Настоятель, архимандрит Александр, поступил, как монахи Троице-Сергиева монастыря во время осады в Смутное время: отслужил молебен и под грохот пушек пошёл с братией крестным ходом. Капитан попытался было послать на берег десант, однако со шлюпок увидели в береговых зарослях охотников с ружьями и сочли за лучшее не испытывать судьбу. Да и то сказать — нет большой славы в том, чтобы быть подстреленным в северодвинских болотах, как заяц.
После неудачных попыток англичанам оставалось лишь разбойничать: на восточном берегу Онежского озера они сожгли село Пушлахты в отместку за убийство его жителями английских солдат, занимавшихся грабежом, и обстреляли в августе городок Колу, расположенный при впадении Туломы в Кольскую губу287.
В августе 1854 года появился новый театр военных действий — Дальний Восток. 18-го числа англо-французская эскадра из шести кораблей, включая один пароход, встала на якорь на рейде Авачинской бухты. Общее число орудий эскадры составляло 220 пушек, численность войск — около двух с половиной тысяч человек. Петропавловск защищал гарнизон из четырёхсот человек, незадолго до прихода неприятельского флота подошли фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта И. Н. Изыльметьева и транспорт «Двина», их команды пополнили ряды защитников города до девятисот человек. Общее число орудий на кораблях и берегу не превышало шестидесяти. К гарнизону присоединились местные охотники — русские и камчадалы, но силы были явно неравны. Британцы и французы были настолько уверены в лёгкой победе, что даже привезли с собой кандалы для пленных.
Обстреляв Петропавловск, противник высадил десант и захватил Никольскую сопку. Тогда губернатор Камчатки В. С. Завойко — тот самый, что служил лейтенантом у Нахимова на «Палладе», — собрал около трёхсот человек, приказал им рассыпаться в стрелковые цепи и выбить противника. Офицеры повели горстку людей в бой, противник, не ожидая нападения, отступил, а затем, не выдержав штыкового удара, бежал к шлюпкам. Нападавшие, потеряв около 450 человек, погрузились на корабли и ушли в море. Английская пресса назвала штурм Петропавловска «несмываемым пятном позора на британском флаге». Архиепископ Иннокентий, находившийся в то время в Аяне, писал: «Подлецы англичане судно “Ситха” захватили в плен». Корабль, принадлежавший Российско-Американской компании, стал их единственной добычей на Дальнем Востоке.
Волохова башня
Летом в Севастополе у Николаевского бастиона собрался народ — всем было интересно увидеть испытание гальванических мин. Шаланда, взорванная миной, разломилась пополам, обломки разлетелись на 30 саженей. А вот новые бомбы не очень хорошо показали себя; все сошлись во мнении, что их повредили по дороге. Нахимов и Корнилов просили Меншикова узнать в Петербурге их состав, чтобы изготовить на месте, но тот отказал.
Разногласия с Меншиковым возникали всё чаще. Ещё в начале апреле он получил сведения о разделении неприятельской эскадры и придумал выслать Черноморский флот навстречу врагу тоже частями: половину — к Варне, половину — к Кавказу. И снова Нахимов высказал своё мнение: делить флот, уступающий противнику в численности и огневой мощи, опасно. К счастью, вскоре выяснилось, что слухи о разделении морских сил врага были ложными. Нахимов и Корнилов знали, что Меншиков не стратег, постоянное вмешательство светлейшего в морскую службу вызывало у них раздражение.
Ночью 23 апреля в Севастополе случилось происшествие: мичман дежурного катера, которому бот с песком показался вражеским брандером, дал сигнал тревоги; капитан-лейтенант М. Коцебу в шлюпке приблизился к боту и, увидев ошибку мичмана, дал отбой. Итог: Меншиков, разбуженный сигнальными ракетами, сделал замечание Коцебу и похвалил мичмана за бдительность. Такая несправедливость рассердила Нахимова, он послал Коцебу письмо с благодарностью за умное распоряжение и спасение бота, который, конечно же, был бы потоплен огнём береговых батарей. Мичману следовало бы объявить выговор: если ты считаешь бот неприятельским — бери на абордаж, а не убегай от него, сигналя о тревоге288.
Этот, казалось бы, незначительный эпизод показал не только непонимание Меншиковым морской службы, но и совершенно разные позиции министра и адмирала, считавшего: если есть возможность — необходимо атаковать, нет — беречь людей и корабли.
Меншиков отвечал несогласием почти на все предложения Нахимова и Корнилова. Между тем требовались меры подготовки Севастополя уже не к возможной, а к ожидаемой высадке неприятеля. Нахимов указал даже место этой высадки — Евпатория. Нужны были войска и оборонительные рубежи на пути к Севастополю. Главное — укрепить сам Севастополь.
Когда Меншиков сослался на отсутствие средств, Корнилов предложил собрать деньги по подписке среди богатых горожан и офицеров флота. Однако и это вызвало неодобрение князя «Я не желаю видеть списка трусов», — заявил он Корнилову. Предложили поставить батареи на Малаховом кургане, город выделял для этого и деньги, и камень, но Меншиков и здесь отказал.
