«Ох, еп!» — мысленно чертыхнулся Колыван. — Надо же было так тупо лохануться?'
Он действительно принял сморщенного и черномазого, словно залежалый урюк, таджика за дворника или садовника. А оно, вон, как! Согласно регалкам на руках, у старикана солидный срок в лагерях, да еще и по тяжелым статьям. Выходит, что это он настоящий хозяин «кроличьей фермы». Как же, сука, так-то?
— Не ругайся, уважаемый! — виновато произнес Стас, потупившись и включив прежде отсутствующую вежливость на полную катушку. — Мой косяк, не спорю — малость не рассмотрел твои «заслуги» перед обчеством.
— Окуляры впредь лучше полируй! — жестко выхаркнул старик, буравя Стаса взглядом из-под насупленных бровей. — Пойдем, сведу тебя с Бурятом, если проснулся… Топай в дом… Борька, покажи ему куда идти, а то у меня артрит в коленках с утра разыгрался, я по лестнице час забираться буду…
— Сей минут, дядя Махмуд! — послушно произнес лесоруб, быстро взлетев на крыльцо и взявшись за ручку входной двери. — Чё застыл, городской, топай сюды!
— Мои извинения, уважаемый! — еще раз расшаркался со стариком Стас и, осторожно обойдя таджика, начал подниматься по ступенькам.
Дождавшись, когда залетный уголовник повернется к нему спиной, Махмуд вынул из поленницы, сложенной у стены дома, увесистую березовую чурку и, не моргнув глазом, ловко отоварил ей Колывана по блестящей лысой башке. Ноги Стас заплелись, он запнулся за ступеньку и кулем рухнул на лестницу, не издав ни единого звука. Ну, разве что гулко треснулся головой о металлическое ограждение лестницы, которое возмущенно загудело.
— Ловко ты его, Ибрагимыч! — оценил действия старика лесоруб.
— Не ори, оглашенный — Глашку разбудишь! — шикнул на Бориса таджик. — Будет потом слезы лить — не остановишь! Хватай этого фраера под мышки — и в подвал! — принялся распоряжаться старик. — Там у меня стены толстые, ори — не ори, никто и не услышит.
— Сука! Откормленный какой! — прошипел лесоруб, оторвав тяжеленную тушу Колывана от лестницы.
Старик же просто промолчал, только громко пыхтел, как раскочегаренный до одури паровоз. Вдвоем с Махмудом они затащили бессознательное тело в подвал особняка, а затем, усадив его в специально замурованное в бетон металлическое вращающееся кресло, еще времен СССР, и примотали к нему тушу Стаса скотчем. Липкой ленты Борис не жалел — а ну как выберется утырок, пока останется наедине со стариком. Тот, каким бы крепким не казался, не шел ни в какое сравнение с бывшим спортсменом.
— Готово, дядь Махмуд! — сообщил старику Борис, добив второй рулон клейкого целлофана. — теперь точно не вырвется. Что с ним делать собираешься?
— До ночи тут посидит, — сообщил старик, — а потом мы его с Вальком утилизируем.
— Только прошу, не как в прошлый раз, — произнес Борька, — ваш свиной утилизатор себя уже скомпрометировал. Не дай бог, опять Сильнягин прознает — тогда уже точно не отвертимся!
— Не учи отца е. аться, пряник! — Жестко заткнул ему рот старик. — Училка еще не выросла меня учить! На этот раз просто в реке эту тушу притопим — и концы в воду! Пусть вместо свиней рыб покормит!
— Хорошо, — согласился с доводами старика Борис. — А машина?
— Угоним куда-нибудь подальше и сожжем, — отмахнулся Махмуд.
— Добро! — вновь согласно кивнул лесоруб. — Не, постой, Ибрагимыч! У них на шесть рыл одна машина осталась. Со мною вместе могут отказаться ехать. Ну, а остальных-то я хотел в Гнилую Балку увести, там мои пацаны уже, наверное, гостей ждут, не дождутся. Так что я к ним на «Мерине» вернусь. А про лысого скажу, что он тоже вместе с Бурятом у тебя водку жрет! И Бурят всех залетных на попойку зовет…
— Давай так, — подумав, согласился дед. — Только смотри, Митрофанычу на этой тачке не попадись…
— Постараюсь «огородами» выбраться, Ибрагимыч. Проходимость у Мерина нормальная — пролезу. Как думаешь, после пропажи этих утырков еще гостей ждать?
— Наверняка, — кивнул старый. — Витя Бульдозер очень не любит, когда его люди без вести на наших бескрайних просторах растворяются. Полюбаса будет еще один стопудовый заезд в нашу глушь. И псов бешеных будет в следующий раз поболя…
— Тля! — в сердцах выругался Борис. — Ладно, где наша не пропадала? И за каким хером этот гребаный Бурят к нам в Нахаловку поперся?
— Кабы знать, Борька? — развел руками Махмуд. — Кабы знать?
[1] Чудо враждебной техники — цитата из советского полнометражного научно-фантастическогомультфильма Р. Качанова — «Тайна третьей планеты» экранизация повести Кира Булычёва «Путешествие Алисы», «Союзмультфильм», 1981 г.
[2] Мужик на перекрёстке въехал на своей старенькой «шестёрке» прямо в новенький «Мерседес». Из иномарки неторопливо вылезли два огромных бугая и сказали мужику:
— Значит так, придурок, с тебя — 30 штук баксов за ущерб и ещё десятка сверху за моральный ущерб! Иначе живым домой вряд ли вернёшься!
