Прощаются ли они сегодня? Или быть может летят к своим дорогим и любимым людям.
А я?
А я, до сих пор в смешанных чувствах, и Наиль не помогает совсем.
– Держи, – вторгается в мой слух его голос.
Поворачиваюсь и смотрю в его глаза. В них будто пропасть… пустота… а где-то на дне этой бездны я вижу себя.
«Почему ты молчишь? Скажи мне хотя бы слово», – молю его мысленно, но не выходит.
– Останови, – срывается с моих губ.
– Что?
– Ну же… – почти плачу. – Останови меня. Прикажи мне, чтобы я осталась. Заставь…
– Нет, жамиля. Нет. Не в этот раз.
«Значит вот как? Так просто?»
– Ты должна уехать, Ульяна. Уезжай. Ты хотела свободы – она у тебя теперь есть, как и выбор. И если ты захочешь вернуться, то вернешься сама, поняв, что действительно хочешь этого. Оуса уаи да:каби нафси. (араб. – Или я сам тебя привезу назад).
– Это еще больней, чем было в начале, Наиль.
– Знаю… Ты хотела уехать. Тебе нужно это сделать, – говорит немного сломленным, тихим голосом.
– Но сейчас все могло измениться. Ты не думал? Ты же сам считал иначе совсем недавно.
– Я и сейчас готов заковать тебя в стальные цепи, но… Так будет правильно, – прикасается к моей щеке. – Ты и сама это знаешь.
– Почему ты всегда прав?
– Нет, девочка моя, я часто бываю неправ. Но сейчас, я как никогда считаю, что так должно быть.
Глаза застилают слезы, и первая срывается с ресниц, а вторую ловит Наиль и растирает ее по моей щеке.
– Не стоит. Все образуется. Вот увидишь, – улыбается, а я хочу его обнять, крепко, сильно, чтобы не дышать.
– А ты? Тебе тоже нужно время?
– И мне. Мне тоже есть, о чем подумать. Поверь. Но каждая мысль будет о тебе.
Раздается громкий женский голос, оповещающий о том, что начинается посадка и я тут же осознаю реальность происходящего и сердце колотится так, словно сейчас разорвется от боли и тоски, что впитывались в него, как в губку.
Стою посреди огромной пустоты, в которой растворяется мое вчера, сегодня, завтра и я сама растворяюсь. Пытаюсь поверить в то, что происходящее правда, но выходит откровенно паршиво.
– Наиль, – хватаю его за рубашку, и он тут же притягивает меня к себе обнимая, хотя этого лучше не делать на людях.
– Я обещаю, что все будет хорошо, Ульяна. Обещаю тебе.
А после тихо очень добавляет, но я все равно слышу: «Ана ухИббуки» (я люблю тебя – араб.).
– Что? Я не понимаю, – отстраняется, мазнув губами по моей щеке.
– Потом поймешь, или скажу как-нибудь, – улыбается и отпускает. – Ступай, жамиля.
Хочу сказать… хочу так много сказать ему, но молчу и делаю шаг назад, не пытаясь стереть слезы, а он стоит.
Отдаляюсь от мужчины, который немыслимым образом все больше притягивал меня к себе.
Десять шагов… двадцать, стойка регистрации… последний взгляд на него и душа в лохмотья… присыпанная пеплом спокойствия, сгоревшего только что, за чертой, которую я преступила только что.
Сажусь на свое место стирая горькие слезы, глотая обиду и ощущение потери.
«Он отпустил меня? Навсегда? Или это я ушла? Я не понимаю!»
– Я больше ничего не понимаю, – прошептал и закрыла глаза.
Прилетела в Россию уже под вечер.
Не знаю, что я хотела почувствовать, когда ступлю на родную землю, но не почувствовала ровным счетом ничего.
Наоборот, будто разделила свою жизнь, на до и после.
Видела иные цвета, иные запахи и все не то…
В кошельке было достаточно денег, потому что попробовала купить себе батончик и карта оказалась заблокирована.
Поймала такси и назвала адрес.
Глава 33
Улицы сменялись одна за другой, и я все ближе подъезжала к дому. Меня било нервной судорогой.
Что они скажут?
Ждали?
Помнят?
Вновь поворот и я вижу знакомый кованный забор и крышу нашего дома.
Дом. Так ли это до сих пор?
Вновь вспомнила о нем и на глазах выступили слезы. Я бы хотела, чтобы сейчас он был рядом и держал за руку. Именно он…
Сердце все чаще стало отбивать удары по мере приближения, а громкое: «Приехали» разом оборвало все мысли и эмоции.
Заплатила мужчине и вылезла из автомобиля.
Ноги не слушались, но я упрямо шла вперед.
«Мне придется это сделать. А им придется объясниться».
Вошла в ворота сразу заметив включенный свет, сочащийся сквозь плотные шторы.
«Мой дом, который веет холодом».
Как бы я не хотела себя накручивать у меня не получается оставаться спокойной.
Крыльцо… пара ступеней, и я касаюсь ручки входной двери.
Открываю ее и вхожу, а передо мной стоит… я. Я?
Точнее… просто мое отражение… Те же глаза, то же лицо, но не отражение, а человек…
Открываю рот и громко кричу, проваливаясь в темноту, повалившись на закрытую мной только что дверь.
Прихожу в сознание ощущая себя на мягкой постели.