И всё же одно укрепление из камня было построено — Волохова башня, названная именем отставного поручика Даниила Кирилловича Волохова, на чьи средства — 13 тысяч рублей серебром — она была возведена за 22 дня. Это была квадратная башня высотой девять метров с подъёмным мостом и валом, окружавшим её со всех сторон; толщина стен достигала двух метров. Провизию и воду разместили в нижнем этаже, наверху поставили восемь 36-фунтовых пушек и калильную печку. Расположение башни — на горке рядом с телеграфом — позволяло держать под прицелом рейд. Пушки Волоховой башни и расположенной за ней батареи Карташевского прекрасно показали себя в первую бомбардировку 5 октября — английские корабли «Аретуза» и «Альбион», подбитые их орудиями, вынуждены были уйти на починку в Константинополь. Меткость черноморских артиллеристов заставила противника искать новые способы защиты деревянных кораблей: на них начали ставить бронированные щиты и создавать бронированные батареи, идущие на буксире. Нахимов также использовал защиту корпуса кораблей от снарядов — тогда это называлось «блиндирование».
В августе по рекомендации командующего Южной армией князя М. Д. Горчакова в Севастополь прибыл инженер Эдуард Иванович Тотлебен. Он начал войну капитаном, а закончил генералом и флигель-адъютантом, его роль в обороне Севастополя хорошо известна. Но тогда, в августе, командующий войсками Меншиков встретил его совсем не любезно, сказав, что у него уже есть целый батальон сапёров. На замечание Тотлебена, что город не защищён с суши, светлейший ответил в свойственной ему язвительной манере: со стороны крымских татар он покушений не ожидает.
О высадке десанта в Крыму в 1854 году говорили все, но верили в её возможность немногие. «С отступлением наших войск из Силистрии, кажется, нет никакого основания, что “приятели” сделают покушение на Крым» — это из письма командира фрегата «Сизополь» капитан-лейтенанта П. В. Воеводского от 5 июля. «Слухи о десанте в 60 т[ысяч] соединён[ного] неприятеля продолжают пугать здешних дам», — писал в июле из Севастополя Коцебу. А вот строки из письма того же автора, но уже написанные в сентябре, на Северной стороне, перед боем: «Настало, наконец, для Севастополя время тяжёлое. Целый год спали, не веря газетам и подсмеиваясь, а теперь пришлось жутко».
К сентябрю Меншиков уверил и себя, и царя, что высадки неприятельского десанта в этом году можно уже не ждать: кто же отважится выходить в Чёрное море осенью? А 1 сентября севастопольцы сбежались к Морской библиотеке, чтобы рассмотреть приближение неприятельского флота, показавшегося на горизонте. Телеграф с Тарханкута сообщил, что идут 89 боевых кораблей — 34 линейных и 55 фрегатов, в том числе винтовых, и 300 транспортов. Позже стало известно, что на них разместился десант в 62 тысячи штыков, а также 134 полевых и 114 осадных орудий, продовольствие, лошади, боеприпасы, фураж, шанцевый инструмент.
Неприятель
Что представляли собой войска четырёх государств, высадившиеся в Крыму? В составе французских сил были кавалерия, инженерные части, полки линейной и лёгкой пехоты, Иностранного легиона, зуавы (колониальные войска), егерские полки. Гордостью французской армии со времён Наполеона Бонапарта была артиллерия — она комплектовалась из самых боеспособных призывников. Во времена Великой революции Франция перешла на всеобщую воинскую повинность: срок службы составлял семь лет, призыву подлежали все молодые люди, достигшие двадцатилетнего возраста, однако можно было за денежное вознаграждение выставить вместо себя старослужащего. Были в армии и волонтёры. Офицерами становились унтер-офицеры, отлично знавшие военную службу, и выпускники военных школ; последние, как правило, занимали высшие должности в армии. Экипировка линейных полков пехоты состояла из мундира синего сукна, красных панталон (у егерей серых), шинелей, штиблет или укороченных сапог. Артиллеристы были одеты в мундиры и панталоны синего цвета. Зуавы носили короткие куртки и широкие шаровары, на голове — восточные уборы.
Существует миф о том, что неприятельские войска были полностью вооружены нарезными ружьями. На деле французская лёгкая пехота имела гладкоствольные ружья с кремнёвыми замками и штыками и только егеря — укороченные нарезные ружья, к которым примыкались штык-ножи.
Французская армия получила большой опыт за годы войны в Алжире. По наблюдениям русских офицеров, французские солдаты отличались самостоятельностью, умело воевали в рассыпном строю, были храбры, предприимчивы, на зависть британцам быстро приспосабливались к тяжёлым бивачным и погодным условиям, не боялись ходить в штыковые атаки. Русские служивые высоко ценили «мусью» как противника.
Сухопутные силы Великобритании состояли из постоянной армии, колониальных войск, милиции и ополчения. Две последние составные части могли быть применены лишь в пределах Соединённого Королевства. Но за годы войны в Крыму англичане вынужденно прибегали к набору в войско милици