е состояние может придти в старости. Однако сам я слишком редко встречался с действительно мудрыми людьми, чтобы судить об этом, хотя, кто знает, быть может я попросту недостаточно мудр, чтобы заметить мудреца.
Я не утверждаю, что недостаток здоровья не позволяет пожилым людям обретать мудрость. Фактором, который, на мой взгляд, действительно снижает подобные способности, по крайней мере, те из них, что могут приносить заметную пользу окружающим людям, является изоляция. Старики постепенно теряют контакт с современными коллективными сознательным и бессознательным. Можно выразить эту мысль в более привлекательной форме: чем старше становится человек, тем ощутимее оказывается давление коллективного бессознательного. Например, людям, имеющим отношение к индустрии моды и рекламы, приходится с возрастом проявлять все больше настойчивости для того, чтобы не потерять связь с коллективными сознательным и бессознательным своего времени, поскольку от этого зависит их профессиональный успех. Именно поэтому в данных отраслях первенство всегда принадлежит молодым людям. В противном случае, представители подобных профессий стремятся по возможности долго сохранять в себе дух молодости, вести себя по-юношески, ибо свою продукцию они адресуют современному миру. Их одежда, реклама и другие товары должны понравиться современному человеку, ведущему активный образ жизни. То же самое относится к политикам, ученым, техническим специалистам, доцентам, врачам и т. д. Для того чтобы быть полезными обществу, всем им необходимо держать руку на пульсе современности.
Старение — состояние, полярное вышеописанному. Пожилой человек медленно, но верно превращается в анахронизм или теряет связь с действительностью, поскольку мыслит образами прошлого. Чем старше мы становимся, тем чаще мы оглядываемся назад. Пожилым людям есть что рассказать, однако их мнения интересны только с исторической точки зрения. Они — комментарий к прошедшему. Так обстоит дело не только в рекламной индустрии, но и в науке, экономике, философии и промышленности. Несмотря на то что художникам, по всей видимости, это не угрожает, для психологов изоляция — проблема весьма актуальная.
Сами пожилые люди, разумеется, не замечают того, что они теряют контакт с коллективными сознательным и бессознательным; на их взгляд, неправильно ориентируются в ситуации как раз молодые люди. Как часто приходится слышать от пожилых профессоров жалобы на то, что студенты распустились. Сейчас популярна идея того, что мы живем во времена всеобщей неуверенности, однако больше всех страдают от этого пожилые люди; не уверенные в том, что они правильно оценивают современную ситуацию, старики могли бы повторить слова императора Вильгельма II: «Я уже больше не понимаю мир». Коллективные ценности, представления и образы пожилых людей относятся к прошлому; сорок лет назад эти представления доминировали в обществе, но в сознании старика с тех пор ничего не изменилось.
Индивиды и человечество руководимы определенными коллективными мифологиями, образами, которые переживают метаморфозы от поколения к поколению. Новые мифологии не хуже и не лучше своих предшественниц, однако они другие. Например, восприятие сексуальности, мифология отношений между мужчиной и женщиной и представление о роли женщины в общественной жизни коренным образом изменились за последние двадцать-трид-цать лет и уж совсем не похожи на мнения, бытовавшие в те времена, когда я был молод. Приложив массу усилий и доброй воли, я могу умозрительно согласиться с современной мифологией, но глубоко ее понять мне не удастся, она мне чужда. Идеи Юнга относительно женского начала весьма интересны, однако на них оказала значительное влияние викторианская мораль. Они способны стимулировать мысль, но современными такие представления, как уподобление женского начала началу пассивному или эротическому, не назовешь.
Резюмируя эту мысль, можно сказать, что опыт стариков не гарантирует мудрость и стремительная индивидуаций не является прерогативой старости. Пожилые люди теряют контакт с коллективным бессознательным, не могут угадать современные тенденции, мифологии, а кроме того испытывают недостаток физического и психического здоровья, теряют способности к запоминанию и ощущают эмоциональную лабильность.
Я уже писал о том, что мне редко приходилось встречать мудрых людей. Мудрость — не синоним старости. Однако подозреваю, что многие шестидесятилетние читатели будут ссылаться на мои же слова о том, что мудрость может прийти в старости. Хочу задать им встречный вопрос: в действительности ли пожилые люди мудрее остальных? Я не знаю ни одного исследования, которое подтвердило бы превосходство стариков над молодежью. Не существует и «теста на мудрость», поскольку последняя не поддается точному определению. Тестовые методы позволяют обнаружить удовлетворенность, жизнерадостность, депрессивные качества, оценить способности, выявить стресс. Но как быть с мудростью?
