– Хорошо, я принимаю твой выбор. Прощай, Ульяна. Ахмед, – говорит ему что-то на своем языке, и мужчина, выслушав его, делает несколько шагов ко мне, хватает за предплечье и начинает тащить на выход из кабинета. Поворачиваю голову к Наилю, а тот принимается за какие-то документы, делая вид, что меня тут уже нет.
– Нет, – кричу, вырываясь из стального захвата этого амбала. – Нет, ты не можешь. Ты не смеешь так поступать со мной. Слышишь? – кричу так, что горло начинает болеть, а голос становится хриплым. – Я не вещь. Мерзавец… Ненавижу тебя… Ненавижу, отпусти, подонок, – царапаю его руку, до крови впиваясь в кожу, но он словно и не чувствует.
Град слез, убийственные удары сердца о ребра, пульс, бьющийся в ушах и напоследок потемнение в глазах… вот, что было со мной за эти пол минуты, пока я сражалась с этим скотом.
– Наиль… Наиль, я согласна, слышишь? Согласна… – кричу с надрывом, чувствуя свою погибель, беспомощность перед этой несправедливостью. Перед этим жестоким мужчиной.
Непонятная речь и меня тут же отпускают на пороге кабинета.
Падаю на пол, словно бездушная кукла, коей я и являлась в ту секунду, а что будет со мной потом, даже представить не могу.
– Как вы так можете? – шепчу свой вопрос, не понимая, не веря, что мужчина и правда способен на подобное.
Монстр, вот кто он.
– Обращайся ко мне на «ты». И ты не оставила выбора.
– Это у меня не было выбора.
– Он у тебя был, и ты выбрала неправильно.
– Если я такая грязная, по твоим словам, зачем тогда все это? Тем более есть та девушка, что танцевала вчера тут.
– А кто сказал, что я буду обращаться с тобой иначе, чем те двое? Я собираюсь трахать тебя, Ульяна. Просто иметь.
– Ублюдок, – шепчу еле слышно, потому что больно, не потому что он это говорит, а потому что больно от того, что все это несправедливо… – Ненавижу, мерзавец…скотина… Ты еще пожалеешь…
– Встань и подойди к столу.
«Да пошел ты…» – мысленно посылаю его, но не двигаюсь с места.
– Давай, сразу договоримся вот о чем: я говорю ты исполняешь, иначе…
– Иначе, что? Что? – кричу, глядя в его глаза.
– Договор отменяется. Или же будет наказание. Ты здесь, чтобы ублажать меня, будешь заниматься лишь этим. Теперь встань, – сталь в голосе, власть, холод, – и подойди сюда.
Медленно поднимаюсь и иду к нему. Как хорошо, что нас стол разделяет, иначе бы уже набросилась и расцарапала ему лицо.
– Ты противозачаточные принимаешь? Или, как ты обычно предохраняешься? Я хочу кончать в тебя.
«Что за идиот? Подожди, тебя сюрприз будет ждать!» – мысленно смеюсь.
– Я ничего не принимаю, и никак не предохраняюсь. Только, если кулаком по наглой роже. Устроит?
– Я просил не ломать комедию. Не хочешь отвечать, ладно. Завтра придет врач, осмотрит тебя, возьмет анализы и выпишет таблетки.
– Готовился? Или это обычная практика для тебя?
– Что именно? – смотрит сощурившись.
– Похищать девушек, которым ты неугоден и насиловать?
Пара секунд темного взгляда, и после он поднимается с кресла. Должна была вздрогнуть, но я этого не делаю, стою и жду. Пусть думает, что не боюсь.
Встает позади меня и хватает за волосы. Тянет назад и вбок, освобождая шею, левой рукой обнимает за живот, располагая раскрытую ладонь по всей его поверхности, настолько она огромная. Притягивает к себе вплотную.
Проходит носом по линии плеча, шеи, до линии роста волос, зарываясь в них чуть ли не лицом.
– Я никогда, – шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием, – не брал женщин силой, и ты не станешь первой. Я подожду, – сильный укус за мочку уха, – когда ты сама начнешь скулить в моих руках, прося пощады. Лишь тогда, ты получишь все, Ульяна.
– Ненавижу тебя… – шиплю ему в ответ. – Этого никогда не будет.
– Посмотрим. Ступай к себе и прими ароматную ванну, я приду к тебе вечером.
Отстраняется, но стоит так же недалеко.
– Да пошел ты, – шепчу так, чтобы ему мои слова чуть ли не показались, но он услышал их. Схватил за руку, когда я развернулась и хотела идти на выход, подальше от него.
– Аккуратней со словами, шармута. Я могу разозлиться.
Выдергиваю руку и ухожу.
– Мерзкий гад. Отвратительный подонок. Ненавижу. Презираю, – яростно матерю его, кружа по комнате взад-вперед.
Я не знаю, что мне делать. Сегодня он показал, что шуток просто не будет больше. Неужели отправил бы меня в бордель? Козел!
Я выиграла время до завтра, но что потом?
Не хочу даже думать о том, что он будет касаться меня. Особенно как тогда в его кабинете.
Это вообще ненормально! И что он имел ввиду, что он подождет?
Сажусь в кресло обхватив голову руками, склонившись над коленями.
Тихий стук в дверь и мое короткое «кто там?».
Но тишина в ответ.
Он ведь сказал, что вечером придет. Играется что ли?
Раздраженная подхожу и понимаю, что Наиль даже стучаться не стал бы, как и Рания. Может Муна?
