В речи, обращенной к лидерам КПК в 2018 году, Си обратился к проблеме «династического цикла». В Яньане, в беседе с журналистом Хуан Яньпэем, Мао предположил, что эту проблему можно преодолеть при помощи демократии, – и выполнил эту задачу по-своему. Си сказал, что приговором для династий была коррупция и раздробленность, поэтому для преодоления этих проблем требуется дисциплина, единство и верность идеологии [6].
В 2019 году КПК выпустила приложение для смартфонов Сюэси цянго 学习强国, что означает «учись и укрепляй нацию» или «изучай Си и укрепляй нацию». Приложение объединяет в себе выполненный в игровой форме эквивалент цитатника Мао, занятия по политологии и карманный дан ань (личное досье) и позволяет пользователям зарабатывать баллы, овладевая учением Си Цзиньпина. КПК потребовала, чтобы ее члены и многие работники государственного сектора ежедневно проводили время в приложении, причем от того, насколько старательно они в нем работают, зависят последствия в реальном мире.
Приложение (часть цифровой пропаганды) встраивается в другие системы социальных кредитов, которые следуют легалистскому принципу поощрения и наказания и поэтапно вводятся на разных платформах по всей стране. Одобряемое поведение – взносы на благотворительность, забота о пожилых или волонтерская помощь на сборе урожая – приносит вознаграждение в виде повышения класса обслуживания в отелях, лучшей работы или более высокой скорости интернета. Если же человек не пришел в ресторан, где у него забронирован столик, не выплатил долг, демонстрирует татуировки или распространяет «политические слухи», то, в зависимости от серьезности нарушения, это может привести к запрету на путешествия на поезде или самолете, к отказу в хорошей должности или к публичному позору на огромных цифровых стендах[74].
Социальный кредит – это часть более масштабной системы сбора данных и других форм технологического и физического слежения, которые к 2020 году превратили граждан КНР в одних из самых контролируемых людей на планете. Некоторые города могут похвастаться тем, что в них установлено более 100 камер видеонаблюдения на 1000 жителей [7]. Проект «Небесная сеть», тяньван 天网, интегрирует большие данные, биоданные, распознавание лиц и социальные системы слежения и контроля; свое название проект получил из «Дао дэ Цзин» Лао-цзы: «Ничто не ускользнет от великой небесной сети».
В середине 2020 года сеть стала еще шире с объявлением о новой кампании по «коррекции», призванной очистить законодательный аппарат и службы безопасности КНР от коррумпированных и «нелояльных» элементов. Министерство юстиции описало кампанию как «самостоятельную революцию, соскребающую яд с костей и несущую очищение». Государственный совет тем временем издал указания, запрещающие правительственным и государственным служащим выражать любые идеи, отклоняющиеся от линии партии, даже в частных беседах, или читать и просматривать неавторизованные материалы в свободное время. Это напомнило запрет цинского советника Ли Сы на старинные книги и песни [8], однако теперь ученых хоронили другими способами. К примеру, Сюй Чжанжунь (р. 1962), профессор юриспруденции в престижном Университете Цинхуа и один из самых жестких критиков Си Цзиньпина, потерял работу, пенсионные накопления и свободу публиковать свои труды; ему был запрещен доступ к любым формам финансовой поддержки. Другие подверглись аресту, причем китайская судебная система фактически гарантирует арестованному тюремное заключение: 99 % тех, кому предъявили обвинение в преступлении, признаются виновными в судах КНР. Такого тоталитарного контроля над жизнью людей КПК не добивалась со времен культурной революции.
Чтобы помочь гражданам скрупулезно проанализировать хитросплетения учения Си Цзиньпина, «Жэньминь жибао» опубликовала полезный гид в виде визуально-смысловой карты
Главными угрозами для Китая Си Цзиньпин назвал вторжение, свержение и разделение [9]. Он также любит цитировать слова неоконфуцианского чиновника эпохи Сун Су Ши (известного как поэт Су Дунпо): «Из всех несчастий под небесами самое губительное – появление социальной стабильности, когда элементы нестабильности скрываются под поверхностью. Пассивно наблюдать за такой бедой, не пытаясь с ней бороться, – значит позволить ей разрастись до точки невозврата».
На ежегодных встречах Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая всегда присутствуют тибетцы, уйгуры и представители других народностей в ярких традиционных костюмах; однако государственная этническая политика становится все более принудительно ассимилятивной; она продвигает «китайскую» национальность, которая замещает этническую принадлежность. Приоритет путунхуа над местными языками в школах, постоянно растущий уровень миграции ханьцев, подавление религиозных практик и рост полицейского надзора, наблюдения и контроля заставляют Синьцзян, Тибет, Внутреннюю Монголию и другие регионы бурлить от недовольства[75].
Китайское правительство усилило свое военное присутствие, полицейский надзор и наблюдение в Синьцзяне после нескольких случаев насилия между уйгурами и ханьцами и нескольких изолированных террористических атак сторонников независимости для уйгуров. Начиная с 2017 года государство по некоторым сообщениям интернировало больше миллиона уйгуров, казахов и других мусульман в сотни концентрационных лагерей – за то, что они отращивали бороды, имели дома Коран или рожали слишком много детей. По доходящим до западных стран рассказам выживших или родственников задержанных, людей в лагерях пытают, морят голодом, отнимают у них детей, заставляют трудиться на тяжелых работах, проявляют не имеющую оправдания жестокость, заставляют их есть свинину и пить алкоголь и применяют к ним другие меры, которые, по словам правозащитников, приравниваются к культурному геноциду [10]. Тысячи мечетей и храмов разрушены или превращены в бары и магазины. Пекин описывает эти лагеря как «центры дерадикализации» и «школы профессиональной подготовки». Он опровергает все обвинения в злоупотреблениях и утверждает, что объем ВВП на душу населения в Синьцзяне (в 2018 году он в три раза превышал этот показатель в Индии) представляет собой свидетельство «защиты прав человека».
За десятилетие, прошедшее с 2009 года, более 100 тибетцев совершили акты самосожжения в знак протеста против проводимой политики, в том числе против отъема детей из семей. Далай-лама тоже использовал термин «культурный геноцид». В 2020 году новые правила запретили вывешивать молитвенные флаги – эта популярная религиозная практика придавала тибетскому пейзажу одну из самых характерных его черт.
Эти события все еще продолжаются; их корни слишком глубоко уходят в историю, чтобы можно было найти простое решение.
КПК под руководством Си Цзиньпина также пытается подавить и другие виды религиозных практик. К 2018 году еврейское сообщество в Кайфыне, которое некогда использовало слова с татуировки Юэ Фэя, чтобы объявить о своей верности Китаю, сократилось примерно до 500 человек, большинство из которых не соблюдает религиозные ритуалы. Правительственные агенты провели рейды по нескольким оставшимся центрам сообщества, срывая еврейские тексты и забрасывая грязью миквы (ритуальные резервуары с водой) [11]. Общим поводом для нападений на религиозных мусульман, евреев, тибетских буддистов, членов «непатриотических» (несанкционированных) христианских и католических церквей и представителей движения Фалуньгун были их реальные или предполагаемые связи с иностранными властями, государствами или организациями.
Еще одним «элементом нестабильности» остается Тайвань. В 2020 году президент Цай Инвэнь (р. 1956), представительница Демократической прогрессивной партии острова, выступающей против объединения с Китаем, с большим отрывом победила соперников и заняла кресло на второй срок. По результатам опросов рекордные 83,2 % населения считают себя тайванцами, только 5,3 % – китайцами[76] и 6,7 % – и теми и другими (остальные отказались отвечать) [12]. За время правления Си Цзиньпина КНР оказывала давление на страны, международные организации, авиалинии и корпорации, убеждая их изолировать Тайвань или присоединиться к мнению о том, что Тайвань – неотъемлемая часть Китая, и без конца повторяет давнюю угрозу взять остров силой.
В Гонконге растущее число нарушений правила «одна страна, две системы», в том числе похищения независимых издателей и книготорговцев, вызвало серию протестных движений[77]. В 2019 году кульминацией этих протестов стали самые массовые демонстрации за всю историю Гонконга; они произошли после того, как административный секретарь Кэрри Лам предложила принять закон об экстрадиции, по которому граждан Гонконга, нарушивших китайские законы, – например, агитаторов за демократию – можно будет отправлять на материк и судить там. Протестные лозунги, в числе которых звучало «Возвращение Гонконга – революция нашего времени!», и призывы к тройным забастовкам студентов, рабочих и бизнесменов (термин «тройная забастовка» использовали антиимпериалистические активисты в начале ХХ века) привели в ярость КПК, которая обвинила в волнениях иностранных агитаторов [13]. За семь месяцев протестов полиция применяла к протестующим оружие нелетального действия и боевые патроны, слезоточивый газ, перцовые аэрозоли и водяные пушки; в ответ порой летели коктейли Молотова и кирпичи. Гонконг не видел подобного насилия со времен протестов 1967 года. В конечном итоге Лам отозвала законопроект об экстрадиции, но в других требованиях протестующим было отказано, в том числе и в независимом расследовании жестоких действий полиции. В конце года на выборах в местные советы[78]