Обрадованный, далее он вместе с ручьём, стремительно проскакав по камням, вдруг вылился в ослепительно голубой простор. Этот голубой простор назывался морем. Резвые, шаловливые волны приняли его в свои объятия и стали перебрасывать друг другу, и он, сверкая и резвясь, радостно скользил по ним. Не успел светик ещё наиграться с волнами, как, незаметно подплывшая медуза, в одно мгновение проглотила его. Сперва он испугался, но тут же страх исчез, потому что он увидел, что медуза прозрачная, как морская волна, и внутри неё можно всё видеть и также хорошо светиться. Но вот медузу волной забросило на берег, где она расшиблась о камни. На берегу грелась на солнышке яшмовая ящерица. Она увидела, что перед ней что-то мелькнуло, и моментально поймала частицу медузы, подумав, что это стрекоза. Поймала и проглотила. Тут уж светик не на шутку перепугался: темно, тесно, душно, ни выхода, ни просвета. «Здесь я погибну!» − ахнул он. Разве свет может быть внутри ящерицы? Но присмотревшись в темноте, он увидел множество едва заметно мерцающих точек. Оказывается, тело ящерицы в каждой своей клеточке имеет свет, правда, очень слабый. Светику захотелось поговорить с этими свечениями. Голоса их были чуть слышны. Но когда он стал вслушиваться, то понял, что они, мигая и волнуясь, что-то ему рассказывают. Светик узнал, что они так же, как и он, разными путями попали в тело ящерицы, сдружились, несмотря на своё разноцветье − и теперь отдают ящерице свой свет. Благодаря этому она может бегать и резвиться. «Не беда, что нас проглотила ящерица − это дело поправимо, и может мы ещё выберемся из неё», − подумал светик. «Главное помогать друг другу, не ссориться и любить всё живое − тогда никто и не погибнет».
Всё живое наполнено живым светом: поэтому и животные, и растения сияют внутри незаметным снаружи свечением, словно маленькие дворцы света. Свет продолжается и живёт в живых существах (медузах, ящерицах, акациях), играет и переливается в их жилках и клетках, звучит и поёт, не угасая ни днём, ни ночью. А темень-тьма всегда тут, рядом − помни это и не спи!
В самом деле, сколько можно спать? Венчик открыл глаза и увидел перед собой папу, маму и Алёнку. Обрадовавшись, он вскочил, подбежал к ним и рассказал о своём дворце и о своём необыкновенном сне.
Между тем надвигалась ночь. Светики начали блекнуть и тревожно моргать, а некоторые даже гаснуть. Да и сам дворец стал меркнуть и разрушаться. Тьма ночи надвигалась на дворец, как непонятная, беспроглядно-тоскливая сила. Венчику и его родителям стало так грустно, как это бывает перед заходом солнца, когда сознаёшь, что день кончается − и его больше никогда не будет. И они решили не сдаваться наступающей тьме, дать ей бой и спасти дворец.
Папа быстро яркими красками нарисовал дворец на большом полотне, чтобы светикам было легче находить свои места, когда тьма выбивала их из дворца. Однако с каждым мгновением дневного света становилось всё меньше и меньше − и дворец угасал на глазах.
Тогда на защиту дворца встала вся световая природа. Месяц с усердием стал посылать ему на помощь свои бледно-жёлтые лучи; и далекие звёзды не были безучастны − каждая дала по лучику своего алмазного свечения; даже маленькие светлячки старались подсветить своим таинственным свечением. И всё же этого было недостаточно.
Тогда Венчик и Алёнка стали подхватывать все лучики уходящего дня и выстраивать из них световые дорожки к солнцу, скрывшемуся за горизонтом. Им хотелось, чтобы солнечные лучи, как-то изгибаясь, пробежали по этим светящимся дорожкам ко дворцу и насытили его светом. И вот по морю, по горам, по облакам протянулись от солнца ко дворцу сверкающие дорожки. А солнце уходило всё дальше и дальше. Но дети не унывали.
Ночь была трудная − долго шла борьба за каждый проблеск света, подчас казалось, что ночная темень победит. Когда же наконец подошло утро, все увидели, что дворец почти на треть разрушен, но всё же выстоял! Свет победил тьму! Лучи утреннего солнца помогли восстановить дворец в прежней его красе и великолепии. И вновь все увидели, какое чудо этот дворец: каждый его светик источал цвет, благоухание и музыку того цветка, полянки или ручейка, откуда взял его Венчик. Божественная симфония красок, звуков, запахов звучала в нём. Это был какой-то невиданный праздник.
Вдруг музыка прекратилась, все звуки и движения стихли − и в то же мгновение на самом верху дворца, на кончике шпиля, загорелась яркая звёздочка. Она переливалась всеми цветами радуги, а над ней было золотисто-оранжевое сияние в виде короны. Да, это был Светло-Оранжич. Вот он сверкнул длинным лиловым лучиком, затем зелёным, третьим золотистым − и тут все услышали:
− Благодарю Вас, прекрасные мои друзья, что вы не бросили нас в беде. По Божьей милости с этого дня дворцу свыше дан ангел-хранитель, который будет денно и нощно следить за его сохранностью. Теперь он уже не будет разрушаться с наступлением ночи. Слава Богу! Благодарение всем! Милости просим к нам! − сказав это, Светло-Оранжич исчез.
