С конца 1943 г. сомнений в общем исходе войны почти не оставалось.
Действие 3
Это уже чересчур!
Простые британцы, в форме и без нее, имели основания думать, что они уже сделали свое дело. Во время утомительного марша по Италии (1943–1944) «негибкость» (военный эвфемизм для «нежелания наступать в соответствии с приказом») и даже откровенное дезертирство превратились в настолько серьезную проблему, что некоторые генералы даже предложили заново ввести смертную казнь. В самой Британии настоящим бестселлером стал «Доклад Бевериджа», где излагались основные концепции «государства благоденствия». Повсюду шли стачки. И действительно, поскольку, в отличие от 1917–1918 гг., серьезная опасность поражения миновала, британским лидерам стоило немного расслабиться и заняться строительством планов на послевоенное будущее. Однако Черчилль и его команда были решительно настроены остаться в Большой тройке и вдавливали педаль газа в пол.
Революционные технические достижения вроде самых передовых на тот момент прототипов компьютеров, созданных в центре дешифровки Блетчли-парк Аланом Тьюрингом с коллегами, передавались США: Британия, вероятно, рассчитывала, что страны будут сотрудничать всегда.
«Квебекские соглашения августа 1943 г. между Уинстоном Черчиллем и Франклином Рузвельтом предполагали сотрудничество, но привели к полному краху британских ядерных исследований».
Британский воздушный десант пробирается по разрушенному снарядом дому в Остербеке под Арнемом во время операции «Маркет – Гарден» 23 сентября 1944 г. Фотография сержанта Д. М. Смита из кино-и фоторазведывательного подразделения армии. Фотография BU1121, Имперский военный музей. «Перед самым началом операции [генерал-майор] Уркварт встретился с [генерал-лейтенантом] Браунингом, чтобы доложить ему, что считает операцию “самоубийственной”» (Дэн Сноу, «Удар истории» (History Hit))
Британия обязалась строить только истребители и бомбардировщики, оставив все транспортные самолеты американцам. Это позволило сохранить британскую военную мощь, но дало Америке возможность доминировать на рынке гражданской авиации с самолетами вроде Douglas DC3. Будущее британской экономики, возможно, стало не единственной жертвой. После героической высадки в Нормандии и Дня «Д» (когда число погибших в передовых частях можно было сравнить с битвой на Сомме) исход войны был вопросом времени, однако командующий армией Монтгомери настоял на роковом десанте в Арнеме (17 сентября 1944). Нельзя не заподозрить, что элитные британские солдаты были принесены в жертву ради того, чтобы американцы убедились в том, что мощь Британской империи все еще велика.
«Когда Брэдли узнал, что Монтгомери своевольно отказался от согласованного плана, он пришел в ярость. Фельдмаршал отказывался признать то, что поняли почти все высшие британские офицеры: Британия отныне была младшим партнером в альянсе. Американцы давали больше войск, гораздо больше техники и почти всю нефть. Идею, что Британия остается великой державой, отчаянно пытался продвигать Черчилль, в глубине души зная, что это всего лишь его фантазия. И можно даже утверждать, что это погибельное клише, не забытое и сегодня, когда страна явно не проходит в ту весовую категорию, где продолжает биться, родилось именно тогда, в сентябре 1944 года»[48].
Через шесть тяжелых месяцев, в течение которых «Фау-1» и смертоносные «Фау-2» почти до самого конца падали на Лондон, война в Европе была наконец-то выиграна – в мае 1945 г. Британские войска отправились помогать прикончить Японию, но благодаря американским атомным бомбам им так и не пришлось вступить в бой.
После победы в Европе Черчилль решил провести референдум по вопросу продления полномочий Национального правительства. Лидер лейбористов Клемент Эттли (заместитель премьер-министра с 1942 г.) настаивал на всеобщем голосовании.
«Я не могу согласиться на введение в жизнь нашей страны инструмента столь чуждого всем нашим традициям, как референдум».
Черчилль совершил грубую ошибку, заявив, что его многолетний заместитель майор Эттли, окончивший Хейлибери и Оксфорд, «после победы неизбежно устроит какое-нибудь гестапо». Эта идея была явно бредовой и, судя по всему, отбросила Англию назад в яростное партийное соперничество 1930-х гг. Большинство британцев устраивали централизованные действия государства во время войны, а теперь избрание Эттли казалось им в меру консервативной переменой, которая поспособствует прогрессу.
