— Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.
«Французский бульдог? Ну, конечно же, это тот самый тип! Просто в теплой одежде его не так легко узнать».
— Гошка, ты чего? — спросил Леха.
— Леха, мне это ужас как не нравится!
— Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на след напали.
— И на какой след!
— Чего?
— Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, он связан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан с этим делом.
— Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откуда ты его знаешь?
— Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?
— Ну?
— И разговор двух типов подслушала?
— Блин! Так это тот посредник, да?
— Именно!
— Охренелушки! Но это же здорово. Гошка, такие возможности открываются…
— Какие возможности, ты что?
— Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?
— Прямой, ясное дело.
— То-то же!
— Шмаков, ты что надумал?
— Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно без денег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…
— И что нам это даст?
— Поглядим…
— Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…
— Семь раз отмерь, да?
— Да, именно, и не семь, а все семьдесят. Кстати, как ты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?
— Наверное, чтобы следы замести, — предложил Леха.
— Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек. Нет, тут что-то другое. Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это, Леха, не паспорт и не деньги!
— А разве там еще что-то было?
— Было, Леха, было!
— Что?
— Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если это так…
— Тогда что?
— Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозить опасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе про найденный бумажник не обмолвилась.
— Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…
— Да, история закручивается неслабая… Я так и знал. Раз рядом Тягомотина крутилась, жди беды.
— Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?
— Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?
— Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне и попросим никому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собраться всей компанией и помозговать хорошенько. Два башки хорошо, а пять лучше.
— Шесть, — поправил его Гошка. — Про Маньку забыл?
— Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть и младше, а соображает будь здоров.
— Леха, пошли ко мне, позвоним, не с улицы же по такому случаю звонить…
— Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?
— Осталось.
Телефон Лидии Павловны был долго занят.
— Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, — ворчал Леха. — А потом тюкнут старушку — и привет. И чего у баб язык как помело? Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?
— Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказала еще?
— Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоне висит?
— Может, и к лучшему…
— К лучшему? Как это? — недоуменно спросил Леха.
— Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобы не напугать старушку до смерти.
— Да, оно, конечно… А уж под каким предлогом бумажник у нее назад попросить, я и вовсе не представляю.
— Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.
— А бабьи вопли-сопли не начнутся?
— Могут, конечно, хотя… Мне показалось, она тетка не робкого десятка.
— Тогда, как дозвонишься, сразу попроси ее, чтобы…
— Ага, есть! Лидия Павловна? Здравствуйте еще раз, это Гоша говорит, мы у вас сегодня были…
— Да-да, Гоша, я тебя узнала. Что скажешь?
— Лидия Павловна, вы понимаете, мы тут еще кое-что узнали…
— О Толе?! — воскликнула она.
— Ну, не о нем, а… Короче, вы пока, если можно, ни одной живой душе не говорите, что бумажник нашелся.
— Почему?
Гоша замялся.
— Гоша, в чем дело?
— В том, что за бумажником идет охота… И лучше, чтобы никто пока про это не знал.
— А я уже сказала.
— Кому?! — в ужасе закричал Гошка.
— Своему брату.
— А он…
— Нет-нет, брат не станет болтать, но я все-таки его предупрежу. Гоша, я понимаю, по телефону такие вещи лучше не обсуждать…
— Вот-вот, я сам хотел попросить у вас разрешения приехать к вам завтра, поговорить.
— Ну, конечно, какие могут быть вопросы? И чем раньше, тем лучше.
— В девять утра вас устроит?
— Прекрасно!
— А сегодня… Вы никого чужого к себе не пускайте, под каким бы предлогом к вам ни явились.
— Ты думаешь…
— Нет, я думаю, что пока вам нечего бояться, я это так сказал, на всякий случай.
— Хорошо, я жду вас завтра.
— До свиданья!
Гошка повесил трубку.
— Знаешь, Леха, с ней нам, кажется, повезло. Клевая тетка. Значит, с утра мы подадимся к ней, а после школы соберемся всей командой.
— Хорошо бы она нам лопатник дала, мы бы подлезли к тому типу… А бумажку подменим.
— Чем?
— Как чем? Другой бумажкой, с другими цифрами.
— Нельзя с другими… Мало ли что, может, мы только навредим этому Гореничу. Но переписать все или отксерить нужно. Леха, я вот что думаю, какие шифровки могут быть у фотографа, а?
— А может, шифровка тут и ни при чем? Может, они какую-то фотку ищут, а? Может, он кого-то заснял тайком, а они теперь это ищут?
— Понимаешь, Леха, в таких случаях обычно не фотки ищут, а пленку. Но пленку в бумажниках не носят.
— Точно! Ты, Гошка, здорово сечешь в таких делах… Слышь, а может, нам пока самим действовать, а? По крайней мере без девчонок? Никитосу твоему надо звякнуть, у него котелок потрясно варит.
