В конце концов ниточка, которая лет пятнадцать связывала Рика и Роджера, порвалась, и Рик пал. Довольный Стив путешествовал в Америку на «Куин Элизабет 2», когда Роджер позвонил ему и велел удалить Рика из группы к прибытию Роджера в Лос-Анджелес, где должен был микшироваться альбом. Рик, заявил Роджер, может остаться платным исполнителем на шоу «The Wall», но после этого он больше не будет членом группы. А если нет, Роджер угрожал покончить со всем предприятием. Смахивал он при этом на безумца, который целится себе в голову из пистолета.
Но Рик не развязал войну – он уступил, причем, может статься, с облегчением. Я думаю, тут сыграли роль многие факторы. Рика отстранили от продюсерских обязанностей, ему даже при участии Боба не давались клавишные партии, которые удовлетворили бы Роджера, а вдобавок его брак с Джульетт терпел крах, и, как и все мы, он тревожился о финансовых последствиях, которые ждали нас, если мы не закончим альбом. Как выяснилось впоследствии, уход был Рику на руку: как оплачиваемый исполнитель на «The Wall», из всех нас только он зарабатывал на живых шоу. Мы трое лишь делили убытки…
Я по-прежнему не в состоянии нормально описать некоторые события того периода. Роджер тогда, пожалуй, оставался моим ближайшим другом, и нам приятно было общаться. Однако наша дружба становилась все напряженнее по мере того, как Роджер силился преобразовать вроде бы демократическую группу в коллектив с одним лидером.
После окончания записи все операции были перенесены в Лос-Анджелес для фазы микширования. Оркестровку сочинил композитор и аранжировщик Майкл Кеймен, и он же выступал дирижером. Привлек его Боб Эзрин, и Майкл записал аранжировки на студиях CBS в Нью-Йорке, а с группой встретился только под конец. На автостоянке возле компании Producer’s Workshop в Лос-Анджелесе, где шло микширование, мы записали различные эффекты, включая визг шин для композиции «Run Like Hell» – тогда Фил Тейлор на бешеной скорости носился кругами по автостоянке в фургоне «форд-ЛТД», а внутри во всю глотку орал Роджер.
Тем временем в «Британия-роу» Ник Гриффитс получил длинный список других звуковых эффектов, которые его попросили собрать, – от хора персонала «Британия-роу», распевающего «Tear down the wall!»[29], до грохота, с которым бьются целые тележки фаянсовой посуды. Ради одного эффекта Ник целую неделю разъезжал по стране, записывая подрывы зданий. К его немалому разочарованию, компании по сносу уже так насобачились, что рушили громадные здания малыми объемами взрывчатки, заложенной в слабые точки, получалось не очень шумно, и записывать было нечего. В разгар этого процесса в два часа ночи по лондонскому времени ему позвонили из Штатов. На проводе были Роджер с Бобом, и Ник перепугался, что напортачил с эффектами. Однако Роджер с Бобом всего лишь хотели узнать, не сможет ли он записать, как двое-трое ребятишек трогательно распевают фрагмент из «Another Brick in the Wall». «Конечно», – сказал Ник, но тут же припомнил свой любимый альбом Тодда Рандгрена, где на каждом из стереоканалов пел целый зал. Ник предложил записать детский хор. Ладно, сказали ему, но трех ребятишек тоже запиши.
Во втором отделении мы играли перед стеной с «теневой», как она теперь называлась, группой. Слева направо: Сноуи Уайт, Дэвид, Уилли Уилсон, я, Роджер, Энди Баун, Питер Вуд.
Ник сбегал через дорогу от «Британия-роу» в местную школу, и учитель музыки Алан Реншоу откликнулся очень благожелательно. Ник набросал взаимовыгодную сделку: в обмен на запись школьного хора наша студия запишет школьный оркестр. Рабочую катушку с минусовкой и фотокопию текста привез курьер из Лос-Анджелеса. «Жестковато», – подумал Ник, читая текст ранним утром после бессонной ночи, проведенной в студии.
Джеральд Скарф (слева) и Марк Фишер оснащают «Мать», один из надувных персонажей «The Wall»; еще были надувные Судья, Учитель и, разумеется, свинья. Джерри позднее говорил, что ему не все удалось, и считал, что Судью можно было сделать гораздо радикальнее.
Дэвид – не только вокалист и гитарист, но и музыкальный руководитель шоу; фото Джилл Фурмановски.
Сцена в гостинице.
Бэк-вокалисты Джон Джойс, Джо Шемей, Стэн Фарбер и Джим Хас.
Он расставил микрофоны, записал, как планировалось, трех ребятишек, а затем пригласил всех остальных. Ник воодушевлял школьников, подпевая и прыгая по всей студии, и запись закончили в положенные сорок минут – детей отпустили из школы всего на один урок. Пленку быстро смикшировали, запаковали и отправили назад в Лос-Анджелес. Через несколько дней Роджер позвонил Нику и сказал, что запись ему понравилась, – а в следующий раз Ник услышал этот трек уже по радио.
По словам Ника Гриффитса, вслед за успехом сингла «разверзся ад». Пресса встала лагерем у порога студии, желая заклеймить очевидную эксплуатацию несчастных малолетних ангелочков бессовестными рок-звездами, но обнаружила, что мы находимся в 7000 миль от Лондона. Следуя инструкциям не разговаривать с журналистами, Ник пару раз вынужден был вылезать из здания через окно. В конечном итоге со школой заключили настоящий договор, по которому прибыль получала вся школа, поскольку запись проводили в учебное время.