Более того, он и сам отстаивал в выступлениях то же мнение. Впервые партию Внешней Британии вел в бой проверенный национальный лидер, сам принадлежавший к южной элите. Оксфордские интонации Эттли, которые слушали по радио у каминов всей Британии, позволили лейбористам впервые в истории получить большинство голосов.
Казалось, что сейчас, когда партия Внешней Британии одержала победу и в самой Англии, объединенное Соединенное Королевство могло с оптимизмом смотреть в будущее. К сожалению, лидеры обеих партий были едины и в своих заблуждениях.
Лидеры правых предполагали, что Британская империя сохранит свое существование. Лидеры левых считали, что им удастся сохранить моральное превосходство и распространить его на весь мир. Те и другие надеялись, что Америка продолжит действовать так, как если бы Британия стратегически и финансово была частью самих Соединенных Штатов. Конечно, это было некоторым унижением, но так Британия продолжала значить довольно много.
«Возможно, нам следует в будущем считать себя не европейской силой, смотрящей на восток, но восточной границей западного блока, центр которого находится в Северной Америке».
Мир глазами Эттли в 1945 г.: Великобритания – восточный рукав англосферы с центром в США
Экономист Джон Мейнард Кейнс предвидел, что Соединенное Королевство, величайшее государство-должник в истории, стоит на пороге финансового Дюнкерка, но на первых порах был уверен, что сможет убедить американцев спасти Британию. К сожалению, сами американцы уверовали в представление о том, что Великобритания хотя и является в данный момент страной-банкротом, но все же остается мировой державой, которая может оказать серьезную конкуренцию в международной торговле. В 1945 г. они ссудили Британии миллиарды, но по рыночной цене и на том условии, что империя в течение двух лет откроется для американского бизнеса и финансов, то есть для «международной торговли».
«Один из коллег [Кейнса] с горечью заметил: “Легко понять какого-нибудь марсианина, который может подумать, что мы – представители побежденной в войне стороны, обсуждающие экономические последствия этого поражения”».
Вскоре Лондон был шокирован принятием в США Закона Мак-Магона (1946), согласно которому все ядерные исследования в Америке объявлялись «закрытыми данными», хотя в военное время обе стороны считали проект совместным. Даже создание «государства благоденствия» и национализация промышленности, доставшаяся дорогой ценой, не помогли Британии: страна осталась в одиночестве.
Но выжить самостоятельно она не могла. В 1946 г. расходы на оборону превысили пиковое значение военных лет и составили невероятные 44 % ВВП: огромный Американский заем 1945 г. весь ушел на нужды «Нового Иерусалима» и Британской империи; в сундуках не осталось ничего на перестройку уничтоженных домов, модернизацию приходящей в упадок инфраструктуры или стимулирование бизнеса.
К 1947 г. Британия уже начала буквально умолять Америку забрать ее оккупационную зону Германии и взять на себя роль Британии в Восточном Средиземноморье. Началось даже рационирование хлеба, чего не случалось во время войны. Империя рушилась; в августе британцы ушли из Индии, оставив сотни тысяч погибать: поспешное соглашение о разделе породило современные Индию и Пакистан.
Потеря Индии была тяжелым, но ожидаемым ударом, а вот ухудшение отношений с «белыми доминионами» было бы делом немыслимым, поэтому Лондон решил удержать сердца и мысли (а также банковские счета) жителей доминионов, приняв в 1948 г. Закон о гражданстве. Любой гражданин Соединенного Королевства и колоний теперь становился британским подданным. Результат оказался неожиданным. Местное население колоний, служившее империи на поле боя, получило за это время определенные идеи, а война привела к серьезному развитию транспортного сообщения, что значительно удешевило путешествия на дальние расстояния. За пять недель до принятия закона пароход Empire Windrush пришвартовался в Тилбери, имея на борту жителей Вест-Индии, которые отправились в метрополию по собственной инициативе.
«Еще до того как Windrush отчалил из Ямайки, премьер-министр Клемент Эттли рассматривал возможность предотвратить высадку мигрантов или направить корабль с пассажирами в Восточную Африку».
Иммигранты из Ямайки прибывают в Тилбери на судне Empire Windrush, 22 июня 1948 г. (© PA Images / Alamy)
«Для многих жителей Вест-Индии… неприятным сюрпризом оказался не империализм британцев, а его отсутствие: оказалось, что британцы не считают вест-индийцев равноправными с ними подданными империи, как утверждала официальная концепция».