Многие студенческие лидеры бежали за границу с помощью сторонников из Гонконга. Через несколько дней арестовали Лю Сяобо и многих других участников движения. Хоу Дэцзянь временно укрылся в посольстве Австралии, а Фан Личжи эмигрировал в США. В последующие месяцы полиция продолжала аресты, участники протестов подвергались наказаниям в школах и на рабочих местах. Партийные, правительственные и военные чиновники, выражавшие протестующим свои симпатии, были уволены или понижены в звании. Интеллектуальное и культурное возрождение 1980-х закончилось, а с ним и любовь Запада к Дэн Сяопину.
События 1989 года оказали серьезное влияние на Гонконг. Миллионы проживающих там людей сплотились в поддержку демократии. Ежегодно 4 июня они будут проводить массовые демонстрации в память об этих событиях, пока введенные в 2020 году законы о безопасности не переведут эти собрания в разряд противозаконных.
Цзян Цзинго отменил военное положение на Тайване в 1987 году, за год до своей смерти. В 1989-м на острове была свободная пресса, а жители могли ездить на континент. Сообщения тайваньских журналистов и других свидетелей, жестко критиковавших насилие в Пекине 3–4 июня, еще больше усилили нежелание тайванцев объединяться с Китаем.
Пьеса Лао Шэ «Чайная» о жизни в Пекине в конце эпохи Цин и в годы революции была снова поставлена в театре в 1990 году. Пекинская публика подчеркнуто аплодировала сцене, посвященной гражданской войне, в которой владелец чайной ругает полицию за избиение протестовавших против Гоминьдана студентов. Однако улицы оставались спокойными. Лидеры КПК успешно подавили внешние признаки недовольства и сохранили власть партии перед лицом беспрецедентных требований со стороны народа и осуждения со стороны международного сообщества.
Падение Берлинской стены в конце 1989 года и распад Советского Союза встревожили сторонников жесткой политики в рядах КПК: они видели скользкую дорожку от частной собственности и рыночных цен к требованиям многопартийной демократии. Считая, что реформы зашли слишком далеко, они требовали ответа на вопрос: «Второе имя КПК – социализм или все-таки капитализм?»
Лидерами Китая были генеральный секретарь КПК Цзян Цзэминь (р. 1926) и премьер Ли Пэн (1928–2019). Дэн Сяопин, который официально отошел от дел, почувствовал, что его наследие находится под угрозой, и отправился в «инспекционную поездку по югу», наньсюнь 南巡 (то же слово использовалось для описания поездок на юг императоров Канси и Цяньлуна). Дэн посетил особые экономические зоны, Гуанчжоу и Шанхай. Находясь там, он объявил, что если реформы приносят пользу «развитию социалистических производительных сил», «увеличивают общую национальную силу социалистической страны» и «повышают уровень жизни людей», то второе имя КПК безусловно социалистическое.
Наньсюнь Дэн Сяопина подавила неуверенность касательно будущего реформ и дала толчок экономическому возрождению 1990-х. Партийное государство будет управлять народом не через классовую борьбу, а через «поддержание стабильности» (более строгий контроль соблюдения правил), «гармонию» (социальное единение через насаждение идеологии и цензуру), «патриотическое воспитание» (использование силы национализма) и построение «социалистической рыночной экономики».
Ключевым посылом патриотического воспитания было то, что в 1949 году КПК покончила с «сотней лет унижения», которая началась в период «опиумных войн». Изображение руин Западных дворцов в Юаньминъюане использовалось для укрепления людей в мысли, что только КПК может способствовать развитию Китая и защитить его от враждебного мира. Поколения, воспитывавшиеся после событий на Тяньаньмэнь, чьи родители росли на классовой борьбе, чьих старших братьев и сестер соблазняли мечты о демократии, с самого раннего возраста приучали к ущемленному национализму и к обещаниям экономических перспектив.
Завершилась эпоха «железной миски риса» – гарантированной на всю жизнь занятости, жилья, медицинского обслуживания и образования для детей. КПК позволила частным предпринимателям вступить во владение многими промышленными предприятиями и службами, которые прежде оставались монополией государства; был отчасти снят контроль за ценами, а инвестиции и ведение бизнеса стали проще как для граждан КНР, так и для иностранцев. В эпоху Мао почти все путешествия, в том числе по своей стране, ограничивались официальными поводами; в середине 1990-х, с введением двух выходных дней и с увеличением количества государственных праздников, внутренний туризм стал стремительно развиваться.
Польза от реформ была неоднозначной. Уменьшение числа госпредприятий привело к всплеску безработицы в городах. Прибрежные районы оставили далеко позади глубинку, а сельские регионы с трудом сводили концы с концами, в то время как города процветали. К 1993 году 62 миллиона человек покинули деревню, чтобы работать на заводах, шахтах и стройках, а также в качестве строителей, уборщиков, поваров и нянь для представителей быстрорастущего среднего класса. Однако без официального вида на жительство в городах, хукоу 户口, они не могли записать детей в школу или получить доступ к социальному обеспечению по месту своей работы.