Начинаю улыбаться, потому что мой отъезд кажется сном, и я все еще рядом с Наилем, но когда открываю глаза, то вижу не то, что видела последний месяц.
Стены, потолок, запах, атмосфера… ощущение пустоты…
– Ульяна, – всхлипывает рядом мама и бросается мне на шею обнимая и целуя. – Девочка моя.
Поднимаю руки и обнимаю ее в ответ.
Я скучала по ней… Очень… Но сейчас, во мне буря эмоций и какая из них счастье от встречи я пока не знаю.
Заглядываю ей за спину и вижу папу с печальным видом.
– Пап?
Он садится возле мамы в моих ногах и гладит мои ладони, обнимающие маму.
– Здравствуй, дочка.
– Привет, – улыбаюсь ему.
Вспоминаю о том, что видела перед обмороком.
– Где? Я видела мам… – становится страшно, что я с ума сошла, но это не было видением. – Я видела девушку, которая… Кто это?
Она садится прямо и не смотрит на меня, а по щеке у нее скатывается слеза.
– Милая, давай ты немного отдохнешь и потом, мы все обсудим. Есть кое-что, что мы хотели рассказать, но прежде нам с папой стоит извиниться перед тобой и с чего начать я пока даже не знаю.
Сразу возникло желание кричать и требовать ответы, но мне и правда нужно успокоиться, даже несмотря на то, что меня распирает любопытство и желание со всем скорее разобраться. Быть может, и им самим требуется время, ведь то, что я услышу меня однозначно не порадует.
– Ладно, тогда я бы хотела принять душ и поесть. Поздно уже да?
– Почти два ночи.
– Тогда поговорим обо всем с утра.
– Хорошо, – улыбается по-доброму, но у меня с трудом получается сделать это в ответ, и я не знаю почему. – Может тебе требуется врач? Ты не упала конечно и не ударилась, но…
– Все в порядке. Я в норме.
– Тогда мы пойдем.
Киваю и жду, когда они выйдет, а после встаю с кровати и прохожусь по комнате.
Любимые и привычные вещи не вызывают особый трепет, во мне говорит обида и боль.
Беру чистое полотенце из шкафа, одежду и направляюсь в ванную.
Под горячими струями я замечаю, что моя грудь стала еще больше. Не как обычно перед месячными, гораздо больше. Ощущение такое, будто они надутые и хочется их почесать. Я не гинеколог и подобные вещи не изучала, но даже тот факт, что подобное со мной впервые уже наталкивает на мысль о том, что это не норма для обычного состояния организма.
В одном белье подхожу к зеркалу и смотрю на себя. представляю себя с округлившимся животом и почему-то это вызывает во мне улыбку. Искреннюю и счастливую. И плевала я на общество и их правила. Они не смеют решать за меня.
Спускаюсь вниз, мама уже накрыла на стол, потому что Иру я тут не вижу.
– Спасибо.
– Кушай дочка. Смотрю ты немного поправилась.
– Не знаю. Видимо да. Штаны налезли тяжеловато на самом деле.
– Ну ничего, быстро придешь в форму.
Почему-то я не знала, что ей ответить. Просто смотрела на нее и все.
По всей видимости мама ощущала себя так же. Только во мне говорила обида и непонимание, а в ней грусть и стыд. Я их видела.
– Как ты, мам?
– Я…Я хорошо. Да. Хорошо, – опустила глаза и стала теребить какой-то брелок в руках.
Ладно. Завтра. Взяла ложку и стала есть.
Разошлись бы без долгих объятий, обе держали определенную дистанцию.
Меня разрывала изнутри вся эта ситуация и я очень боялась ту самую правду вообще знать.
Перед сном, я долго лежала с закрытыми глазами и видела лишь его образ. Наиль не отпускал меня, мой разум. Все время был словно рядом со мной, и меня печалило, что это лишь желание. Мне не хватает его объятий и его присутствия за моей спиной.
Воспоминания лечили, давали ощущение, что, между нами, лишь пауза.
Утро наступило так быстро, что выспаться я просто не успела, но проснувшись сон уже не шел. В доме стояла гулкая тишина, даже я бы сказала звенящая.
Медленно прошла в гостиную на первом этаже и услышала шепот.
Мама с папой взвинченные что-то обсуждали, и она периодически всхлипывала.
Дала о себе знать издалека, чтобы она успела сделать вид, что все хорошо.
– Доброе утро, доченька.
– Доброе утро, – подошла как обычно поцеловала их обоих, и мы втроем пошли на кухню, а там моя любимая Ира.
– Уля-я-я, – протянула она и заплакав потянулась обнимать меня. – Как же я скучала девочка моя.
– Здравствуйте, теть Ир. Я тоже, очень скучала.
– Мне как сказали, что ты дома, так я с утра напекла твоих любимых лакомств. Посмотри только, – отпускает меня и указывает на стол с булочками и кремом, кокосовым печеньем, вареньем, которое я просто обожаю, и она делает его правда сама для меня, и еще куча всего.
– Ого, я, конечно, голодна, но все съесть не смогу, – смеюсь, взяв печеньку.
– Да я вижу. Признавайся, кто тебя так откормил. И щеки такие кругленькие. Девочка моя, – вновь обнимает меня и целует.
Наливает кофе, от которого я впервые отказываюсь. Пока не буду знать точно, лучше не рисковать.
– Ой, а можно теплого молока?
Вся семья смотрит с выпученными глазами.
– Ну что? Сегодня как-то без кофе.