Мифологический образ мудрого старца или пожилой женщины несомненно прекрасен, однако ни специальная литература, ни научные доклады, которые я изучил, приступая к этой книге, не предоставляют никаких доказательств существования мудрых старцев. Согласно исследованиям, особенность старости заключается не в мудрости, а в недостатке психического и физического здоровья, в жизненном кризисе, в потере связи с коллективным бессознательным и, наконец, в смерти. И если образ мудрого старца отличается привлекательностью, то вышеупомянутые черты пожилого возраста вызывают ужас. Образы архетипа сенекса страшны, в отличие от символов детского архетипа, олицетворяющих все новое, творческое, обнадеживающее, развивающееся, иначе говоря,— будущее. Что же касается старости, то в ней все безнадежно. Пожилые люди увядают, у них нет будущего. Несмотря на это мифологема мудрого старца не исчезает, и неспроста. В данном случае важны мотивы возникновения подобной мифологемы. Согласно К.Г. Юнгу, существует архетип мудрого старца, хотя в большинстве мифологий он нашел лишь слабое отражение. Тем не менее «мудрый старец» — это не изобретение К. Г. Юнга. Что-то скрывается заданным образом. Должны существовать причины всеобщей любви и повсеместного интереса к архетипу мудрого старца. Учитывая то обстоятельство, что мифам свойственны патологии, правильно ли будет предположить, что интересующая нас мифологема тенденциозна или страдает другим недостатком?
Последний период жизни пугает нас, поскольку смириться со старостью значит привыкнуть к мысли о том, что тело и душа разлагаются, а впереди только новые болезни и смерть. Это нелегко. Человеку чаще всего трудно взглянуть прямо в глаза реальности. Психологи же предпринимают одну за другой попытки выяснить, каков механизм сопротивления перед действительностью. Фрейд говорил в этой связи о вытеснении. Он полагал, что действительность как бы отодвигается в сторону, а затем вытесняется в подсознание. Согласно Фрейду, выражением подлинных событий являются сновидения, поскольку в них реализуются подавленные желания. По мнению А. Адлера, любой человек пытается компенсировать свою неполноценность, в том числе физическую, поскольку хочет избежать страданий. Например, дети, не обладающие врожденными атлетическими способностями, часто стремятся блистать в спорте. Всем известны политики, готовые пообещать все что угодно, лишь бы усыпить бдительность своих избирателей. Однако обвинять в нечестности политиков бесполезно, ибо это наша ошибка. Политики прекрасно осведомлены о том, что большинство людей ни за что не желает слышать никакую правду. Поэтому зачастую они вынуждены утверждать, что способны исправить принципиально безвыходную ситуацию. Мнимые пророки, религиозные демагоги помогают нам позабыть о своих горестях, о реальном положении вещей. Популярные миссионеры и религиозные лидеры, которые не сегодня, так завтра проложат частную телефонную линию в апартаменты Бога, вещают на весь мир; они утверждают, что могут дать ответ на все вопросы, утешить нас и вселить в человечество уверенность. Многие религиозные движения — опиум для народа. В этом я согласен с Марксом. Но юмор в том, что марксизм — тоже своего рода галлюциноген.
Правильно ли будет допустить, что архетип мудрого старца — это компенсация, средство, позволяющее избавиться от страха перед старостью, что-то вроде транквилизатора?
Люди всегда стремятся компенсировать то, чего они больше всего желают и боятся; часто это происходит посредством акцентуации противоположной точки зрения. Индивиды, ведущие чрезмерно упорядоченный образ жизни, страдают, как правило, от страха перед хаосом. Люди, обладающие латентной, скрытой гомосексуальностью и как следствие этого проявляющие гомосексуальные наклонности, вытесняют свои влечения, становясь фанатичными противниками гомосексуалистов и высказываясь за крайние меры по отношению к последним. Дружелюбные люди нередко скрывают под маской добродушия значительную агрессивность, обманывая не только окружающих, но и себя. Быть может, образ мудрого старца компенсирует страх смерти и невыносимую мысль о неминуемой старости, сопряженной с болезнями? Я уже говорил о том, что слабоумие не является непременным атрибутом пожилого возраста, однако эта опасность угрожает любому старому человеку. Старость связана с перспективой сенилии. Ассоциируя мудрость со старостью, мы получаем массу психологических преимуществ и прежде всего смягчаем страх перед грядущими старческими болезнями.
Однако почему же психологи-юнгианцы делают то же самое? Коль скоро образ мудрого старца представляет собой защитный механизм против старости, необходимый пожилым людям, почему он пронизывает всю современную культуру, почему не только пожилые люди проецируют его на старость? Это объясняется тем, что в своей мудрости убеждены не только старики, но и вполне молодые люди. Компенсационные и защитные механизмы бывают подчас столь заразительно сильны, что их перенимают даже тс, кому они вроде бы еще не нужны. Школьники нередко полагают, что их боязливый по натуре одноклассник на самом деле — герой, поскольку иногда он в полной мере компенсирует свою слабость. Кроме того, молодые люди боятся старости. Проекция мудрого начала на заключительный этап жизни смягчает страх; если, глядя на старика, юноша замечает только его мудрость и не обращает внимания на болезни и приближающуюся смерть, он спокойно принимает мысль о том, что будет когда-то умудренным жизнью старцем.