клубы и проводил время со своей кузиной Айсинь Гиоро Сяньюй, известной также как Восточный Бриллиант, или Ёсико Кавасима. Она была маньчжурской принцессой, которая выросла в Японии, обладала яркой внешностью и характером, часто переодевалась в мужское платье и была бисексуальна. Пуи не подозревал, что Восточный Бриллиант имела любовников в Квантунской армии, для которой шпионила; эта военизированная японская служба безопасности присматривала за японской железной дорогой и другими активами страны на северо-востоке.
Айсинь Гиоро Пуи, последний император династии Цин, стал чем-то большим, чем просто эксцентричная сноска в книге истории, после того как японцы предложили вернуть его на трон в 1931 г.
В ночь на 3 июня 1928 года военачальник Чжан Цзолинь (1875–1928) находился в поезде, направлявшемся обратно в его ставку в самом сердце Маньчжурии. Он заключил с японцами соглашение: он будет охранять их инвестиции, а они помогут ему отбивать притязания конкурирующих военачальников. Теперь японцы убеждали его отделиться от Китая и править северо-востоком совместно с ними. Он отказался. Некоторые офицеры Квантунской армии, действуя независимо от Токио, взяли дело в свои руки и взорвали его поезд. Они сочли, что его сын и наследник, «молодой маршал» Чжан Сюэлян (1901–2001), распутник и опиумный наркоман, будет меньше сопротивляться японской оккупации. Они его недооценили: он выбросил опиумную трубку и объединил силы с Гоминьданом.
Три года спустя, в 1931 году, Квантунская армия вторглась в Маньчжурию и заняла ее. Японцы знали (возможно, от Восточного Бриллианта), в какой ярости Пуи был из-за того, что Чан Кайши позволил одному из союзных Гоминьдану военачальников разграбить могилы его цинских предков, и потому пригласили его вновь стать императором, на этот раз на исконных землях его предков, которые они назвали Маньчжоу-го. Пуи согласился. После того как предшественница ООН, Лига Наций, осудила этот шаг и объявила Маньчжоу-го марионеточным государством, Япония вышла из Лиги.
На следующий год Восточный Бриллиант повела войска против повстанцев, чтобы полностью уничтожить китайское сопротивление японской оккупации в Маньчжурии.
Игнорируя многочисленные призывы заняться японской угрозой, Чан продолжал атаки на коммунистов. Общество голубых рубашек – протофашистская парамилитаристская, или полувоенная, организация, построенная по образу чернорубашечников Муссолини, – похищало, пытало и убивало тех, кто подозревался в симпатиях к коммунистам. Среди них был один из любимых протеже Лу Синя и четыре других молодых писателя. В 1931 году Лу Синь написал поэму «Без названия», в которой были такие строки: «Я могу лишь наблюдать, как друзья становятся призраками, / Я ищу гневный стих среди мечей».
Японские инвестиции на северо-востоке неуклонно росли после Русско-японской войны. Как только Япония оккупировала этот район, он был переименован в Маньчжоу-го, или «страну маньчжуров»
28 января 1932 года, после стычки между китайскими и японскими солдатами в Шанхае, японцы начали бомбардировку города. Как писала историк Барбара В. Такман, это была первая «бомбежка для устрашения» гражданского населения в эпоху, «которая вскоре близко познакомится с бомбами» [1]. (Пять лет спустя фашистский легион «Кондор» станет бомбить баскский город Герника, и худшее будет еще впереди.) Правительство Чан Кайши через некоторое время подписало с японцами соглашение о прекращении огня, отвело войска от Шанхая и близлежащих городов, которые были переданы под «защиту» японцев.
КПК основала свои «революционные базы», или советы, в сельской местности, в том числе в южных провинциях Цзянси и Фуцзянь. Там коммунисты мобилизовали обнищавших крестьян и сельских рабочих против землевладельцев, вовлекая их в движение за земельную реформу. Бедняков призывали оскорблять «врагов народа» словом и делом во время «сеансов борьбы», которые порой заканчивались убийством. Затем КПК делила землю между крестьянами, чем заслуживала их благодарность, обучала их «классовому сознанию» и вовлекала в революционное насилие. Как писал Мао в 1927 году, «революция – не праздничный обед, написание эссе, рисование картин или вышивание; она не может быть утонченной, неспешной и мягкой, умеренной, доброй, любезной, сдержанной и великодушной. Революция – это бунт, акт насилия, в котором один класс свергает другой» [2].
И КПК, и Гоминьдан применяли насилие для достижения своих целей; разница была в том, что коммунисты, казалось, работали на благо многих, а Гоминьдан заботился лишь об элите. Коммунисты создавали образ правоты и честности; от Гоминьдана исходил тлетворный дух коррупции. Кроме того, коммунисты обращались к чувству патриотизма, призывая Гоминьдан бороться с японцами, но Гоминьдан, похоже, больше интересовали нападения на коммунистов. В стране назревал все больший раскол.
