точки на лице и шее. И Ясноокий стал поправляться.
Когда зрение наконец к нему вернулось, и он открыл глаза − первым он увидел прекрасное лицо девушки, заботливо наклонившейся над ним. От смущения он зажмурился.
− Нет, теперь уж я не позволю тебе закрывать глаза, − сказала она. − Зря что ли я старалась! Смотри на меня! Ты видишь?
− Ещё как вижу! − преодолев смущение, ответил он и вдруг взял её за руку и, растроганный, поцеловал её добрые пальчики, лечившие его.
С этого дня они подружились.
Однажды, гуляя в поле за деревней, они взошли на какую-то горку. От простора захватывало дух: леса, поля, деревеньки, речки − чудесные дали открылись пред ними. «Вот бы взлететь», − одновременно подумали они и, как при полётах во сне, сделали усилие, чтобы взлететь. И вдруг действительно оторвались от земли и взмыли вверх. На этот раз не ангел, а какая-то другая добрая сила несла их к неведомой цели. Пролетая над деревней, они увидели, как жизнелюбивая, голубушка груша радостно шевельнула им своей макушкой, как на полях трудились люди, и как на озере утки удивлённо посмотрели на них. Это было так радостно, что им захотелось облететь всю Землю. Таинственный гул, доносившийся из-под земли, сопровождал их. Но был он скорее торжествующим, нежели грозным.
Вдали показалось золотистое зарево, которое разгоралось всё ярче и ярче. Оно манило и притягивало наших путешественников. Неподалёку от цели Земфи вдруг стала падать. Но Ясноокий тотчас подхватил её, и они благополучно долетели до золотосиянного города. «Нет, теперь нас так просто не возьмёшь, знаем ваши штучки! Теперь нас двое, и Земля за нас − мы победим!», − сказал он кому-то.
На улицах было много народа. Это несколько смутило наших путешественников. И они решили приземлиться где-нибудь в тихом местечке. Вдруг откуда-то повеяло такой свежестью, будто весной дохнуло.
− Яснушка! Что это? Откуда? − удивилась Земфи. − Смотри, садик! Да такой весёленький, такой родненький, как будто я уже была здесь, − продолжала Земфи и указала на цветущие купы деревьев.
− Здесь и спустимся, − сказал Ясноокий. И они приземлились в садике.
− Как у дедушки моего!.. Когда я была маленькой, − радовалась Земфи. Едва она сказала это, как их обступили люди, красивые и приветливые.
− С прибытием! Мы с самого начала следили за вашим полётом, − с застенчивой улыбкой сказал юноша в спортивном костюме, − и переживали, ведь мы праправнуки ваши! Как это вы решились на такое «путешествие»?
− Как-то само получилось, − ответила Земфи, − нахлынула радостность − и захотелось полететь, поделиться радостью с кем-нибудь. Вот и полетели… А как оказались здесь − и сами не знаем.
− Чудеса! Я так и думал: весеннесть привела вас, − воскликнул юноша.
− А как называется ваша страна? Не царством ли ангелов? − спросил Ясноокий. − И почему вы называете себя праправнуками нашими?
− Сколько вопросов! Ну что ж, отвечу, − улыбнулся юноша. − Произошло чудо! Вы попали в будущую Россию, которая «придёт» к вам лет через двести. А мы уже живём в ней, в Святой Руси, о которой вы пока ещё только мечтаете. Святорусы мы.
− Значит, мы попали в новую эпоху, − удивился Ясноокий.
− Да, это так, − вновь добродушно улыбнулся юноша.
− И понимаем друг друга! И чувствуем вас, как родных… − продолжал удивляться Ясноокий. − Но мы действительно родня! И Святая Русь наша − всё та же Россия. Дивьё! − изумился Ясноокий.
− Дивьё у вас, ваша грушенька! Мало кто так борется за жизнь, как она. Мы её любим. А как Земля её любит, − радовался юноша.
− И общаетесь с нею? − спросила Земфи.
− Да, мы знаем язык растений. И общаемся.
− А на другие планеты вы летаете? − любопытствовал Ясноокий.
− Изучаем их, неприютные они. В основном на Луну и летаем. Но не это главное. Главное в том, что Россия стала Святой, и называется теперь Святоруссией. А как радуется этому наша Земля! Ведь Христос и её любит. И облечётся она в Его животворное Слово! И уже скоро. И мы все вместе готовимся к Его Великому Пришествию. Вот что главное! Передайте это современникам вашим.
− Как же не передать этакую радость! И пусть наша радость соединиться с вашей! − расчувствовался Ясноокий.
