— Просто так… Настроения нет.
— Из-за Гошки волнуешься?
— Чего волноваться-то? Ему уже лучше. И вообще…
— Что?
— Я решила вырвать с корнем…
— Что вырвать?
— Любовь.
— Любовь к Гошке? С корнем? — засмеялась Саша. — Почему?
— Потому что он влюблен в тебя.
— Мало ли кто в меня влюблен…
— Да, в тебя многие мальчишки влюблены, это правда, но на них мне плевать. А любовь в Гошке может нас с тобой поссорить. Я буду тебе завидовать и хуже к тебе относиться, но ты же все-таки моя родная сестра, а Гошка… Что ж, если он не сумел меня оценить…
— Мысли, конечно, разумные, — улыбнулась Саша, — но дело в том, что я в Гошку не влюблена, а тебя он еще запросто может оценить.
— Так ты считаешь, мне не надо его разлюблять?
— Это ты должна сама решать, а то потом будешь меня обвинять. И еще — разве можно разлюбить по заказу? По-моему, нет.
— По заказу, конечно, нельзя, но если тренировать волю…
Они замолчали. После вчерашнего визита их отца девочки ощущали какую-то потерянность. Они общались с ним почти как с чужим. И после его ухода даже не обменялись впечатлениями, что было для них странно и непривычно. И этот разговор о Гошке получился каким-то натянутым.
Первой нарушила молчание Маня:
— Сашка, о чем мы говорим? Мы же просто стараемся не говорить о папе. Тебе вчера он не понравился? — спросила она напрямик.
В синих Сашиных глазах отразилось смятение.
— Да, Машенька, не понравился, ты правильно выразилась. Именно не понравился. Какой-то он стал другой и… чужой. Он как будто играл любящего папу.
— Плохо играл. Бездарно.
— А почему, как ты думаешь?
— Наверное, он нас разлюбил.
— Нет, не может быть! Любил, любил и вдруг разлюбил?
— А если он волю тренировал?
— Чепуха, зачем?
— Наверное, ему любовь к нам как-то мешала. Если у него еще дети будут, их он будет любить, а нас…
— Ерунда, дело не в этом, мне кажется…
— А в чем?
— В том, что мы первый раз так долго не виделись, в том, что он пришел к нам в гости и ему… наверное, ему было тяжело смотреть нам в глаза и стыдно отчасти… Из-за того, что у нас по его вине так изменилась жизнь. И чтобы скрыть неловкость, он старался изображать веселого, доброго и очень-очень знаменитого папу.
— Ты правда так думаешь?
— Правда, — кивнула Саша.
— Тогда еще ничего…
— Ты, Маняшка, вообще любишь крайности.
— Какие еще крайности?
— Ну, например, я люблю Гошку — я разлюблю Гошку. Папа нас любил — папа нас разлюбил. Либо черное, либо белое.
— Разве это плохо?
— Тебе будет трудно жить.
— Ничего подобного, я люблю всякие цвета. Только не серый!
В этот момент в дверь позвонили, звонок был громкий, какой-то отчаянный. Девочки переглянулись. Кто бы это мог быть?
— Кто там? — первой бросилась в прихожую Маня.
— Открой скорей, это я, Роза!
Маня распахнула дверь. На пороге стояла Тягомотина. Вид у нее был такой перепуганный и странный, что девочки даже не удивились ее приходу.
— Роза! — воскликнула Саша. — Что с тобой?
— Со мной ничего, но Шмаков и Филимонова…
— Что? Что с ними? — всполошилась Маня.
— Я, конечно, ваших дел не знаю, но, по-моему, их похитили.
— Что? — разинула рот Маня.
Саша вспомнила, что Роза терпеть не может Ксюшу и, наверное, решила так подшутить… Однако актерскими талантами Роза не обладала.
— Роза, зайди, сядь и успокойся! — взяла себя в руки Саша.
— Дайте мне водички, — вдруг всхлипнула Роза. — Я так испугалась, даже номера не заметила.
— Номер машины? — спросила Маня.
— Ага… Они их запихнули и увезли… Я и опомниться не успела.
Маня налила Розе кипяченой воды из чайника, и та с жадностью ее выпила.
— Роза, расскажи все по порядку, — потребовала Саша, отбирая у Розы пустой стакан, который та бессмысленно вертела в руках.
Роза рассказала им, как произошло похищение.
— Я даже побежала за машиной, как дура глубокая… А номера не запомнила.
— Доигрались, — с трудом проговорила Саша, у нее пересохло в горле. — Что же теперь делать?
— В милицию заявить, что же еще?
— Нельзя! В таких случаях похитители первым делом предупреждают, чтобы не заявляли в милицию, — вспомнила Маня.
— Ты думаешь, за них выкуп потребуют? — удивилась Роза. — Уж не знаю, сколько денег у Филимоновых, но у Лехиных родителей уж точно карман дырявый, — заметила Роза. — Нет, тут не выкупом пахнет.
— А чем?! — в один голос воскликнули Саша и Маня.
— Убийством, — мрачно проговорила Роза. — Вы все чего-то вынюхивали, выслеживали, и вот пожалуйста… Видно, наступили кому-то на хвост, вот и получили.
— Но что же мы сидим? Надо что-то делать! — волновалась Маня.
— Что? Если не заявлять в милицию, то я просто не знаю, что делать.
— Нет, в милицию заявить надо! — твердо сказала Роза. — И все рассказать! Пусть прижмут как следует того мужика с французским бульдогом. Я уверена, что их похитили по его наводке.
