— Филимон Митрофанович, зовите меня просто Светланой, — попросила девушка, — а то уж как-то слишком…
— Хозяин-барин! Вернее, хозяйка… — Добродушно улыбнулся старик, откидываясь на спинку кресла. — Только одного я не пойму, Светлана: чего же такого «особо важного» разглядели в городском управлении? Ну, приземлили двоих ушлепков-наркодельцов, так рано или поздно, но скорее рано, они бы и так на том свете оказались. Это их закономерный конец.
— Не все так просто оказалось с их убийством, Филимон Митрофанович… — произнесла Светлана, размышляя, посвящать ли местного участкового в нюансы порученного дела.
— Неужели настолько секретное расследование проводите? — ехидно поинтересовался старик.
— Да, в общем-то, нет. — Светлана решила ничего от Сильнягина не скрывать, никакой секретностью тут и не пахло. — Просто среди вещей, найденных у убийц Севастьянова и Ломовского… Из-за чего, собственно, и было совершено преступление, — добавила она, немного подумав, — были обнаружены ценности — настоящие музейные редкости! Исторические раритеты из золота и брильянтов!
— Поди ж ты! — усмехнулся старикан. — И откуда у этих прощелыг исторические раритеты?
— Так вот, и мое руководство озадачилось именно этим вопросом, — печально вздохнула Светлана, — откуда у деревенских наркобарыг «тако богатство»? Ведь некоторые из этих ценностей были похищены из коллекций еще во времена СССР!
— А тебя, девонька, стал-быть направили к нам отрабатывать «Нахаловскую» версию? — догадался Сильнягин.
— Прямо как в воду глядите, Филимон Митрофанович, — улыбнулась девушка. — Может у вас на этих архаровцев есть что, чего в наших городских базах нет? Кто, когда и с кем? Ну, вы понимаете?
— А тож! — Довольно качнул головой Сильнягин, отпирая свой допотопный сейф. — У меня, красавица, все ходы записаны! И не только кто с кем, но даже когда и где! — И положил перед девушкой две толстые картонные папки на завязках. — Если есть интерес…
— Еще какой, Филимон Митрофанович! — Дроздова подвинула к себе бумаги и погрузилась в их изучение.
«Досье», собранные участковым на Сивого и Лома, были действительно пухлыми. Он туда вносил любые сведения, которые могли представлять интерес для правоохранительных органов. Однако, большая часть бумаг, являлись просто записками старого подполковника, ничем документально не подтвержденными — никто из потерпевших заявление не писал. Как, например, последняя запись, датированная двумя днями до убийства — наезд на некоего Тимофея Корыткина. Наезд с поножовщиной участковый разрулил, а вот заявление на вымогательство Корыткин писать отказался.
— А чего он так? Испугался? — спросила Дроздова.
— Так он давно «на игле», — ответил участковый. — Сдай он вымогателей, так и вовсе без ширева остаться мог. А так, хоть и в долгах, пусть и «на измене»… Он в долги к этим уродам частенько залезал, но, каким-то образом отдавал…А в этот раз, видать, совсем на мели остался, раз они его так жестко решили прессануть.
Так они просидели в участке до самой темноты. Филимон Митрофаныч особо никуда не торопился. Он с удовольствием и обстоятельно описал все происходящее в поселке в последнее время. Светлане было видно, что старику не хватает профессионального общения и, если ему позволить он сможет так балаболить всю оставшуюся ночь.
— Вот, что я тебе скажу, красавица… — произнес участковый. — Давай прервемся — я тебя чаем напою. У меня есть отличный чаек с таежными травами…
— А кофе нет? — невинно похлопав пушистыми ресницами, спросила девушка, уже совсем освоившись в кабинете участкового.
— Увы! — Виновато развел руками Митрофанов. — Кофе я тоже уважаю, но вот возраст свое берет, — пожаловался он между делом. — Если я сегодня выпью кружечку этого чудесного напитка, то засну я, в лучшем случае — завтра-послезавтра. У меня и без того старческая бессонница, да еще и контузия с давних времен… Я уже и запах его забывать начал. А иногда хочется покрепче, да послаще…
— Простите, Филимон Митрофанович… — Поспешно произнесла Светлана.
— Ты это брось! — шуточно прикрикнул на гостью Митрофаныч. — За что извиняться? Тебе откуда знать про мои проблемы?
— Тогда давайте ваш расчудесный чай с таежными травами! — Решительно махнула рукой девушка.
— А еще у меня есть липовый мед, — любезно предложил участковый, — и вареньев на выбор: сливовое, яблочное и малиновое!
— Неужели все сами варите? — поинтересовалась Дроздова.
— Да, куда мне! У меня руки под енто дело не заточены, — мотнул головой Сильнягин. — Все «паства» моя носит — мы же тут на деревне, практически, как одна семья. Ты кому-нибудь помог, и к тебе, соответственно, такое же отношение.
— Завидую я вам, Филимон Митрофанович, белой завистью, — вздохнула Света. — А мы в городе зачастую и соседей по подъезду в лицо не знаем.
— Так переезжай, красавица — за чем же дело стало? — усмехнулся Филимон Митрофаныч. — Брошенных Домов в Нахаловке хватает, есть и во вполне сносном состоянии. Поможем всем миром с ремонтом… Да как такой красавице, и не помочь?
