Revox и бесплатные бутерброды. Там Дэвид за считаные дни освоил весь наш репертуар.
Гораздо сложнее ему оказалось вписаться в группу. Официально он числился вторым гитаристом и бэк-вокалистом. Однако Сид считал Дэвида чужаком и захватчиком, а остальные – потенциальной заменой Сиду. Впрочем, этого мы тоже предпочли Дэвиду не объяснять – нам было удобнее закрывать глаза на жестокую правду. Очутившись между двух огней, Дэвид как мог старался приспособиться к неловкой ситуации.
Дэвид Гилмор с Jokers Wild – слева направо: Джефф Уиттакер по прозвищу Солнышко, Дэвид, Джонни Гордон, Клайв Уэлем и Тони Сейнти.
Дальше события стали развиваться очень быстро. В начале 1968 года состоялся ряд концертов, когда мы пытались играть впятером. Каково было Сиду, можно только догадываться: вероятно, он был не на шутку растерян и разгневан оттого, что его влияние неуклонно сходит на нет. На сцене он вообще не напрягался и играл на автомате. Вероятно, он саботировал работу, потому что не желал участвовать в этом фарсе. Но чем больше Сид отстранялся, тем яснее мы видели, что принимаем верное решение.
Нагляднее всего поведение Сида иллюстрировала репетиционная сессия в одном школьном зале восточного Лондона, когда Сид пару часов разучивал с нами свою новую песню под названием «Have You Got It Yet?»[13]. Он постоянно менял аранжировку, и всякий раз, когда мы играли песню, звонкий припев «Нет, нет, нет» недвусмысленно указывал, что все не то… Так Сид напоследок вдохновенно выплескивал свою ярость и разочарование.
Все разрешилось в феврале, в один прекрасный день, когда мы ехали на концерт в Саутгемптон. По дороге к Сиду кто-то в машине спросил: «Ну так что, Сида подхватим?» – и в ответ прозвучало: «Нет, пошел он нахер, ну его». Если вам этот диалог кажется равнодушным до жестокости, вы не ошибаетесь. И наше решение, и мы сами были крайне черствыми. Не желая замечать очевидной тяжести ситуации, я считал, что Сид попросту говнится, – я был так зол, что видел в нем лишь преграду, которая не давала нам здесь и сейчас стать успешной группой.
Если учесть, что мы никогда не репетировали квартетом, в музыкальном плане концерт прошел хорошо. Дэвид взял на себя все вокальные и гитарные партии. Стало очевидно, сколь мал был вклад Сида на концертах в последнее время, хотя все равно поразительно, с какой ясноглазой самоуверенностью мы пошли на эту замену. Что еще важнее, публика не возмущалась и не требовала деньги назад: было ясно, что отсутствие Сида не критично. В следующий раз мы просто опять не потрудились его забрать.
Хотя мы лукаво позабыли поставить менеджмент в известность о переменах в нашем составе и дорожных привычках, Питер и Эндрю (а также, понятное дело, Сид) быстро догадались, что происходит. Дело требовалось уладить. Поскольку на тот момент партнерство делилось на шестерых, у нас с Роджером и Риком даже не было большинства для присвоения названия группы. А если учесть значение Сида как автора песен, его доля весила, пожалуй, побольше наших.
Удивительно, однако, что проблем не возникло. Насколько легко сложилось наше партнерство, настолько же цивилизованно прошел и его демонтаж. Общее собрание (в присутствии Сида) прошло в начале марта у Питера дома. Питер вспоминает: «Мы боролись за то, чтобы сохранить Сида. Я толком не знал Дэвида, хотя слышал, что он талантливый гитарист и очень хороший исполнитель. Гитара Сида ему давалась лучше, чем самому Сиду». Однако в конечном итоге Питер и Эндрю уступили, и после краткого всплеска взаимных обвинений партнерство было расторгнуто. Между прочим, Сид для разрешения всех проблем предлагал ввести в состав двух девушек-саксофонисток.
Одна из немногих фотографий, запечатлевших Pink Floyd как коллектив из пяти человек, хотя сейчас я уже не помню, случайно или нарочно Сид оказался на заднем плане.
Мы согласились на неограниченный срок передать Blackhill права на всю нашу прошлую деятельность. Мы втроем сохраняли за собой название Pink Floyd, а Сид покидал группу. Было вполне очевидно, что творческим ядром коллектива Питер и Эндрю считают Сида – вполне разумно, если учесть нашу историю до той поры. Соответственно, они решили в дальнейшем представлять его, а не нас. «Мы с Питером заслужили потерю „Пинк Флойд“, – говорит Эндрю. – Мы плохо работали, особенно в США. Мы недостаточно агрессивно вели себя с фирмами грамзаписи». Эндрю считает, что никто из нас (кроме Дэвида) не вышел из этой битвы со щитом. И Эндрю отдельно подчеркивает, что решение расстаться стало настоящим шоком для Сида, потому что Сид, в отличие от кое-кого другого, никогда не считал нас своей сопровождающей командой – «он был по-настоящему предан группе».
«Наше расставание было естественно, – говорит Питер. – Мы хотели развивать Blackhill – мы не могли сохранить „Пинк Флойд“ в качестве партнеров, раз мы сосредоточивались на других группах. „Пинк Флойд“ сомневались, что теперь, когда Сида нет, мы будем с ними работать. А мы с Эндрю, вероятно, только и делали бы, что оглядывались на времена Сида». Питер считал, что, если снять с Сида груз работы в группе и дать ему больше времени и пространства, он будет стабильнее. Впоследствии Питер говорил: «Я не знаю, что произошло. Жалко, что я этого не предотвратил. Мы все хотели помочь, мы все пытались найти решение и не смогли. Если Сид расстроен, я жалею, что тоже виноват. Если Сид не расстроен, тогда он, должно быть, достиг поистине отшельнического мира и спокойствия. Я бы хотел знать наверняка».