Вдруг стало тихо-тихо − и сквозь приглушённый таинственный гул донёсся голос самой матушки Земли: «И мою радость не забудьте соединить с вашей. И я хочу быть с вами − хорошо быть вместе!»
− Виват! − крикнули все, − Земля тоже с нами!
Время пролетело незаметно, надо было возвращаться.
− Как ни грустно, но нам пора домой, − сказал Ясноокий. − Долго отсутствовать нельзя: ведь мы дети своего времени.
− Да, каждый должен жить в своём времени, − погрустнев, согласился юноша. И обняв, благословил их в обратный путь.
7 ноября 2015 − 16 ноября 2016
22 декабря 2018 − второй вариант
Неслучайные мысли о тайне детства
15/3/1994. Слёзы дождя на окне тотчас высохли под явившимся солнцем, как вскоре у ребёнка, приласканного матерью.
3/6/1994. Берёзы стоят высокие, они оторвались своими вершинами от земли и, кажется, достигли неба. И хочется спросить их снизу: «Что вы чувствуете там, в небе?»
Так в детстве мне думалось, что папа с высоты своего большого роста видит что-то своё большое, взрослое и особенное.
24/6/1994. Вспомнилось детство. Моя вписанность в мир. В его Единство. Моя вечная связь с ним, с его порядком.
И в этой моей вечности: мать, отец, чреда ночи и дня, комната наша, лес-природа, море, горы… И всё это как в единой чаше соединяется в моей душе, как нечто вечное, никуда не исчезающее и таинственным образом единствующее в непостижимости, уходящее к чему-то бесконечному, могучему, вызывающему благоговение и трепет.
А вот малейший раздор матери с отцом ли, моё какое-то несогласие сразу ставят под угрозу уничтожения этого Единства. По крайней мере во мне самом и в моём мире, от которого зависит всё моё существование.
16/1/1995. Мини-сказка о трамвайчике.
Сначала вселенская безутешность. Далее − молитва. И всё обрадовалось, всё взвеселилось: фонари заиграли лучиками, снежинки вспорхнули, ветви обрисовались, трамвай, высунув красный язычок, старательно длил свой путь, заполняя своим движением место в общей картине − он стремился наилучшим образом исполнить самую важную для него роль, роль трамвая. Ведь без него улица была бы пустынна, и фонарям не для кого было бы светить, и снегу не перед кем было бы хвастаться своей способностью смягчать самые неприглядные звуки, придавая и трамваю мягкое, плавное скольжение, уподобляя его ночной, светящейся фее. И небо трогательно зависало над улицей, временами шутливо касаясь вершин деревьев. Разве этот фонарь не хочет быть? Как старательно он освещает снег, каждую веточку, каждый проводок. И трамвай стремится быть; движение − это его бытие.
Когда я вижу и ощущаю, как радуются каждому мгновению бытия все вещи вокруг меня и вдали, как они стремятся быть − я тоже радуюсь, радуюсь им, радуюсь жизни, и тогда воспринимаю всё это разрозненное бытие как целое, как единый мир, как единый органный вздох чего-то удивительного, непередаваемого, прекрасного, вселенского… И сам себя ощущаю удивительно целостным.
3/12/2001. Сила детства.
Детство обладает могучей энергией жизни. Оно же выстраивает, прокладывает дорогу в вечность. Жизнь уходит впустую, если всё новые и новые контуры-петли её осознания и восприятия не замыкаются на детском ядре жизни; не возвращаются к нему, не вспоминают его на каждом данном этапе, и не связывают последнее с первым! В каждом новом этапе жизни надо находить частицу своего детства, узнавать его в любом новом обличье.
То и крепко, сильно и памятно, что создаёт живую ткань жизни и сознания, что восходит к детским святым впечатлениям и возвращается вспять, и создаёт вечное детство − твою Вечность.
30/9/1995. Дети.
Они так любят тайны, которые могуче действуют на их воображение, толкают их на поиск, дерзания, подвиги, неусыпные труды. Тайна мира, природы, каждой вещи − каким энтузиазмом, устремлённостью, пламенем, эти тайны наполняют маленького человечка. Конечно, и воля, и энергия, и тому подобное − всё это тоже необходимо для поиска и движения. Но вот жажда постижения тайны − решающее условие. Вещь без тайны − скорлупка после вылупившегося цыплёнка.
4/9/2005. Золотое сознание − это когда первая осенняя грустинка в солнечный тёплый и благословенный сентябрьский день; когда в сознании твоём всплывает такое же золотисто-тихое твоих лучших ранних дней, дней юности, и соединяется с твоим сейчас, и твоё сознание благоденствует, блаженствует и везде, и всё тебе хорошо.