Мужичок спокойно открыл багажник своей машины, а он доверху набит купюрами по сто долларов. Амбалы удивились, а мужичок спокойно отсчитал и отдал им 40 000 баксов.
— Слышь, мужик, ты где работаешь, что у тебя машина баблом доверху забита?
— Да у меня хозяйство своё, кроликов развожу.
— Да ладно?
— Серьёзно. Хотите, покажу вам свою ферму?
Амбалы согласились. Мужик привёз их на какую-то ферму за городом, заехал во двор, массивные ворота закрылись, а повсюду суровые братки с автоматами стоят.
Мужичок вылез из авто и сказал им:
— Ребята, я кроликов вам привёз! Разводите.
[3] Хуб — хорошо (тадж.)
Глава 7
Старик еще раз проверил, насколько крепко связан залетный уголовник, затем ловко обшмонал его карманы в поисках ключей от «Мерседеса».
— Держи, Борька! — Бросил он лесорубу брелок сигнализации от автомобиля. — И смотри, Сильнягину не попадись! — предупредил он подельника в очередной раз.
— Махмуд Ибрагимыч, сделаю все в лучшем виде — даже не сомневайтесь! — пообещал Борис. — По самым очкурам прокачусь…
— Давай, вали уже! — недовольно пробурчал старикан. — Мне еще с этим деятелем залетным закончить надо.
Выбравшись из подвала, Махмуд открыл ворота и выпустил со двора лесоруба. Проследив до тех пор, пока реквизированный у бандита «Мерин» не скроется за ближайшем поворотом, старик вернулся во двор, закрыл ворота и спустился к пленнику, все еще пребывающему в отключке. Заперев за собой дверь в подвал, таджик принялся неспешно готовиться к «допросу», раскладывая на верстаке инструменты, которые, как он считал, помогут развязать язык никчемному городскому фраеру: кусачки, ножовку, молоток, большой охотничий тесак, газовую горелку, медицинскую аптечку и еще кое-чего по мелочам.
После этого он подошел к Стасу и отвесил уголовнику жесткую оплеуху. Голова пленника мотнулась на расслабленной шее, хрустнув позвонками, но в сознание он так и не пришел.
— Да, перестарался немного… — недовольно буркнул Махмуд, отходя в угол подвала, где располагался водопроводный вентиль с насаженным на него резиновым шлангом.
Таджик взял в руки шланг и, повернув ручку, обдал мощной струей холодной воды привязанного к стулу пленника. На этот раз у старика все получилось — плененный уголовник пришел в себя и задергался, словно паралитик. Махмуд весело усмехнулся — вода в систему водоснабжения дома поступала из артезианской скважины, и была не просто холодной, она была по-настоящему ледяной. Такая кого хошь в сознание приведет, а то и мертвого на ноги поднимет. Прямо, живая водица!
Окатив дергающегося на стуле Стаса для проформы еще разочек, старик перекрыл вентиль и отложил шланг в сторону. После чегоприблизившись к пленнику, выдернул кляп из его рта.
— Поговорим по душам, убогий? — только и успел произнести Махмуд, до того, как него обрушился поток отборнейшей брани.
— Совсем ёб…улся, старый⁈ — верещал Стас, словно недорезанный свин. — Ты на кого руку поднял? Не знаешь, под кем я хожу? Да я тебя, падла, на ремни буду резать…
Дослушивать старик не стал, а просто недрогнувшей рукой запихнул обратно Стасу в глотку обслюнявленный им же кляп. Пленник что-то активно мычал, корчил потешные гримасы и извивался всем телом, надеясь вывернуться из пут. Али-Баба, невозмутимо понаблюдав за этим представлением пару минут, взял с верстака кусачки. Подойдя к пленнику, старик резко ударил уголовника под дых. Пока тот хрипел, пытаясь прососать воздух сквозь забитый в глотку кляп, таджик своими заскорузлыми от грубой работы руками, оказавшимися сделанными словно из металла, разжал Стасу кулак и одним резким движением отхватил тому острыми кусачками фалангу мизинца.
Отрубленный кусачками палец отлетел в сторону и гулко стукнулся в пустую канистру из-под топлива. Брызнула кровь, несколько капель которой попало старику на небритое лицо. Пленник громко заверещал, что стало слышно даже через вставленный кляп, и заполошно забился, словно выдернутая из воды рыбина. Но Махмуда это нисколько не растрогало, он спокойно зажал пальцами обрубок мизинца, не давая пленнику вырваться. Отложив кусачки, старик взял скотч и несколько раз крепко обмотал ленту вокруг раны, останавливая кровь.
После чего таджик наклонился к изломанному уху бывшего борца и хрипло пообещал:
— Будешь так верещать, я тебе яйца оттяпаю к хренам! Можешь поверить, у меня это куда лучше получиться, — он криво ухмыльнулся, — не одного хряка за свою жизнь оскопил!
После этих слов Стас позеленел и моментально заткнулся, продолжая дрожать своим крепким телом. Остаться без принчиндалов ему совсем не хотелось. А этот безумный старикан с легкостью выполнит свое обещание, уголовник видел это по его блеклым равнодушным глазам. А еще он разглядел наколки, отливающие синевой на его морщинистых руках и выглядывающие сквозь распахнутый ворот его рубашки. Эти уголовные символы однозначно утверждали, что этот морщинистый аксакал неоднократно убивал в своей жизни, за что и был когда-то осужден.
— Ну что, фраер беспонтовый, теперь готов ситуевину обкашлять? — глухо, словно из распахнутой могилы, произнес Махмуд, глядя в глаза покалеченному и напуганному пленнику немигающим взглядом.