В истории найдётся немало примеров, когда при поддержке береговой артиллерии флот, даже уступая в численности, выигрывал сражение. Так, в заливе Альхесирас в 1801 году, в период Наполеоновских войн, английский адмирал Джеймс Сумарес с шестью линейными кораблями, фрегатом и люгером[50] атаковал франко-испанскую эскадру из трёх линейных кораблей, фрегата и семи испанских канонерских лодок. Несколько часов пытались англичане высадить десант на острове Верде, но французов поддерживал огонь двух береговых батарей, и Сумарес, потеряв один корабль, был вынужден уйти к Гибралтару.
Или вот ещё эпизод. В апреле 1849 года во время войны между Данией и Пруссией за Шлезвиг и Гольштейн датские корабли попытались войти в гавань Эккенфёрде, но прусские батареи взорвали 84-пушечный корабль «Кристиан VIII», а фрегат «Гефион» заставили спустить флаг. Недаром артиллерист Наполеон Бонапарт говорил: «Я предпочитаю одну пушку на берегу десяти на борту корабля».
Нахимов прекрасно знал об этих событиях и представлял опасность атаки неприятельского флота, находившегося под прикрытием береговых пушек. Атаковать стоящие на якорях корабли можно было либо стреляя в движении, либо при помощи брандеров, но эти два способа не давали значительных результатов. Зато третий — подойти к противнику как можно ближе, встать на якоря и открыть огонь — был очень результативным, но требовал решительности от командующего и хорошей выучки от его подчинённых.
Опыт Наваринского сражения подсказал Нахимову необходимые меры подготовки. Вот почему в приказе от 3 ноября он советовал командирам после первых прицельных выстрелов, «когда неприятель и мы покроемся дымом, палить горизонтально, для чего необходимо иметь на пушечных клиньях градусы», и подробно разъяснял, как их сделать244. Следующим наставлением было «озаботиться иметь на грот-марсе или салинге офицера для наблюдения за движением судов», который должен производить корректировку огня, сообщая результаты на шканцы.
Необходимо было учесть ещё одно обстоятельство в предстоящем сражении. 14 ноября Меншиков отправил очередное предписание: «Известно, что французы и англичане обещали Порте в случае нападения нашего на турецкие портовые города и гавани выслать эскадры свои в Чёрное море для защиты оных, почему необходимо стараться избегать действий против городов... желательно, чтоб при нападении на турецкие военные суда, стоящие на рейдах, как в настоящее время у Синопа, не было бы, по возможности, нанесено вреда городу»245.
Меншиков понимал сложность, а то и невозможность исполнения подобной инструкции, а потому использовал такие обтекаемые выражения, как «необходимо стараться», «по возможности избегать». Единственный способ обезопасить город — вовсе не начинать сражение. Но как же тогда уничтожить турецкую эскадру, которая прижалась к берегу, и саму береговую артиллерию?
Конечно, турки могли безнаказанно вырезать гарнизон форта Святого Николая. Иное дело — их собственные города: сразу наберётся немалое число желающих защищать их. Так что Нахимову приходилось учитывать и этот не столько военный, сколько политический момент.
Синоп основали в древности греки, отличные мореплаватели, всегда выбиравшие для своих поселений хорошие гавани. Синопская гавань считалась лучшей на всём побережье Анатолии, высокие горы защищали город от северных ветров, поэтому там и укрылись от шторма турецкие корабли, следовавшие из Константинополя к Черноморскому побережью Кавказа. Со времён Античности в городе сохранились остатки крепости с башней, именуемой башней Митридата. В городе проживало примерно десять тысяч человек, половину составляли турки. Собственно, им и принадлежал весь город, вытянувшийся вдоль побережья, с базаром, мечетью, расположившимися у бухты верфями, адмиралтейством, складами и казармами. Остальное население, в основном греки, ютилось в нескольких кварталах на востоке города рядом с башней. После прихода к Босфору англо-французского флота турки чувствовали себя в Синопе в совершенной безопасности. Координировал действия турецкого флота и занимался боевой подготовкой англичанин Адольфус Слейд, хорошо известный в Севастополе.
Слейд был двумя годами моложе Нахимова, окончил Морскую академию в Портсмуте, начинал службу у берегов Южной Америки, затем плавал в Средиземном море, участвовал, как и Нахимов, в Наваринском сражении. Во время Русско-турецкой войны 1828—1829 годов перешёл на службу в турецкий флот, вёл разведывательную работу у берегов Севастополя и Одессы на фрегате «Блонд». Командиром фрегата был тот самый капитан Лайонс, который без карантинного разрешения заходил в бухты Севастополя, за что ему и другим «исследователям» адмирал Лазарев советовал посылать пулю — если не в них самих, то хотя бы в их шлюпку. В 1840-е годы Слейд вторично обследовал Севастополь и представил в Британское адмиралтейство подробный отчёт. Оценка возможностей Черноморского флота была невысока, иначе бы в английском министерстве знали, на что способна «камарилья» Лазарева.
