Тот задумался, затем посмотрел на мокрую одежду и, почесав брюхо, спросил:
– Роллы у вас есть?! Я на диете.
– Конечно-конечно, за домом растут, – прошамкала беззубым ртом старуха и жестом пригласила пройти за ней.
– Стоять! – опомнившись, крикнул Водяной. – Куда это вы, голубки, намылились?! Решили нас с Толиком по миру пустить?! – от его негодования болото пошло рябью, а услышавший своё имя чёрт снова очнулся.
– Бабуль, а это что за фрики? – без особого интереса спросил толстяк.
– Да так, шушера лесная, не обращай внимания.
Подобного рода оскорбления не могли пройти бесследно. И если Толику такой язык был близок и не тревожил душевного равновесия, то Водяному слова нанесли серьёзную травму, и в сердце его затаилась обида.
– Ах ты, вешалка бесстыжая, козляки тебе мои не по нраву, значит, а этого хряка на ногах в дом зовёшь?!
В ответ старуха закатила один-единственный глаз и пообещала обо всём доложить Кикиморе, а толстяк что-то прокричал о боди-позитиве, и эта парочка удалилась восвояси, оставив Водяного с чертёнком примиряться со своим поражением.
По пути до избы ведьма решила поинтересоваться о том, как человек оказался в их краях, и разуму её открылся совершенно новый мир, состоящий из таких вещей как: gps-навигация, каучсерфинг и множества совершенно незнакомых ей доселе терминов (вроде инвестиций в криптовалюту, отказ от вакцинации и тренинг личностного роста).
На подходе к избе старуха заметила ошивающегося возле её жилплощади Лешего и приготовилась к словесной дуэли, случающейся каждый раз, когда местный «налоговик» являлся оценивать растущее имущество и выписывал новые сборы.
– Чего тебе опять надо, рожа бюрократская?!
– И тебе добрый день, Ягинешна, – невозмутимо, полон официального тона, поздоровался Леший.
– Ты после раздела имущества с Кощеем налог не уплатила.
– Опять налог?! Только и слышу – налог да налог, а то, что мне уже пятьсот лет пенсия положена, так это никого не колышет.
– Какая тебе пенсия, ты же бессмертная! Я смотрю, налог ты уже принесла, – облизнулся лесной мытарь, глядя на толстого спутника ведьмы.
– Никакой это не налог, это мой лайф-ковуч! – демонстративно заявила ведьма.
– Какой такой обруч? – увлеченно поинтересовался Леший.
– Ко-вуч, дубина ты необразованная! – постучала старуха себе по голове, указывая на недальновидность собеседника.
Лицо у Лешего задумчиво скукожилось, с видом стреляного академика он несколько секунд изучающе смотрел на мужика, а потом, наконец, выдал:
– А вкусный?
Старуха безнадежно махнула рукой и, злобно зыркнув на Лешего красным от недуга глазом, зашла вместе с гостем в избу, громко захлопнув за собой дверь.
Неделю спустя по лесу поползли слухи о том, что колдунья померла от обжорства, и к её дверям стала стягиваться падкая на чужое имущество нечисть во главе с Лешим.
Водяной со своей Кикиморой толкались в первых рядах, заявляя о правах не приболотную территорию. Дальше по очереди шли черти, угрожая расправой любому, кто посягнет на огород, славившийся своими чудодейственными грибами. Избу Леший обещал арестовать в счёт задолженности и сделать из неё пункт приема платежей, а заодно открыть внутри столовую. Но распил ведьминого имущества был прерван внезапным скрипом открываемой двери.
Галдящие до этого самого момента жители леса вмиг умолкли, а перед ними на пороге выросла странная фигура.
Ведьма была одета в чёрный деловой костюм, плотно облегающий неестественные формы. В одной руке она держала странный железный свисток, который без конца подносила ко рту, а после выпускала в воздух струю сладкого густого пара. В другой руке была книга с цитатами некоего Джобса, определенно известного в магических кругах и совершенно ничего не значащего для заурядной нежити.
– Чего надо? – грубо спросила ведьма, явно не ожидавшая гостей.
– Так это, – переминаясь с ноги на ногу, начал было смущенный новым образом колдуньи Леший, – проведать пришли.
– Некогда мне. У меня вебинар, – пафосно произнесла ведьма и выпустила в лицо Лешему ванильное облако.
– Говорила же я, изменяла она Кощею, – дергала мужа Кикимора, а тот лишь стыдливо отводил глаза и нервно кашлял.
– Ша! – рявкнул, наконец, Леший, – Ягинешна, ты когда налог уплатить соизволишь?
– Пф-ф, на-лог, да еще три вебинара и я не то, что налог, я половину леса скуплю!
– Потаскуха, – громко прошипела соседка с болота.
Отметив во взглядах гостей невежественный кретинизм, ведьма в уже излюбленной манере закатила глаз и жестом пригласила их в дом.
Посреди избы стоял круглый стол, на котором светился магический шар, а внутри него говорило лицо, настолько толстое, что еле помещалось в нём.
Лицо, как и полагается всякому волшебному, несло какую-то малопонятную околесицу, от которой тянуло в сон. И только Ягинешна с умным видом без конца кивала головой.
От скуки народ начал расходиться, переругиваясь между собой. Лицо же, закончив рекламировать средство от угрей, перешло к мотивационной пропаганде:
– Хочешь реально зарабатывать реальные деньги? Жить в удовольствие, ни о чём не заботясь? Быть лучшим на зависть соседям? – после этих слов шар был окружен со всех сторон, и в воздухе повисла тишина.
– Так это ж тот хмырь с болота! – выскочил вперед Толик, но тут же получил по голове и был выставлен за дверь. Толстяк в шаре очень сладко рассказывал о том, как стать богатым и независимым, давал советы – с чего начинать, предлагал в корне изменить жизнь. И жизнь в лесу постепенно стала меняться.
Первым бизнес попер у Ягинешны. Волшебные шары (обучающие тому, как обойти во всём соседей) раскупались с невероятной скоростью и по предзаказам.
Леший, будучи существом предприимчивым, начал использовать шары на свой лад. Он организовал индивидуальный канал, где рассказывал о нововведениях и налогах, но рейтинги его быстро падали. Подхватив идею, его мгновенно вытеснили бьюти-блогерши русалки и Кикимора со своим каналом сплетен.
Так появилась первая социальная сеть «Мой лес», в которой не был зарегистрирован разве что ленивый. В каждой берлоге, дупле и пещере неожиданно объявились умельцы, решившие, что миру категорически необходимо познакомиться с их талантами и историями. Сирены без конца выпускали музыкальные синглы, ворожеи делились лучшими рецептами и предлагали посетить их семинары, после которых никто почему-то не возвращался. Но лучше всех чувствовали себя тролли. Эти товарищи были словно рождены для социальных сетей. Они редко выходили из своих пещер, издеваясь над пользователями и доводя их до истерик своими мерзкими шутками. В итоге нажили себе столько врагов, что в лесу их больше никто не видел.
Черти во главе с Толиком бойкотировали общее помешательство и организовали хипстерский круг «не таких как все». Целыми днями они ошивались в кофейне Водяного, потягивая болотную жижу, которая теперь называлась слякоте и торфечино.
Ягинешна полностью отказалась от мяса, заменив его травой и грибами. Как-то раз, приняв за ужином большую порцию поганок, она перенеслась сознанием в некое измерение, вернувшись из которого написала книгу «От Кощея до Кафки». Кикимора в своём блоге охарактеризовала эту рукопись как самую развратную историю всех времен, и та моментально возымела успех, разлетевшись многотысячным тиражом.
Пиком феерических перемен стало открытие первого в лесу фитнес-центра, где разжиревшие на фритюре и сандвичах из лягушек магические аборигены сгоняли жир, а также делали фото на свои уменьшенные версии волшебных шаров, на продаже которых Ягинешна сколотила свой первый миллион.
Большие Бодуны
В тот день, когда на поле близ деревни Большие Бодуны опустилась летающая тарелка, внезапно забеременело сорок коров. Никто из деревенских и слыхом не слыхивал о межпланетном разуме, космических экспансиях и прочей антибожественной ереси.
Научным и духовным воспитанием в деревне занимались только Афанасьевна (бабка-повитуха) и отец Родион со своим церковным приходом. Эта парочка считалась местной интеллигенцией, компетентной в любом вопросе, независимо от его характера. Родиона направили сюда из райцентра, а Афанасьевна была родовой колдуньей, чью семью боялись и уважали несколько поколений. Эти двое считались самыми образованными и дальновидными людьми в Больших Бодунах.
Непорочное зачатие жвачных было не единственным побочным эффектом. Старый звонарь Петро чудесным образом сам встал с кровати, в которой пролежал последние десять лет, после того как пьяный свалился с колокольни и сломал копчик.
– Радуйся, Петро, искупил ты грех перед Господом, помиловал Он душу твою бесстыжую, – причитал отец Родион, глядя на внезапно исцелившегося.
Но на этом чудеса не закончились. Немой всю свою жизнь Потап вдруг заговорил, чем сильно испугал свою мать. Причём заговорил он на чистом немецком. Бабка так перепугалась, что это в нём дух убитого отцом фрица вещает, что неожиданно треснула Потапа по голове ведром, с которым собралась идти в стойло доить корову. Потап, сев на пятую точку, тут же переключился с немецкого на французский, но как только бабка вспомнила «Бородино», он пулей выбежал из дома и пропал в ближайшем лесу.
Деревня сходила с ума. Мыши гоняли котов, курицы научились летать, а озверевшие от голода голуби уничтожали урожай, как саранча.
Деревенские били тревогу: исцелившийся звонарь и непорочная беременность коров – это, конечно, хорошо, но вот гавкающий петух – дело явно бесовское. Деревня поделилась на два лагеря – один осадил церковь, другой – поместье Афанасьевны.
– Это Господь нас испытывает! – кричал в голос Родион и призывал молиться, пока не пройдет напасть.
– Это всё проклятия соседней деревни, – завывала Афанасьевна и давала в руки мешочки – обереги и травки.
Люди охотно верили хранителям местного спокойствия, но тем не менее ножи и вилы точили.
– Там, там, в поле! Демоны зеленые! Слуги дьявола! – раздался крик в полночь.