− Замечательно! − сказал папа. − Давайте назовём это чудо − Дворцом Творчества, чтобы в нём каждый мог творить всё самое лучшее и прекрасное, на что только способен. А чтобы наполниться этим божьим светом творчества, всем ещё надо много потрудиться. Ох как много!
− Я так и знал, − сказал Венчик, − что папа угадает мои мысли и скажет то, о чём я и думал. − И он крепко-крепко, изо всех сил обнял папу за шею и прижался своей вихрастой головой к его голове.
1999–2003 год
Маша-Мария
Живёт на белом свете девочка, девочка Маша. Не за горами, не за морями − в самом хорошем месте: в родном доме с мамой и папой. Есть у неё и братишки: старше и младше её. Да не о них сказ.
Когда она была маленькой, годиков трёх, привели её в церковь. Народу в церкви много, но Маша крепко держалась за мамину руку и не боялась потеряться. Вышел батюшка со святой чашей причащать, вместе с другими подошла к нему и Маша. Перед причастием батюшка спросил её имя.
− Маша − сказала она.
− Значит, ты Мария, − поправил её батюшка.
− Да, − согласилась Маша, − Маша-Мария.
− Причащается отроковица Маша-Мария, − сказал батюшка и улыбнулся. С тех пор, причащаясь, она называла себя Машей-Марией.
Растёт Маша, хорошеет. Помогает маме по хозяйству, ухаживает за младшим братиком, слушает сказки и сама учится читать.
Была у них в саду старенькая груша. Жила она тихонечко в углу сада и никому не жаловалась на свои боли и обиды. (А они у деревьев тоже бывают.) И всё же ей было грустно, что все о ней забыли. Однажды осенней порою Маша заметила, как с её обнажённых ветвей, словно безутешные слёзы падают капли. Из-за росы ли это было или от чего-то другого, да только Маше вдруг очень жалко стало старушку грушу. И она принялась заботливо ухаживать за нею. И надо же, груша ожила − и на следующий год принесла богатый урожай.
По соседству с ними жил одинокий пожилой рыбак. Как-то проходя мимо их сада, он пленился чудным ароматом груш − и захотел купить этих чудесных плодов. Мама ответила, что груша машина, у неё и спрашивайте. «Мне не жалко», − сказала Маша, − «пусть наберёт сколько хочет бесплатно!» − и подвела его к груше: «Берите сколько надо». Подошёл он к дереву, а нагнуться за грушами, лежавшими на траве, и не может: очень болела у него спина. Опустился он на колени и начал медленно собирать ароматные плоды. Маша увидела такое дело, подбежала и быстро-быстро, как белочка, помогла ему набрать полное ведро груш. Это тронуло его и, забыв о боли в спине, он взял Машу на руки, поднялся во весь свой большой рост и сказал:
− Такой усердной помощницы я ещё не встречал. Ты рыбку любишь?
− Да, − ответила Маша.
− Тогда всякий раз, как наловлю, буду приносить тебе рыбку. С тех пор так и повелось: после рыбалки он угощал её рыбой.
Был с Машей такой случай. Пошла она как-то с младшим братиком, тётей и крёстным прогуляться к реке. На реке они увидели новые острова, поросшие кустарником, множество песчаных отмелей, заиленные заводи. Раньше река была полноводной и могучей. Вид высыхающей реки вызвал у Маши острую жалость. Ей подумалось: «уж не исчезнет ли совсем её родная реченька». Грустные они побрели домой. Поднимаясь по косогору, крёстный запнулся за что-то своими больными ногами и едва не скатился вниз. Мгновенно Маша бросилась к нему, схватила за руку и изо всех своих детских силёнок потащила наверх. Потрясающе! Но эта малышка вытащила таки большого дядю! Все были удивлены.
Это была только присказка. Главный же сказ впереди.
Пошла Маша однажды в лес: захотелось ей голубики. Ягода эта нежная, вкусная, да не часто попадается. Ходила Маша по лесу, ходила, забрела в самые дебри, а голубики всё нет. Дремучий чёрный лес что-то ворчал; топкое болото о чём-то всхлипывало; сумрачные горы преградили ей путь… Попыталась она отыскать дорогу домой, да поняла, что заблудилась, и ей стало страшно.
− Ой! Хоть бы кто-нибудь помог! − в отчаянии вздохнула Маша и стала молиться. В какой-то момент она вдруг почувствовала, что стало тихо-тихо, и в этой тишине послышался какой-то шорох, словно мышка зашуршала. Глянула Маша по сторонам − а у высоченной развесистой ели на пенёчке сидит дедуля и с доброй улыбкой манит её рукой. Ободренная его улыбкой, Маша без страха подошла к нему и спросила:
− Дедуля, вы тоже заблудились?
− Нет, разлюбезное дитя моё. А вот скажи мне, как это ты так далеко забрела?! − спросил он её.
− Да вот, дедуля, хотела набрать голубики для мамы и братиков, да и заблудилась, − всхлипнув, ответила она.
− Экая незадача! − крякнул старичок. − Ну да ничего, я тебе помогу. Кто делает добро − тот не пропадает. Ты девочка добрая, а это главное, − старичок призадумался.
− Захотелось мне тебя чем-то порадовать. Вот что мы пожалуй сделаем: отправимся в небольшое путешествие, а потом я верну тебя домой.
− В какое путешествие? − насторожилась Маша.
− А вот сейчас узнаешь, − загадочно улыбнулся старичок. Он встал и сказал какие-то особенные слова. Маша разобрала только: «Благослови Боже!»