В 1996 году в возрасте 94 лет умер последний императорский евнух Сунь Яотин, чья семья кастрировала его незадолго до падения Цин. Будучи стариком, он все еще оплакивал воспоминание о том, как в 1966 году, в страхе перед хунвейбинами, его семья уничтожила его «сокровище».
Дэн Сяопин умер в 1997 году, всего за несколько месяцев до передачи Китаю Гонконга – события, до которого он надеялся дожить. (Макао вернулся под юрисдикцию Китая накануне нового тысячелетия.) Представители старой гвардии умирали один за другим, на их место приходила новая. Си Цзиньпин стал членом Центрального комитета КПК.
Лу Синь говорил, что существует два способа атаковать подлинного гения: подавление и возвеличивание. В 1994 году КПК, которая когда-то осудила Конфуция, организовала в стране международный симпозиум в честь 2545-й годовщины его рождения. Его преданность социальной стабильности, умеренности и уважению к власти теперь могла хорошо послужить целям партии. Вновь обретенное уважение отражало желание партии считаться законной наследницей и хранительницей традиционной китайской культуры.
Образ мыслителя тоже был полезен. В 2004 году в Сеуле открылся первый в мире Институт Конфуция. Институтами Конфуция руководит Министерство образования; они продвигают культурно-гуманитарное влияние КНР за рубежом через изучение языка и культурные мероприятия. С тех пор эти институты выселили из некоторых университетов в США, Канаде и ЕС, обвинив во вмешательстве в ученые дискуссии на тему Тибета, Тайваня и событий на Тяньаньмэнь. Официальная китайская пресса возложила вину за закрытие институтов на антикитайские настроения и на «страх Запада или невежество других культур, или и то и другое» [10].
Однажды в 2011 году жители Пекина, проснувшись поутру, обнаружили 9,5-метровую статую Конфуция на площади Тяньаньмэнь перед Государственным музеем. Неомаоисты разразились в сети разгневанными высказываниями по поводу почестей этому «колдуну-рабовладельцу». Статуя исчезла так же внезапно, как и появилась, – ее перенесли во внутренний двор музея. Неомаоисты ликовали [11]. Другие жители столицы шутили, что Конфуцию не удалось получить хукоу на проживание в столице. Спустя 2500 лет после своей смерти старый мудрец остался столь же противоречивой фигурой.
При Мао КПК осуждала любую религию как духовный «опиум» или суеверие. После краха маоизма произошел серьезный всплеск интереса к религии и духовности. Эпоха реформ разрешила исповедовать религию, прописав для этого определенные условия: например, католики должны были молиться в «патриотических» церквах, которые не признавали власть папы римского.
В Синьцзяне в 1990-х годах началось возрождение исламских культурных и религиозных практик. Этот регион занимает примерно одну шестую территории КНР; в нем находится одна пятая запасов нефти, природного газа и угля. Распад СССР и возникновение на границе с Синьцзяном центральноазиатских государств – Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана – вынудили постоянный комитет политбюро собраться в 1996 году для обсуждения потенциальных угроз для стабильности региона, в числе которых был и рост уйгурского сепаратизма.
Как и в Тибете, КПК наращивала безопасность и свое пребывание в Синьцзяне, поощряя миграцию ханьцев в этот регион. В 1949 году ханьцев в Синьцзяне было менее 7 %, к 2020 году их число составляло уже 40 % [12]. Государство также вложило около 100 миллиардов юаней в экономическое развитие региона, хотя многие уйгуры (как и тибетцы) жаловались, что большинство благ достается ханьцам.
На всей материковой части Китая распространилась мода на цигун 气功 – древний вид лечения и гимнастики, подразумевающий работу с ци. Некоторые мастера цигун через истолкование философии, подвергшейся влиянию даосизма, приобрели многочисленных благоговейных последователей. В династические времена таковы были корни многих восстаний; в середине 1990-х КПК взяла все группы цигун под наблюдение.
Одна группа, возглавляемая самопровозглашенным целителем Ли Хунчжи (р. 1951), оказала сопротивление. Фалуньгун объединила в себе буддийские и даосские идеи о сострадании с расизмом, гомофобией и убеждением, что инопланетяне опустошают души человечества для нечестивых целей. КПК объявила Фалуньгун «феодальным суеверием». Ли Хунчжи переехал в США, но Фалуньгун продолжила расти. В 1999 году, когда в КПК состояло чуть больше 63 миллионов человек, Фалуньгун заявляла о 70 миллионах адептов. В апреле 10 000 приверженцев движения окружили Чжуннаньхай, штаб-квартиру КПК, в молчаливом протесте. Потрясенное руководство партии сочло это самым серьезным политическим инцидентом с 1989 года и запретило группу.
С тех пор Фалуньгун обвиняет КПК в серьезных нарушениях прав человека, включая отбор донорских органов у попавших в тюрьму участников движения. Секта продвигает свои идеи за рубежом через базирующиеся в США средства массовой информации, включая правую газету Epoch Times, телеканал New Tang Dynasty и гастролирующий проект «Шэнь Юнь», сочетающий в себе квазитрадиционные театральные и культурные представления и антикоммунистический агитпроп.