— Вы меня прямо в краску вогнали, Филимон Митрофанович! — Заливисто рассмеялась девушка.
— А ты так еще краше! — Парировал старикан. — Будешь первой красавицей на деревне! Значит, по чайку?
— По чайку! — согласно кивнула девушка.
Старичок поднялся на ноги, подошел к окошку, на подоконнике которого стоял электрический чайник. Заглянув внутрь, участковый удовлетворенно кивнул — есть еще водичка, и щелкнул кнопочкой включения питания.
— Посиди пока, — произнес он, подходя к двери, — я сейчас… Варенье только принесу… — Дверь легонько хлопнула за спиной Сильнягина, оставляя Светлану в одиночестве.
— Н-да, — произнесла она вслух, разговаривая сама с собой, — похоже, зря я сюда прикатилась. Ну, откуда в этой дыре драгоценности? Да еще и такого уровня?
Однако, сдаваться вот так запросто, Света терпеть не могла, поэтому решила выжать из сложившейся ситуации по максимуму — опросить еще до кучи и всех обиженных, угнетенных и поставленных на счетчик, почившим криминальным сообществом Сивого и Лома. Пусть хоть эти люди вздохнут спокойно и перестанут вздрагивать по ночам. Хотя, уж если признаться по совести, то какой у наркобарыг контингент? Такой же преступный, как и они сами: местная гопота, опустившиеся наркоманы и проститутки, ворье и другие маргинальные личности. Но опросить их подробненько не помешает, авось, и выплывет что интересное…
Составить план ей до конца таки не удалось: в кабинет участкового без стука вломился какой-то низкорослый плешивый мужичонка в промасляной до черноты потрепанной фуфайке, сжимающий в дрожащих руках большой целлофановый пакет, набитый, судя по виду, то ли мясными «обрезками», то ли свежей требухой. Пакет, естественно, оказался совсем не герметичным, и на чистые половицы мерно закапали большие кровавые капли.
— Митрофаныч, помоги! — прямо с порога бухнул незнакомец, не разобравшись, что участковый в помещении отсутствует. — Митроф-а-а-а… — Взгляд посетителя метнулся из угла в угол в поисках хозяина кабинета и, наконец, сфокусировался на городском следователе. — Ты кто? — Резко остановившись, бухнул мужичонка, словно налетев на прозрачную стену. — Мит-ро-фаныч хде? — заикаясь выдохнул плешивый, еще крепче сжимая руками «горлышко» пакета, словно испугался, что Светлана может ненароком увидеть, что у него внутри. Но кровавые капли, продолжающие разбиваться о деревянные половицы, говорили сами за себя.
— Следователь по особо важным делам, Дроздова… — едва успела произнести Светлана, как мужичок стремительно ломанулся назад к двери, выкрикнув что-то невразумительное, типа:
— Это не я! Я в тюрьму не хочу!
Странный мужичок попытался, не глядя, распахнуть дверь плечом, но вместо этого налетел на входящего в кабинет Сильнягина. Участковому с огромным трудом удалось удержать в руках три маленьких полулитровых банки с вареньем. Светлана с удивлением отметила, как ловко он притормозил психованного мужика и не выпустил из рук банки.
— А ну, ёп, стоять! И чтобы тихо мне тут! — громогласно рявкнул участковый, заставив замереть мужика соляным столбом.
Света тоже едва не подскочила на ноги от этого отливающего металлом голоса — что и говорить, командовать Филимон Митрофаныч умел. Похоже, что опыт у него имелся, и немалый. Еще бы, вспомнила Светлана планку на его груди с многочисленными наградами. Да и звание подполковника говорило само за себя.
«Интересно, — подумалось ей, — а как он в участковые-то попал? Ведь говорили, что он тут едва ли не с самого начала перестройки служит…»
— Это… это… это… — затянул на одной ноте, пуская сопли мужичок. — Богом клянусь, не я это, Митрофаныч!
— Ну, вот как тебя понять, Кирьян? — печально вздохнул участковый. И тут его взгляд упал на капающий пакет, из которого натекла на пол уже основательная кровавая лужица. — Ты чего творишь, гнида? Я что, по-твоему, полы на участке кажный божий день до блеска наяриваю, чтобы ты их в дерьмо превращал?
— Не я это… не я… — вновь заладил мужичок.
— Как же не ты? — Сильнягин потихоньку начал закипать. — Из твоего, сука, пакета на пол течет! А вы, Светочка, на нас внимания не обращайте, — произнес участковый, обращаясь к девушке. — Наши мужики по-другому не понимают!
— Да вы продолжайте, Филимон Митрофанович, — по-свойски произнесла Дроздова, — думаете, у нас в городе по-другому говорят? Точно так же — на матерном и фене! Так что я привычная.
— Да ты не только красавица писаная, ты еще и умница, каких поискать! — Расплылся в улыбке Сильнягин. — Может, все-таки подумаешь хорошенько — и на мое место? А? — И он весело подмигнул девушке. — Ладно-ладно, понимаю, что не сподручно следователю по особо важным делам, на место какого-то участкового…
— Филимон Митрофанович! — укоризненно произнесла Светлана, понимая, что старик попросту шутит.
— Так, Кирюха, давай по-быстрому, — произнес участковый, обращаясь к бледному, как мел мужичку, — чего у тебя приключилось? И давай хоть на крыльцо выйдем, ты мне сейчас тут все извазгдаешь!