– Совершенно невозможно, сэр.
– Но, предположим, все-таки. Пелена уважения упадет с их глаз, а?
– Очень возможно, сэр.
– Возьмем другой случай. Помните, год тому назад тетя Агата устроила скандал во французском отеле, обвиняя горничную в краже жемчуга, а потом нашла его в комоде.
– Да, сэр.
– Она имела глупый вид, правда? Не так ли?
– Да, сэр. Миссис Грегсон имела тогда весьма смущенный вид.
– Ну да! Понимаете ли вы меня? Увидев, как француз-управляющий отчитывал ее, я понял, что пелена спадает с моих глаз. В первый раз в жизни я перестал бояться ее, Дживс! Правда, потом страх вернулся, но в тот момент она казалась мне не людоедкой-акулой, а мокрым воробьем. Я готов был высказать ей все накопившиеся за много лет обиды, но сдержался из чувства такта. Не правда ли, Дживс?
– Так, сэр.
– Я твердо убежден в том, что Сиппи избавится от страха перед Уотербюри, если его старый уважаемый инспектор появится в кабинете, вываленный в муке.
– Вываленный в муке, сэр?
– Да, в муке, Дживс.
– Но зачем он станет валяться в муке, сэр?
– Не по своей доброй воле, разумеется. Мука будет привешена над дверью и упадет вниз в силу закона тяготения. Я хочу поставить капкан на этого Уотербюри, Дживс.
– Но, сэр, я не думаю, чтобы…
Я поднял руку.
– Молчание! Это еще не все. Вы не забыли, надеюсь, Дживс, что Сиппи любит мисс Мун?
– Нет, сэр.
– Избавившись от страха перед Уотербюри, Сиппи решится, наконец, признаться ей в любви и добьется успеха.
– Но, сэр…
– Дживс! – сказал я сурово. – Мне не всегда удается придумывать удачный план, и с вашей стороны нетактично говорить «но, сэр» таким тоном. Тем более, что мой план совершенно безошибочен. Если вы замечаете в нем некоторые погрешности, я охотно выслушаю вас.
– Но, сэр…
– Опять «но», Дживс!
– Простите, сэр. Мне хотелось лишь сказать, что ваш подход к положению неправилен.
– То есть как это?
– Я полагал бы, что мистеру Сипперлею следует сперва объясниться с мисс Мун. Тогда, с радости, он наберется храбрости и для разрыва с инспектором.
– Да, но как он решится на объяснение с ней, хотел бы я знать?
– Мне казалось, сэр, что, поскольку мисс Мун поэтесса и романтичная натура, ее должно тронуть известие… ну, скажем, о несчастном случае с мистером Сипперлеем, о ранении, особенно если в забытьи он будет повторять ее имя.
– Слабым голосом?
– Именно, сэр.
Я сел в постели и погрозил Дживсу чайной ложкой.
– Дживс, я не хотел бы осуждать вас, но такой план недостоин вас. Где ваша находчивость, Дживс? Выражаю вам свое соболезнование. Можно ждать целые годы, пока Сиппи получит хоть какую-нибудь царапину.
– Это можно устроить.
– Значит, мы должны следить за каждым его шагом год, другой, третий, чтобы уловить момент, когда его переедет автобус? Нет! Мой план лучше, Дживс! После завтрака купите фунта полтора муки. Остальное предоставьте мне.
– Слушаю, сэр.
Первым условием выполнения стратегического плана является точное знание местности.
Я хорошо знал расположение комнат в редакции Сиппи. Я не стану чертить плана, зная по опыту, что, когда вы читаете детективный роман с подробным описанием дома, где было найдено тело жертвы, читатель чувствует непреодолимый позыв к зевоте. Упомяну только, что редакция «Майфэр Газетт» находилась в первом этаже старого дома на Ковент-Гарден. Вы входите в парадную, потом в коридор, ведущий в склады семян братьев Белломц. Минуя коридор, вы подниметесь по лестнице и увидите две двери. Одна – с ярлычком «кабинет» – ведет прямо к Сиппи. Другая – с вывеской «справочный отдел» -ведет в маленькую комнатку, где сидит посыльный мальчик, поедая мятные конфеты и упиваясь приключениями Тарзана. Минуя мальчика с Тарзаном, вы попадете к Сиппи с другой стороны. Очень просто!
И вот над дверью «справочный отдел» я и решил подвесить пакет с мукой.
Вы думаете, легко поставить капкан на уважаемого гражданина, даже если он инспектор колледжа? Для храбрости мне пришлось за завтраком выпить более обычного. После этого я готов был поставить ловушку хоть на епископа!
Но как удалить на несколько минут мальчика? Понятно, мне нежелательны свидетели. В конце концов мне все же удалось сплавить его из комнаты.
Я встал на стул и принялся за дело. Давно уже я не занимался устройством таких штук, но старый школьный опыт пришел мне на помощь. Подвесив пакет с мукой над дверью так, что она посыпется на голову первого же вошедшего, я вышел через кабинет на улицу. Сиппи еще не явился, но я знал, что он обычно бывает без пяти, без трех минут три или что-то в этом роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную, и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия.
Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть с глаз Сиппи около четверти четвертого по Гринвичскому времени. Поэтому, погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и вошел в редакцию, в кабинет Сиппи, минуя западню. Вообразите мое негодование, когда я увидел там Уотербюри, сидящего за столом Сиппи и читающего газету с таким видом, точно это его собственная комната. Мало того, на нем не было никаких следов муки.
– Черт побери! – невольно воскликнул я.
Конечно, я никак не ожидал, что он влезет прямо в кабинет редактора, а не через приемную, как всякий обычный посетитель.
Уотербюри вздернул нос и уставился на меня.
– Что? – сказал он.
– Я хотел бы видеть Сиппи.
– Мистер Сипперлей еще не приходил.
Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать.
– Ну, как? – начал я, желая скоротать время.
Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом.
– Простите, что вы сказали?
– О, ничего, так.
– Вы сказали…
– Я сказал «Ну, как?» и только.
– Что как?
– Все вообще.
– Я не понимаю вас.
– Ничего.
Бесполезно пытаться завязать с ним разговор.
– Отличная погода, – заметил я. – Но, говорят, для урожая нужен дождь.
Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты.
– Что?
– Урожай…
– Какой урожай?
– Обыкновенный урожай.
– Я вижу, молодой человек, что вы горите желанием информировать меня относительно урожая. В чем дело?
– Говорят, что для урожая необходим дождь.
– В самом деле?
На этом закончилась наша беседа. Он снова уткнулся в газету, а я сел в кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание.
Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже.
В кабинет вошел Сиппи, напевая:
– Я вас люблю, я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас люблю… Вот все, что я…
Он резко оборвал пение.
– Хелло! – сказал он.
Я был поражен. Еще вчера Сиппи имел жалкий, изнуренный вид. Испитое лицо, темные круги под глазами. А теперь выглядел превосходно. Горящие глаза, улыбающиеся губы.
– Хелло, Берти! Хелло, Уотербюри! Я немного опоздал. Уотербюри насупился.
– Да, вы опоздали. Вы заставили меня прождать более получаса, и я даром потерял время.
– Очень сожалею! – весело отозвался Сиппи. – Вы хотите узнать судьбу вашей статьи о драматургах елизаветинской эпохи, которую оставили мне вчера, не так ли? Читал, читал. К сожалению, не подходит.
– Как так?
– Не подходит для нас. Мой журнал для легкого чтения. Мне нужно, например, обозрение мод. Кстати, я вчера видел леди Бетти Бутл, сестру герцогини Пиблс, – ее зовут «Куку» в интимном кругу. Моим читателям не интересны елизаветинские драматурги.
– Сипперлей!
Сиппи весело хлопнул Уотербюри по плечу.
– Слушайте, Уотербюри, – мягко сказал он. – Вы знаете, что я не люблю обижать старых друзей, но у меня есть свои обязанности по отношению к журналу. Не падайте духом! Продолжайте писать, изучайте вкусы читателей. Сейчас, например, мне нужна статейка о комнатных собачках. Вы, конечно, заметили, что некогда модный шпиц теперь уступает место пекинцам, гриффонам и тойтерьерам. Поработайте в этом направлении и…
Уотербюри молча, с негодованием направился к выходу.
– Я не имею никакого желания работать в этом направлении, – гневно произнес он. – Если вам не интересны мои заметки о драмкружках, я без труда найду другого редактора, чьи вкусы более утонченны.
– Правильно, Уотербюри, – согласился Сиппи. – Не сдавайтесь и не уступайте. Если у вас примут одну статью, пишите другую. Откажут, несите к другому редактору. Пишите, Уотербюри, пишите. Буду следить за вашими успехами с неослабным интересом.
– Благодарю вас, – злобно ответил мистер Уотербюри. – Ваш авторитетный совет будет мне полезен.
Он вышел, хлопнув дверью, а я повернулся к Сиппи, порхавшему по комнате, как канарейка.
– Сиппи…
– Что? Не могу остановиться, Берти, никак не могу! Только на одну минутку заглянул сюда повидаться с тобой и бегу сейчас дальше. Я -счастливейший из смертных, Берти! Я помолвлен. Моя свадьба первого июня, ровно в одиннадцать утра. Подарки просят присылать в конце мая.
– Постой, Сиппи! Угомонись на минутку! Как это случилось? Я думал…
– Э, длинная история! Слишком долго рассказывать. Спроси Дживса. Он ждет внизу. Ах, когда она наклонилась надо мной, вся в слезах, я понял, что одно слово может решить все. Я взял ее маленькую ручку и…
– Наклонилась? Когда? Где?
– В твоей гостиной.
– Почему?
– Что почему?
Почему наклонилась над тобой?
– Потому что я лежал на полу, осел! Естественно, женщина всегда наклонится к лежащему на полу. Прощай, Берти, мне некогда!
Сиппи вылетел из кабинета. Я пустился за ним, но он уже был на улице и затерялся в толпе.
Дживс стоял на мостовой, задумчиво глядя вслед Сиппи.
– Мистер Сипперлей ушел, сэр, – сообщил он.
Я остановился.
– Джи