Благодаря Слейду и другим агентам неприятель был хорошо осведомлён о состоянии русского флота. А что знали в России о турецком флоте, с которым собирались воевать? — Практически всё.
В Российском государственном архиве военно-морского флота хранится интересный документ — «Босфорский проект», составленный в марте 1853 года Корниловым на основании разведданных, собранных им во время пребывания с миссией Меншикова в Константинополе. Там анализируется возможность высадить десант на берега Босфора с целью предупредить действия англичан и французов в Чёрном море. К числу создателей «Босфорского проекта» ошибочно причисляют и Нахимова246. Однако доказательств причастности его к этому проекту найти не удалось; к тому же, как нам кажется, некоторая авантюрность плана не соответствует характеру и взглядам Нахимова.
Во второй части документа, никогда не публиковавшейся247, подробно описывается турецкий флот: материальная часть, подготовка команд, вооружение; приводятся сведения о качестве металла и литьё пушек, рангоуте и такелаже, состоянии артиллерийского двора и заготовке сухарей на сухарном заводе. Вообще, надо признаться, умение разведки собирать данные о чужих флотах превосходит все выдумки романистов. В одном из документов, к примеру, сообщалось, из какого количества нитей плетут канаты англичане, из какого — французы; узнали это, отрезав куски корабельных канатов.
Итак, что же увидел Корнилов? Турецкий флот в проливе Босфор и бухте Золотой Рог состоял из десяти линейных кораблей, пятнадцати фрегатов (именно с ними и встретится Нахимов в Синопе), семи корветов и семи мелких судов. Особенное внимание Корнилова привлекли пароходы, которых он насчитал пять, среди них отметил «Фети-Бахрие» с машиной в 450 лошадиных сил и двенадцатью орудиями и пароходо-фрегат «Таиф» с такой же мощностью двигателя, но без артиллерии. Оба парохода легко обгоняли «Бессарабию». «Команды состоят из молодых людей, — писал Корнилов в отчёте, — на шлюпках гребут хорошо, при тревоге с пушками управляются проворно, хотя видно, что всё внимание у них обращено не на правильность, а на согласованность действий... Офицеры и командиры исключительно турки, кроме англичанина Слейда, капитана английского флота и контр-адмирала турецкого, он также имеет титул мушавер-паши, то есть инструктора, при нём помощник... для обучения турок собственно морской артиллерии». А. Слейд накануне Восточной войны исполнял обязанности начальника штаба при Осман-паше, командующем турецким флотом. Иностранцев на турецком флоте Корнилов видел мало, в основном среди докторов и машинистов на пароходах. Вся эта информация была донесена до командующих эскадрами. Нахимов, конечно же, учитывал её при подготовке своих подчинённых к будущей войне.
Семнадцатого ноября Нахимов на своём корабле провёл совещание, пригласив второго флагмана Новосильского и всех командиров кораблей. Он предложил следующий план: атаковать неприятельский флот двумя колоннами; в первую назначались линейные корабли: флагманская «Императрица Мария» под командованием капитана 2-го ранга П. И. Барановского, «Великий князь Константин» под командованием капитана 2-го ранга Л. А. Ергомышева и «Чесма» под командованием капитана 2-го ранга В. М. Микрюкова; вторую колонну должен вести второй флагманский корабль «Париж» (командир — капитан 1-го ранга В. И. Истомин), за ним «Три святителя» (командир — капитан 1-го ранга К. С. Кутров) и «Ростислав» (командир — капитан 1-го ранга А. Д. Кузнецов).
Фрегаты — «Кагул» под командованием капитан-лейтенанта А. П. Спицына и «Кулевчи» под командованием капитан-лейтенанта Л. И. Будищева — должны были следить за турецкими пароходами в «случае, если, вступив под пары, они вздумали бы вредить кораблям или предприняли бы бежать из бухты»248. Сколько ни просил Нахимов прислать пароходы из Севастополя, но к началу сражения они так и не подошли.
Было приказано бросать якоря «как можно ближе к неприятелю». И отдельное напоминание: «...город предписано щадить, поражая рассчитанным огнём неприятельские суда и батареи». Для того и чертили градусные сетки, чтобы точно выполнить приказ Нахимова «палить горизонтально», а не навесным огнём.
В тот же день на всех кораблях зачитали знаменитый приказ Нахимова249, содержавший десять пунктов с самыми точными инструкциями. Их характер — сугубо практический, в целом они повторяли распоряжения Нахимова, за исключением двух пунктов: четвёртого — «При атаке иметь осторожность, не палить даром по тем из судов, кои спустят флаги» — и последнего, десятого — «Завязав дело с неприятельскими судами, стараться по возможности не вредить консульским домам, на коих будут подняты их национальные флаги». Эти два указания свидетельствуют, что Нахимов помнил о возможных международных последствиях и старался избежать их.
Но в том же четвёртом пункте приказа есть и напоминание об осторожности: «...посылать же для овладения ими (спустившими флаг кораблями.