То, что «Another Brick» вышел синглом, отчасти объяснялось влиянием Боба Эзрина, которому, как ни странно, всегда хотелось спродюсировать диско-сингл. Мы, напротив, отказались от синглов еще в 1968 году, разобидевшись, что «Point Me at the Sky» не сумел пробиться в чарты. Мы так сопротивлялись идее сингла, утверждает Боб, что дотянули трек до нужной длины только в последний момент. Темп был установлен на метрономических 100 ударах в минуту – это считалось идеальным диско-битом, – так что хитовый диско-сингл нам, к нашему недоумению, навязали силой. Недоумение лишь обострилось, когда в Британии он стал номером один в рождественскую неделю 1979 года.
Альбом – двойной – во время финального микширования пережил не одну травму. Я прибыл в Лос-Анджелес через месяц после Роджера и Дэвида (Рик удалился в свой дом в Греции). Поскольку микшированием занимались Роджер, Дэвид, Боб и Джеймс, я использовал время для записи пластинки с Карлой Блей и Михаэлем Мантлером. Когда я приехал в Лос-Анджелес, сведение было почти закончено – в колоссальном цейтноте, когда результат микширования сразу записывался на мастер-ленту, чего обычно не делали, – однако в студии царила неописуемая паранойя. Взаимоотношения с Sony/CBS были нехороши. Роджер вел с ними переговоры об издательских правах и пришел в ярость, когда представители CBS попытались уменьшить долю, которая полагалась ему за каждый трек, мотивируя это тем, что «The Wall» – двойной альбом. Когда Дик Эшер предложил кинуть монетку, Роджер в ответ осведомился, отчего должен рисковать тем, что принадлежит ему по праву. Фирма грамзаписи капитулировала. Стив с головой ушел в переговоры с CBS – та вела собственное сражение, не желая платить независимым промоутерам для продвижения пластинки. Бои шли недолго, и фирма грамзаписи вновь проиграла: радиостанции в США попросту отказывались крутить пластинку, даже рождественский номер один, если ее не будут продвигать независимо.
Менестрели в финале шоу с композицией «Outside the Wall».
Мы пригрозили, что не отдадим CBS «The Wall», а они в ответ пригрозили забрать альбом силой. В студию тогда как раз кто-то вломился. Скорее всего, просто какие-то гопники, но в атмосфере паранойи все решили, что нас наверняка навестил отряд спецназа из обезумевших чиновников фирмы грамзаписи. На самом деле никто не сумел бы превратить гору катушек в некое подобие пластинки без содействия всей команды. Однако в студию мы допускали только тех, кто знал тайный пароль. Теперь я могу раскрыть эту страшную тайну. Паролем была фраза: «Я из „Си-би-эс рекордз“…»
Слепок лица Рика Райта – маска, которую в «суррогатной» группе надевал Питер Вуд. Все маски сохранил Фил Тейлор, и они фигурируют на конверте переиздания концертной версии «The Wall». В 1978 году случилась нелепая история: Стиву О’Рурку прислали телекс из Штатов – мол, некоему человеку, называющему себя Риком Райтом, предъявлено обвинение в краже машины в Тусоне, штат Аризона, и за этим человеком значатся крупные неоплаченные счета в барах и гостиницах города, поскольку он пил и жил в кредит, утверждая, будто Pink Floyd планируют построить себе студию в окрестностях. Насколько мы знаем, самозванца так и не нашли, но, что еще страннее, в одном рапорте американских адвокатов, расследовавших это дело, говорилось, что существует также самозваный «Роджер Уотерс», которого до сих пор ждет крупный неоплаченный счет в одной массачусетской больнице…
Наши отношения с фирмой грамзаписи не улучшало поведение главы промоушена CBS, который, восторженно приняв первые треки на предварительной сессии в Палм-Спрингс, услышал финальную версию и в ярости заявил, что это просто пародия на ту пластинку, которую ему первоначально ставили.
Альбом взбирался по строчкам чартов, и это, как водится, привело к политическим и финансовым последствиям. Нас изводили адвокаты, представлявшие всех тех, кто пытался урвать кусок от выгодного предприятия. Мы записали случайное переключение телеканалов, и на альбоме слышен голос одного актера, который решил, что успех «The Wall» в первую очередь объясняется его вкладом. Мы предложили ему отступные и пообещали удвоить сумму, если он все отдаст на благотворительность. Актер предпочел взять половину, но себе.
Параллельно с микшированием шла работа над живым шоу. Финальный виток концепции выглядел так: публика входит в зал и по бокам от сцены видит фрагменты недостроенной стены. Открывать представление должен конферансье, нечто среднее между церемониймейстером и диджеем, что должно придать всему шоу нереальность и запутать публику.
Со всей помпезностью рок-шоу – фейерверками и спецэффектами – представление начинала группа музыкантов, поднимавшаяся из-под сцены. На самом деле это были не мы, а группа двойников, известная как «суррогатная»: Пит Вудс на клавишных, Уилли Уилсон на барабанах, Энди Баун на басу и Сноуи Уайт на соло-гитаре, – и на всех соответствующие маски (одно из преимуществ работы в Голливуде – изготовить эти маски было проще простого). Пиротехника и спецэффекты устремлялись к кульминации, первая группа музыкантов застывала, и прожекторы освещали настоящую группу у них за спиной. Дальше суррогаты появлялись на сцене уже без масок в качестве вспомогательных музыкантов – в этой своей инкарнации они назывались «теневой» группой. Все их инструменты и костюмы были серыми – а у нас все было черное.