. Вейла призывала духов, и я слышала, как они откликаются и идут...
Постепенно все собравшиеся на поляне люди подхватили древнюю мелодию без слов, котрую тянула ведьма, и стали напевать её всё громче, раскачиваясь. В какой-то момент Вейла замолчала, но песнь не оборвалась, потому как хрипловатый голос её уже давно потонул в хоре толпы.
Я ощутила, как сухая старушечья ладонь вкладывает расшитую на ощупь ткань в мои дрожащие холодные пальцы, и открыла глаза. В руке у меня был один конец брачной ленты. Второй же уже был зажат у Бьорка в кулаке. Вейла опустила бубен на доски настила и достала нож из-за пояса на боку. Подняла вялого ужа над нами, которого до того держала в чаше у ног. Зашептала что-то неслышно, крепко зажмурив свои белёсые глаза, и одним молниеносным движением отсекла змее голову.
Я непроизвольно вздрогнула, когда почти черная густая кровь гада закапала на белую ленту. Знала, что так принято, и брак на крови считается более крепким, но сердце все равно сковало жутким иррациональным холодом...
Я столько уже здесь видела и достаточно долго прожила, но это отношение к жизни...любой...Будь то животное или человек...Меня пробирало до кости до сих пор.
Но мне придется привыкнуть, да...Теперь этой мой мир, мой народ, моя земля, мой муж. Теперь это точно навсегда...
Вейла отбросила в сторону ужа и кивнула Бьорку, чтобы первым произнёс ритуальные слова. Я подняла на мужчину, стоящего напротив, широко распахнутые от захлестывающих эмоций глаза. Чувствовала, как дрожит мой подбородок, когда Хотборк перехватил моё запястье своими шершавыми горячими ладонями, вглядываясь в моё взволнованное лицо пристально и серьезно.
- Я - Бьорк Хотборк, беру тебя в жены, Вейла Хельга. Принимаю в свой род, даю свою любовь, защиту и кров. Отныне в нас одна кровь.
Петля ленты на моём запястье затянулась неожиданно крепко, врезаясь в кожу и приводя в трепет. Бьорк дернул узел и отпустил, протягивая теперь свою руку мне.
- Я...- его голос был такой глубокий, спокойный и сильный, а мой дрожал словно лист на ветру, и почему- то одури хотелось смеяться, - Я Вейла Хельга, беру тебя в мужья, Бьорк Хотборк. Вступаю в твой род. Дарю свою любовь, заботу и лоно. Отныне в нас одна кровь.
Непослушными одеревеневшими пальцами я потуже затянула ленту на его смуглом запястье. Шумно всхлипнула, чувствуя, как кружится от момента голова и ноги подкашиваются.
Никогда не думала, что буду так волноваться. Но я ведь себе и свою свадьбу не так представляла...
Думала, будет мне вещать про лодку любви тетя с лаковым гнездом на голове и хищным маникюром на холеных пальцах. Окружать меня будут родственники и друзья, в дальнем ряду кресел заканючит чей-то маленький ребенок, мама станет громко причитать, утирая слезы платочком и беся меня, подружки начнут хихикать. И вообще все мы будем просто торопиться на банкет в ресторане, не особо обращая внимание на ЗАГС, а тут...
Я вновь закрыла глаза, когда Вейла взяла наши руки, связанные брачной лентой, и соединила, сверху положив свою сухую слабую ладонь. Старуха снова запела, гортанно и протяжно, завершая ритуал. Тело моё будто зажило собственной жизнью, покачиваясь в такт. На сердце стало легко- легко. И обжигающее сухое тепло ладони Бьорка расползалось от руки по всему телу успокаивающим, дающим невероятную силу бальзамом.