По окончании нашего партнерства с Blackhill место менеджера освободилось, и мы решили, что логично попросить Брайана Моррисона взять нас под крыло. Мы повидались с Брайаном, и он согласился обеспечить нам менеджерские услуги Стива О’Рурка. Брайан планировал заниматься своей издательской империей, Тони Говарду предстояло взять на себя организацию концертов. Стив был нашим менеджером до конца своих дней.
И Эндрю, и Питер считают, что Брайан и Стив разглядели перспективы ситуации, которую мы все создали. Брайан помнит, как наставлял Стива: мол, пускай лучше держится нас, а не ищет новые таланты. Эндрю вспоминает, как задолго до раскола сидел со Стивом в «Спикизи» (влиятельном музыкальном клубе близ Верхней Риджент-стрит) и Стив говорил ему: «Ты понимаешь, какими важными и влиятельными станут „Пинк Флойд“ для миллионов детишек?» Еще Эндрю отмечает, что к менеджменту Стив всегда относился очень серьезно. Легкомыслия он не допускал – а вот Брайан порой мог.
По сравнению с членами группы Стив происходил совсем из другой среды. Его отец Томми был рыбаком на Аранских островах, к западу от побережья Ирландии. Когда великий американский кинодокументалист Роберт Флаэрти в 1930-х снимал фильм о тамошней жизни под названием «Человек с Арана», отец Стива был одним из центральных персонажей. Затем Томми убедили переехать в Англию, попытать удачи на экране, и хотя война и мобилизация положили конец его надеждам на кинематографическую славу, Томми остался в Лондоне, где и родился Стив.
Со своим опытом торгового агента и методами, отточенными в команде Брайана Моррисона, Стив привнес в наш менеджмент определенную жесткость. Стив буквально излучал уверенность в себе и неизменно носил темно-синий костюм, в котором выглядел очень серьезно. Этот стиль менеджмента Стив сохранил на всю жизнь – разве что костюмов стало больше. Позднее мы узнали, что, торгуя кормом для животных, он порой открывал банку, зачерпывал ложкой и демонстративно этот корм ел. Подобная борьба за клиентов восхищала нас и сильно пугала, а Стив, надо думать, жалел, что разоткровенничался о подробностях своей предыдущей работы, потому что в позднейшие годы Роджер охотно припоминал эту историю в разговорах.
Окончательно разобравшись со всеми деталями, в начале апреля мы официально объявили об уходе Сида и приходе Дэвида. До сих пор поражаюсь: мы потеряли свою главную творческую пружину, но любой мандраж начисто затмевало чувство колоссального облегчения.
К счастью, несмотря на внешность Сида и его яркую сценическую персону, нам удалось не сделать его «лицом группы». На наших рекламных снимках всегда изображалась вся группа, а не один Сид, что, должно быть, пошло нам на пользу. Вдобавок отсутствие признанного лидера обеспечивает более значительный вклад всех членов группы, – настало время, когда «Некий Человек и Какие-то Объекты» стали просто «Какими-то Объектами».
Для нас должны были наступить очень сложные времена, поскольку мы уже почти год не бывали в чартах – синглы, последовавшие за «Arnold Layne» и «See Emily Play», совершенно не оправдали ожиданий. По всем правилам следовало бы начать все заново, однако нам невесть как удалось не упасть с нашей ступеньки внутри музыкальной индустрии. Мы тогда как раз входили в период развития, который я помню как особенно счастливый. Мы вернулись к прежним целям и музыкальным идеям, к слаженной совместной игре. Мы снова чувствовали себя цельной группой.
Вне всякого сомнения, самая тяжелая задача легла на Дэвида. Ему досталась незавидная доля изображать Сида. Он, безусловно, мог добавлять собственные импровизации к любым живым исполнениям, однако наши свежие записи содержали слишком много фрагментов в исполнении Сида, для замены которых могло потребоваться не меньше года. Помимо всего прочего, от Дэвида требовалось имитировать пение Сида на всевозможных европейских телешоу. Вспоминая те ранние шоу, я понимаю, отчего эта ноша была для Дэвида относительно терпимой: мы трое, конечно, играли все это на записях, но, когда нужно было заучивать партии, Дэвид гораздо лучше имитировал.
Дэвид влил в группу новые силы. Он был артистичным гитаристом (а вот «артистичным аккордеонистом», насколько я знаю, не был), и вокал у него оказался сильным и весьма характерным. Не меньше всех остальных Дэвида интересовали эксперименты с новыми звуками и эффектами, однако наряду с изобретательностью он добавил группе более вдумчивый, структурированный подход и не жалел времени и терпения развивать каждую музыкальную идею до полного раскрытия ее потенциала. Дэвид хорошо смотрелся на сцене и сумел без потерь перескочить через те времена, когда вершиной моды считалась химическая завивка. Тем временем Рик поставлял в группу тексты и мелодии, а Роджер – энергию, дисциплину и музыкальную дальновидность. Поскольку барабанщики сами себе закон, мне, к счастью, не надо было так сильно стараться, чтобы оправдать свое присутствие.