Убегал я по-настоящему, схватил машину и исчез. Так было задумано. Затем я подготовил липу – настоящие снимки и похожий негатив…
– Как это – похожий негатив? – спросил Леха.
– Ну, у нас, фотографов, есть свои примочки, – засмеялся Горенич. – Делается снимок со снимка, понятно? Но на первый взгляд никто ничего не разберет.
– А откуда же Денисюк узнал, что вы потеряли бумажник? – спросил Гошка.
– А вот это загадка. Я понятия не имею. Короче, они опять звонят мне, а Наташа отвечает, что я вчера вечером как ушел, так и пропал. Тогда они берутся за нее, а она делает вид, что не понимает, о чем речь. Они ей растолковывают, мол, нам нужно то-то и то-то. Она кобенится, и тогда они уже ей предлагают хорошие деньги за снимки и негатив. Она тянет время, но потом соглашается поискать. И, как вы понимаете, находит. Вот, собственно, и все. А деньги их бандитские Наташа отдала в детский дом, где она сама выросла.
– А что это за бумажка у вас там была с цифрами и буквами? – полюбопытствовал Леха.
– Это я с дочкой когда виделся, мы с ней в какую-то игру играли, и она потребовала, чтобы я сохранил эту запись до следующего раза, – улыбнулся Горенич.
– Ну, теперь вы уже можете сесть за стол наконец? – потребовала Лидия Павловна.
Когда все отдали должное яствам Лидии Павловны, Леха сказал, обращаясь к Гошке:
– Мы все говорили «тухлое дело», «тухлое дело»… Какое же оно тухлое, когда так вкусно кормят?