— Нет, Леха, это нехорошо, они обидятся.
— Я же не предлагаю вообще все от них скрыть, но пока… чего на ночь глядя людей шебаршить? Пусть спят себе, спокойно в школу шкандыбают, а уж потом…
— Вот это мудро, Леха. Они, конечно, поймут, когда мы на уроки не явимся, что у нас какое-то дело, и сами нас будут отлавливать.
— Звони Никитосу!
— Ладно.
Однако Гошкина тетя, Ольга Александровна, сообщила, что ее сын Никита болен, у него тяжелый грипп, высокая температура и она даже не подумает звать его к телефону.
— Во, значит, не судьба, — решил Шмаков, — выходит, нам самим надо со всем справиться.
На том и порешили.
Глава IIIМЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ
Рано утром мальчики помчались к метро. И были очень рады, что их не засек никто из соседей или одноклассников.
— Леха, как тебе кажется — там все нормально?
— Где? У этой тетеньки?
— Ну да.
— Думаю, нормально, если она не набрехала, что только с братом поделилась. Вряд ли ее брат главный в этом деле и сразу наведет бандитов на родную сестру. Мне, Гошка, покоя не дает одна мыслюха… Почему они еще не наведались в его мастерскую, а?
— Может, уже наведались?
— Проверить бы…
— Как?
— Надо так мозги старушке запудрить, столько лапши на уши понавесить, чтобы она вместе с лопатником дала бы нам ключи от мастерской.
— Ага, держи карман шире! Одно дело — отдать нам практически пустой бумажник, и совсем другое — ключи от мастерской. Кто мы такие?
— Соображаешь, — вздохнул Леха, признавая Гошкину правоту.
— Мы, конечно, если она нам доверится, могли бы попросить ее еще разок туда наведаться и заодно захватить нас.
— А что? Запросто! — возликовал Шмаков. — Самое оно!
Когда они подошли к знакомой двери тамбура, у Гошки от волнения даже дыхание перехватило. Но Лидия Павловна как ни в чем не бывало открыла им дверь и провела в квартиру, предложила раздеться и спросила:
— Вы завтракали?
— Да, спасибо. Лидия Павловна, тут такое дело… — начал Гошка.
— Ну говори же, не бойся, я не такое уж хрупкое создание. Что вы еще узнали?
И Гошка рассказал во всех подробностях о том, что произошло вечером. По мере возможности описал внешность мужчины.
— Вы такого не знаете?
— Нет, кажется, нет, — покачала головой Лидия Павловна. — Боже мой, во что впутался Толя? Я ничего, ровным счетом ничего не знаю о его делах. Я думала, что у него все нормально, он всегда меня уверял, что беспокоиться не о чем. Только он жив, это я знаю… Чувствую. Жив… пока жив.
— Лидия Павловна, — осторожно начал Леха, — а вы не могли бы дать нам ваш лопатник?
— Что это такое?
— Бумажник, — поправился Леха.
— Бумажник? Зачем?
— Понимаете, мы бы принесли тому мужику, который его шукал, и сказали бы, вот, дяденька, мы нашли…
— Зачем это? Ты с ума сошел, разве можно?
— Не можно, а нужно! Мы бы тогда поглядели, как и что.
— Нет, я не позволю вам! Вы еще дети… Кроме того, это нам ничего не даст. Ничего! Ну, возьмет он у вас бумажник, допустим, даже заплатит вам что-то, но неужто вы полагаете, что он станет с вами чем-то делиться? Нет, ни в коем случае! Вот если бы незаметно за ним проследить… Узнать, где он живет…
— Это мы и так знаем, — заметил Гошка.
И тут же он понял, что Лидия Павловна права. Идти на открытый контакт с этим типом опасно, он ведь может что-то сопоставить и вспомнить, что двое мальчишек сыграли роковую роль в судьбе его знакомых, киллера Усольцева и художника-убийцы Шишмарева. Прятаться от него, разумеется, не стоит, но и лезть на рожон тоже глупо, а вот последить за ним не мешает.
— Я сперва подумала, что надо бы в милицию заявить, учитывая новые обстоятельства, но понимаю — бессмысленно это. Не станут они искать Толю. Слишком мало времени прошло.
— Лидия Павловна, мы попытаемся сами… — вырвалось у Гошки.
— Попытаетесь сами?
— Да, попробуем.
Гошка ждал возражений, но Лидия Павловна молчала, дымя сигаретой и уставившись в одну точку. Потом она вдруг словно очнулась.
— Да, правильно, мы сами, — проговорила она. — Мы попробуем вместе. Старуха и дети привлекут куда меньше внимания, чем милиция. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Вы что, серьезно? — удивленно пробормотал Гошка.