Открываю дверь и застываю, увидев ту самую танцовщицу.
– Привет. Ты зачем ко мне?
Что-то отвечает, но я не понимаю ее вообще.
– Я не понимаю, слышишь? Я думала тут все на русском говорят. Это же вроде как важный пункт.
Смотрит на меня и молчит. Ну да, смысл говорить, если ничего не понятно.
Показываю на пузырьки в ее руках и показываю на себя, ощущая себя мистером Бином.
Кивает и улыбается.
– Энт жамилятон жидан (ты очень красивая).
Боже, вот что мне ей ответить? Но раз улыбается, значит не убивать пришла.
Пальцами показывает на себя потом на комнату.
– Войти? Туда?
Кивает.
Ладно.
Отхожу в сторону, пропуская внутрь не самую желанную гостью.
Почему-то меня отвращает мысль, что она спит с Наилем и улыбается мне.
Наблюдаю за тем, как она входит в ванную и включает воду.
Сыпет туда какие-то соли.
– Что ты делаешь? Разве тебе не противно от того, что ты готовишь тут все для другой?
Садится на угол ванной и смотрит на воду, которая медленно розовеет и по комнате разносится приятный цветочный аромат.
«Странная такая».
Через пару минут она начинает говорить на арабском… но ее голос… Мне не нужно было знать язык, она говорила о боли… она говорила о себе.
В тот момент, когда по ее щекам потекли слезы, я давно уже плакала сама, не знаю почему.
Она подняла глаза и посмотрела на меня, слегка улыбнувшись, так, что лишь уголки ее губ дрогнули и все.
Потом вновь поток абракадабры, которая закончилась именем «Адам».
– Адам?
Она покачала головой и опустила глаза.
– Май лав, Адам.
И тут меня понесло, стоило услышать английский язык. Мысленно поблагодарила маму, которая настаивала на полном его изучении.
– Так ты знаешь английский?
– Да. Я – американка.
– Боже, что ты тут забыла? Он тоже тебя похитил? Вот же больной…
– Что? Наиль? – смеется она. – Нет, ты ошибаешься на его счет. Он спас меня.
– Спас?
"От нормальной жизни что ли?"
Она вмиг становится не такой веселой и все прекращается разом.
– Это ароматная соль. Прими ванну и жди его, – встает и пытается уйти.
– Я хочу сбежать. Он не имеет права так со мной обращаться.
– Мужчины, бывают жестоки, – девушка вдруг задирает длинное платье оголяя ноги, которые были в мелких порезах, превратившиеся в кое где фиолетовые и белесые шрамы.
Закрываю рот рукой, чтобы не закричать.
– Я многое об этом знаю, но не он. Поверь я знаю, о чем говорю. Эта страна не милосердна, выйдешь за ворота – пропадешь на первом перекрестке.
– Это… это с тобой… тут…
– Нет, это было еще в Америке, но и тут многое уже произошло… после. Приступай, а я пойду.
Она выходит из комнаты и из спальни, а я сижу оглушенная тем, что сейчас успела увидеть и услышать.
Быстро снимаю все с себя и погружаюсь в ароматную воду.
Она теплая и похожа на бархат, окутывающий тело. Так мягко и так приятно.
Закрываю глаза и просто лежу.
«Как бы правильно истолковать ее слова? Если есть любимый мужчина, то она явно не питает чувств к Наилю, но что, если это ловушка. Я не могу доверять им».
Вот только внутри все протестует и не верит в подобное. Ее шрамы…
Сопоставить то, что она говорила про Наиля и то, что видела я не получается. Да и Мадина меня уверяла в его адекватности, тогда какого черта? Или я избранная?
«Знать бы еще, что меня сегодня ждет?»
Кажется, будто я провела в воде целый час. Пары от воды проникли и в мой организм расслабив настолько, что я не услышала и не почувствовала, как меня разглядывает этот наглец.
Лишь шорох одежды и слишком громкий вдох заставили меня открыть глаза.
Прикрываюсь, как могу и сажусь.
– Выйди отсюда, – срываюсь на крик.
Но гад лишь изгибает бровь, делая шаг вперед и опирается руками об угол ванны и наклоняется ко мне все ближе, а я вновь погружаюсь в воду, лишь бы подальше от него быть.
– Стесняешься?
– Не желаю показывать чужакам то, что им не принадлежит.
– Зря. Красивое тело.
– Вот и облизывайся за дверью.
– Я здесь не для того, чтобы уйти, – обходит ванну сбоку и садится на ее край посередине.
Мне кажется, что пульс так сильно стучит, что вот-вот от него волны пойдут.
– Выйди, Наиль.
Протягивает руку и касается моих мокрых волос. Отворачиваю голову прерывая этот контакт, но он продолжает водить пальцами по открывшейся ему щеке.
Невесомо, еле касаясь, словно сам боится прочувствовать мягкость кожи.
Спускается к шее и медленно достигает ключицы, спрятанной под водой.
– Не прикасайся, – твержу одно и тоже, задыхаясь от всего происходящего.
Смотрю на него и не вижу того мужчины, который совсем недавно хотел отправить меня в бордель.
Сейчас он так спокоен, так сосредоточен. Ощущение такое, будто ему нравится то, что он делает… я нравлюсь…
– Ла имкену (не могу), – не понимаю его слов, а он продолжает путь по моему плечу, вниз по руке, которая прикрывает грудь.