— Если это и так, только я не понимаю, зачем было их похищать? Прикончить можно и не похищая, — как-то робко проговорила Саша.
— А если их продадут?
— Как продадут? — ахнула Маня.
— Не знаешь, как продают? — фыркнула Роза. — Телевизор смотреть надо. Леху на какую-нибудь плантацию, а Ксюху… Ну мало ли где она сгодиться может. А то еще на органы…
— Что? — похолодела Маня.
— На органы! Ну, печень их там кому-нибудь понадобится, или почки, или глаз…
— Замолчи! — не своим голосом заорала вдруг Саша. — Немедленно замолчи!
— Ты чего орешь? — удивилась Роза. — Меня спрашивают, я отвечаю.
— Не смей даже думать о таких вещах. Все, собираемся и идем в милицию.
— Правильно. Не помешает.
— Саш, а надо Гошке сказать?
— Зачем? Он больной лежит, что он может сделать? Тем более его мама дома. Нет, мы сейчас втроем пойдем в милицию, и я уверена: их найдут. Жаль, конечно, что Роза номера не запомнила, но темно-зеленый джип «Паджеро» — тоже все-таки примета, если сообщить всем постам…
— Саш, а как быть с родителями? — спохватилась Маня. — Надо им сказать?
— Ни в коем случае, сначала в милицию! А вдруг их скоро найдут, тогда и сообщать ничего не надо. Зачем зря людей волновать?
— Да, это правильно, — кивнула Роза. — Вот уже не думала, что буду из-за этой дуры Филимоновой волноваться…
Саша пропустила ее слова мимо ушей. Мало ли что она говорит, главное — она сразу прибежала сюда, хоть и знает, что ее тут не очень-то обожают. Все-таки Тягомотина оказалась человеком!
Девочки оделись и со всех ног помчались к отделению милиции.
Ксюша и Леха тем временем тряслись в темно-зеленом джипе, умирая от ужаса. В рот им воткнули кляпы, глаза завязали повязками, а руки даже не связали. Леха чувствовал, что Ксюшу бьет крупная дрожь, и дрожь эта передалась ему. «Леха, она девчонка, а ты-то мужик, возьми себя в руки. Если нам завязали глаза, значит, убивать не собираются», — сообразил мальчик, и ему стало немного легче. Он с удовольствием поделился бы этим соображением с Ксюхой, но из-за этого чертова кляпа… Тогда он нащупал Ксюхину руку и пожал, чтобы подбодрить ее. Рука у девочки была как лед. Но она не ответила на его пожатие. «Неужто померла? — похолодел Леха. — Но нет, она же дрожит, значит, живая. Интересно все-таки, за каким чертом нас похитили? Не надеются же они получить за нас выкуп? С каких, интересно, шишей? Нет, это не из-за выкупа. Тогда что им надо? Информация! Конечно, им нужна информация! Стоп, Леха, какая информация! Мы же в общем-то ни хренушечки не знаем. Ну нас, конечно, засекли… Видели, что мы за этим поганцем Витасиком шастали, и теперь, конечно, хотят знать, кто нас послал… И ведь эти сучары ни за что не поверят, что это мы сами, по собственному почину… Не поверят, зуб даю! Тогда надо сбить их с толку! Легко сказать, а как? Ладно, чего умирать раньше смерти? Для начала надо будет прикинуться полными придурками, которые со страху вообще все мозги растеряли, а там поглядим…» И Леха снова пожал холодную Ксюшину ладонь. На этот раз она ему ответила. «Однако мы уже давно едем, наверное, нас за город везут, — подумал Леха. — Вот тоска-то…»
Не успел он это подумать, как машина куда-то свернула и дорога стала тряской.
«Скоро приедем, — подумал Леха, и сердце у него захолонуло. — Сколько ни храбрись, а все равно страшно».
Но вот машина наконец остановилась.
— Митяй, не упусти сволочат, — сказал пожилой водитель, на чью удочку они так легко попались. — Куда их?
— Спусти пока в подвал, а там поглядим.
Их выпихнули из машины и выдернули кляпы.
— Дяденьки, снимите маску-то, ни фига не видно! — пожаловался Леха.
— Для того и надевали, чтоб ни фига не видно было, — рассмеялся охранник. — Давайте, давайте, шевелитесь!
Где-то рядом залаяла собака. И, судя по лаю, собака серьезная.
— Как, интересно, идти, если глаза завязаны? — сварливо произнес Леха.
— Ладно, Митяй, сними повязки, куда они денутся и что они тут увидят?
Митяй сдернул повязку с Ксюши.
— Хватит с вас! Ты, девочка, веди своего дружбана, а то он, как видно, чересчур шустрый.
Ксюша послушно взяла Леху за руку. Ее рука была по-прежнему ледяной.
Она боялась поднять глаза, чтобы не видеть страшных лиц, смотрела только себе под ноги. Их подвели к гаражу, где стояла одна машина, потрепанный «жигуленок», и было место еще для двух. Потом Митяй нагнулся и поднял крышку люка.
— Валяйте, спускайтесь! — прикрикнул он.
— Дяденьки, имейте совесть, в туалет сводите, а? Там у вас внизу небось туалета нет, может неприятность случиться.
— Во, интеллигенты, в туалет просятся!
— Правильно, между прочим, давай своди сперва девчонку, а я парня покараулю!
Ксюша с благодарностью сжала Лехину руку. Она давно уже мучилась, но не решалась даже слова сказать.
Митяй повел ее в глубь гаража, открыл дверь и сказал: