The Beatles.
Мы продолжали давать разовые концерты. Обычно это были не столько настоящие выступления, сколько частные мероприятия, разрекламированные молвой. Несколько концертов прошли в Блетчли и Кентербери, но большинство в Лондоне, в том числе в Школе искусств Хорнси, и еще несколько раз мы выступали в зале церкви Всех Святых – последний концерт был 29 ноября. Состоялась и пара выступлений в «Раундхаусе» – в том числе концерт «Психодельфия против Яна Смита», где на афише объявляли: «Любое безумие приветствуется! Приносите с собой экстазогенные вещества, устраивайте собственные хеппенинги. Кросс-дрессинг не обязателен», – но ни одно из них недотягивало по настроению до презентации «Интернэшнл таймс».
Выступления на других площадках стали для нас крутой кривой обучения менеджменту. Когда мы дали один концерт в клубе католической молодежи, парень, который отвечал за организацию, наотрез отказался платить, заявив, что мы играли «не музыку». Питер и Эндрю отправились в суд – и, к общему нашему удивлению и разочарованию, проиграли дело, поскольку мировой судья, как ни прискорбно, с мнением менеджера молодежного клуба согласился…
Концерт в пользу «Оксфама», состоявшийся в декабре в «Ройял-Альберт-Холле», тоже был полезным опытом, хотя мы и фигурировали в самом низу афиши. Выше нас значились достаточно крупные имена – Питер Кук и Дадли Мур, Крис Фарлоу и The Alan Price Set, – так что аудитория в пять тысяч человек была гарантирована. Мы получили ясное представление о том, как нас воспринимает остальной музыкальный мир, когда Алан Прайс, решив нас высмеять, дал искусственное эхо на своем органе Хаммонда и объявил, что это была психоделическая музыка. В то время мы чувствовали себя униженными – скорее всего, потому, что в зале сидели наши родители, – но теперь обида почти стерлась.
Клуб «UFO», позади наших колонок Selmer стоит Питер Дженнер в галстуке. Публика в клубе обычно сидела на полу – раннее провозвестье фестивальной традиции.
В декабре мы вдобавок вернулись в клуб «Марки», однако отношения с клубом и его публикой не сложились. Тамошний менеджер по имени Джон Джи был выходцем из джазовых кругов и не одобрял ту музыку, которую клуб теперь привечал. Раздраженный бесконечным потоком шумных групп, он, похоже, ненавидел и сами группы, и их поклонников равно. Нашу странную музыку и не менее странное освещение, а в особенности нашу любительскую манеру игры Джон Джи, вероятно, считал просто кощунством.
Весьма прискорбно, что при этом аудитория «Марки» и наша группа поддержки обладали достаточно схожими взглядами. «Марки» открылся в 1958 году первоначально как джаз-клуб, но в свой час стал точкой опоры британского движения ритм-энд-блюза. Поначалу джазмены смотрели на ритм-энд-блюз с презрением, если не с откровенной ненавистью – особенно когда некоторые профессионалы, которые также зарабатывали на жизнь как сессионные музыканты, видели, как их регулярные ангажементы, а следовательно, и пропитание стремительно исчезают, – но на самом деле клуб был сердцем скорее британского движения ритм-энд-блюза, нежели андерграунда, и хотя пребывание там на постоянке нам было приятно, оно больше смахивало на краткий визит.
«Марки» был типичным музыкальным клубом. Гримерка крошечная – там пахло по́том и дешевым мужским одеколоном (всегда проще облиться одеколоном, чем принимать душ в раковине), а в успешный вечер атмосфера смахивала на студенческую вечеринку в лифте. Превосходный эль разливали за стойкой в пластиковые стаканы – на случай, если у посетителей возникнут претензии к музыке или друг к другу. Там можно было работать без опаски: даже если тебя обольют, ты хотя бы избежишь серьезных ран – главное, не спускайся со сцены.
К счастью, существовал один клуб, который будто специально создали для нас, и назывался этот клуб «UFO» – произносится «Ю-фо», сокращение от «Underground Freak Out»[5]. Если «Индика» была модным магазином андерграунда, Лондонская свободная школа – его образовательной системой, а «Интернэшнл таймс» – его Флит-стрит, то «UFO» был его игровой площадкой, устроенной Джо Бойдом и Джоном Хопкинсом (Хоппи). Джо был выпускником Гарварда и музыкальным фанатом, впервые прибыл в Англию в 1964 году как гастрольный менеджер «Blues and Gospel Caravan». Он познакомился с Хоппи, когда тот пришел фотографировать «Караван». Позднее, вернувшись в Англию сотрудником отдела рекламы компании Elektra Records, Джо с изумлением обнаружил, что за время его отсутствия андерграундное движение вдруг расцвело.
Афиши клуба «UFO», на которых использовалась металлическая краска и новаторская градация цветов, создавали Майкл Инглиш и Найджел Уэймут, чья компания носила название Hapshash & The Coloured Coat.
Спустя считаные дни после возвращения в Лондон осенью 1965 года Джо посетил первое собрание в Лондонской свободной школе, а годом позже подключился к воплощению в жизнь идеи создания ночного клуба. Хоппи и Джо нашли нужную площадку: клуб «Бларни» на Тотнэм-Корт-роуд, неподалеку от отдела полиции и под двумя кинотеатрами. Это означало, что концерты нельзя было начинать раньше десяти вечера, когда закроются кинотеатры, – ввиду проблем с шумом. Первый концерт в «UFO» прошел 23 декабря 1966 года, мы играли на открытии, а впоследствии клуб стал работать каждую пятницу с десяти вечера до восьми утра.
«UFO» добавил нашей карьере еще одно измерение: он не был популярным клубом, однако находился в Вест-Энде, и там было полно людей, которые хотели нас видеть и знали, чего ожидать. Со многими зрителями мы были знакомы лично и всегда с удовольствием там выступали. Приятный контраст с нервным трепетом, который мы испытывали всякий раз, играя вне Лондона. Зная, что в зале преданная аудитория и зачатки фанатской базы, мы порой выбирались из гримерной, чтобы побродить по клубу и послушать другие выступления: там регулярно появлялись Soft Machine, а кроме того, выступали театральные труппы, проводились поэтические чтения и перформансы. Встречали нас бурными аплодисментами, а не недостатком понимания, с которым мы иногда сталкивались вне столицы. В «UFO» можно было разбить лагерь.
Портреты в «UFO», фото Эндрю Уиттака.
По словам Джун Чайлд, «люди ходили туда ради атмосферы. Там было темно; спускаешься вниз… и попадаешь в длинный подвал. Очень скромная сцена, маленькие динамики – вероятно, АС-30 – и осветительная аппаратура на небольшой платформе». Осветительная аппаратура была установлена на таких строительных лесах из подрамников.
Дженни Фабиан, автор романа «Групи» (который после своего выхода в 1969 году пользовался скандальным успехом – мы фигурировали в нем под прозрачным псевдонимом «Satin Odyssey»[6]), описывает типичную ночь в «UFO»: «Лучше всего был пятничный вечер, когда можно было нарядиться под старую кинозвезду, закинуться кислотой, дойти до „UFO“, встретить там всю тусовку, добыть сахарную вату и фланировать по клубу, пока не прибудут „Флойд“. Они стали первым аутентичным саундом кислотного сознания. Я ложилась на пол, и они парили на сцене, как сверхъестественные горгульи, играя свою торчковую музыку, и тот же цвет, что взрывался над ними, взрывался и над нами. Ощущение было такое, словно тебя уносит – разум, тело и душу».
Помимо нашего, в «UFO» были и другие световые шоу (мы по-прежнему оставались единственной группой, у которой оно имелось). Роберт Уайатт припоминает, что местный осветитель «UFO» Марк Бойл «колдовал над светом и чуть сам себя не сжег, проводя эксперименты с различными окрашенными кислотами. В защитных очках, весь в саже, он вечно торчал на верхотуре». Там также бывал пятидесятилетний мужчина по имени Джек Брейслин, который возглавлял нудистскую колонию в Уотфорде и временами использовал один уголок «UFO» для светового шоу поменьше – вероятно, когда в Хартфордшире портилась погода. Роберт вспоминает, что световые шоу давали ему некую анонимность, чтобы его группа могла расслабиться «в том же клубящемся сумраке», что и публика, но вот мы по-прежнему желали использовать световые шоу для нашего освещения, а не затемнения.
Журнал «Таун» опубликовал заметку об андерграунде и очень точно уловил настроение в клубе «UFO»: «„Пинк Флойд“ – штатный оркестр андерграунда. Их музыка больше напоминает Телониуса Монка, чем „Роллинг Стоунз“. Спроецированные слайды омывают музыкантов и публику гипнотически-неистовыми узорами жидких цветных огней. Музыка движется к кульминации, и медовые соты, галактики и пульсирующие клетки все безумнее вращаются вокруг группы».
Сид в «UFO», с раскрашенным Fender Esquire, теперь еще и с зеркальными наклейками.
Роджер в «UFO» – очки «Оливер Голдсмит», атласная рубаха из «Take 6», играет на басу Rickenbacker 4001S.
Что ж, нас, конечно, объявили штатным оркестром, однако мы сами редко делили с окружающими психоделический опыт. Мы были вовне – вне угара, не на кислоте, и торчали в гримерке. Мы были заняты – мы были группой: репетиции, поездки на концерты, сбор аппаратуры и возвращение домой. Психоделия была вокруг нас, но не внутри. Мы могли купить книгу в «Индике», но у нас никак не было времени там тусоваться. Мы читали «Интернэшнл таймс», но в основном для того, чтобы проверить, есть там что-нибудь про нас или нет. Из всех нас Сид, пожалуй, чуть больше интересовался широкими аспектами психоделии, а также философской и мистической составляющей того, что изучал круг его друзей. Но даже если Сид этим интересовался, вряд ли ему (как, впрочем, и всем остальным) хватало времени полностью погружаться в эту среду.
Остальной мир узнавал о психоделии, к примеру, из рекламы вечера «Психоделикамания» в «Раундхаусе» в канун Нового года, помещенной в «Мелоди мейкере»: «ЧТО ТАКОЕ БАЛДЕЖ? Это когда солидное число отдельных личностей собирается и выражает себя творчески посредством музыки, танца, световых узоров и электронного звука. Участники, уже освободившиеся от нашего национального рабства, одетые в самые что ни на есть вдохновенные наряды, совместн