Некоторые видные деятели культуры, в их числе и брат Лу Синя Чжоу Цзожэнь (1885–1967), благородный буддист, художник и писатель Фэн Цзыкай (1898–1975), космополит, писатель, юморист и переводчик Линь Юйтан (1895–1976) и писательница из Шанхая, автор популярных романов Эйлин Чанг (1920–1995), не могли заставить себя присоединиться ни к одной из сторон. Однако отвращение к коррумпированности и несостоятельности Гоминьдана и возмущение нежеланием Чан Кайши бороться с японцами радикально настроили многих других интеллектуалов, художников и режиссеров, которые поддержали коммунистов. Хотя кое-кто (например, Ху Ши) встал на сторону Гоминьдана, к началу 1930-х годов стало ясно, что Гоминьдан проигрывает битву за умы и сердца.
Под руководством жены Чан Кайши Сун Мейлин Гоминьдан предложил новое решение, которое должны были насаждать голубые рубашки: Движение за новую жизнь, представлявшее собой странную смесь из христианского Нового Завета, конфуцианской нравственности, авторитаризма и этикета. Основной документ этого движения был написан формальным, полуклассическим языком, который вышел из моды во времена Движения 4 мая и требовал высокого уровня образованности для понимания. Помимо прочего он убеждал людей как следует проветривать свои жилища и держать туалеты в идеальной чистоте – легко выполнимая задача для Сун Мейлин (и ее слуг), но не для земледельцев или городских бедняков, спящих в переполненных квартирах или на улицах. Чан лично дал ход этому движению, произнеся совершенно не соответствующую моменту речь, в которой он жестоко критиковал китайцев за безынициативность, грубость и вульгарность [3].
В том же году, пока японцы продолжали расхищение страны, Гоминьдан сосредоточился на вытеснении коммунистов из Цзянсийского советского района. 16 октября 1934 года около 100 000 коммунистов и их последователей из числа бойцов и крестьян прорвались через расположения Гоминьдана на запад, ведя с собой животных и прихватив оружие, припасы и инструменты. Среди бойцов было всего около 30 женщин, в их числе – Дэн Инчао (1904–1992), жена Чжоу Эньлая. Это военное отступление получило название «Великий поход».
В январе 1935 года участники похода добрались до Цзуньи, города в провинции Гуйчжоу. Там лидеры КПК проработали вопрос отношений партии с Москвой. К тому времени, как они покинули Цзуньи, Коминтерн больше не диктовал им свои условия. Мао Цзэдун вопреки советам Коминтерна выступал за партизанскую войну и сельскую революцию и трижды подвергался смещению с руководящих постов партии за неортодоксальные идеи. Вскоре его признают лидером КПК [4].
Движение за новую жизнь, делавшее упор на внешних приличиях и здоровой гигиене, было встречено с насмешками и презрением, которые продемонстрировали, насколько оторван был Гоминьдан от жизни людей, которыми он управлял. На этом плакате написано: «Соблюдайте гигиену в еде и питье»
Эдгар Сноу, американский журналист и автор книги «Красная звезда над Китаем», писал, что по сравнению с Великим походом переход Ганнибала через Альпы «казался праздничной экскурсией»
Через десять трудных месяцев участники похода добрались до изолированного обнищавшего города Яньань, совершив тяжелый пеший переход длиной в 340 км по голым холмам к северу от Сианя.
Великий поход начался как отступление под огнем. Сила духа участников похода, их геройские поступки и способность к выживанию стали легендой. За 358 дней разношерстная армия прошла почти 10 000 км по пересеченной местности, пересекла под палящим зноем и в ледяной холод 11 провинций, преодолела заснеженные горы, перешла вброд быстрые реки, пробралась через малярийные болота и при этом отбивала атаки Гоминьдана, бандитов, военачальников и враждебных южных племен. Они потеряли свой обоз с припасами и почти всю свою артиллерию, а численность армии едва дотягивала до 35 000.
Изнуренные, но торжествующие, они расселились по спартанским пещерным жилищам яодун 窰洞, выкопанным в лессовых холмах этого гористого региона, и принялись планировать свой следующий шаг.
Поскольку новости об эпическом походе и выживании коммунистов просочились на восток, в Яньань отправились активисты с левым уклоном, художники и писатели, а также иностранные журналисты, в том числе и американцы Эдгар Сноу и Агнес Смедли. В своей книге «Корреспондент в Китае» Смедли описала свое первое впечатление от встречи с Мао: «Я отодвинула стеганое одеяло, которым был завешен вход, и вошла в темную пещеру. Прямо в центре этой темноты стоял грубо сколоченный стол с высокой свечой. Свет от нее падал на стопки книг и газет и слегка освещал низкий земляной потолок». Она увидела высокого мужчину в телогрейке. «Крупная грозная фигура двинулась в нашу сторону, и нас поприветствовал высокий пронзительный голос. Затем две руки схватили мою руку; пальцы были длинные и чуткие, как у женщины…» Познакомившись с Мао получше, она описывала его так: «Он упрям как осел, а внутри у него стальной стержень гордости и решимости. У меня сложилось впечатление, что он может выжидать и наблюдать годами, но в конечном итоге добьется своего» [5].