Удар. Вот сейчас. Уже сейчас. Ещё секунда. Ну же!
Почему так тихо? Почему не слышно поезда?
Тим открыл глаза.
Вокруг всё сияло. Огни мелькали, проносясь мимо, и они с Соней, невредимые, замерли в центре этой светопляски.
– Эй, всё в порядке, – прошептал Тим, но выпускать сестру из рук не спешил.
Соня непонимающе озиралась.
– Мелкий, что это?
– Хотел бы я знать.
Фейерверк уносился прочь, подмигивая на прощание задними фонарями удаляющегося поезда.
– Этому должно быть разумное объяснение, – заявила Соня, которую события последних дней не заставили поверить в чудеса.
– Согласен, должно. Но у меня его нет. Ты как?
– Лучше, чем крыса.
– Какая крыса? – не понял Тим.
Зарядка нашлась, и Соня реанимировала свой телефон. Посветила Тиму под ноги.
– На которой ты стоишь.
Маленький трупик был не единственным.
– Они же живучие, как тараканы. Говорят, даже ядерную войну могут пережить. Нехорошо это, пойдем отсюда.
Соня ничего не имела против. Кладбище грызунов пугало её не меньше, чем ползающая жижа на «Грин-парк».
– Тимош, я вот…
– Не называй меня так! – ужас от пережитого обернулся мелочной раздражительностью.
– И чего вдруг вспомнил, не возражал же. Ладно, как скажешь. Мелкий, – тщательно выделяя каждый звук, – я вот всё думаю, как такое в принципе возможно?
Тиму было стыдно за эту неприятную вспышку.
– Я тоже думал. Помнишь, Грей упомянул поезд, прыгнувший в другое измерение? Наверняка это он и был.
– Хм, это многое объясняет: и почему мы его не чувствовали, и почему не слышали. Но почему мы его видели?
– Вопрос. Боюсь, правда, что тебе на него не каждый физик-теоретик ответит. А знаешь, если предметы из другого измерения видимы, то призраки плавно перетекают из разряда «невероятное» в разряд «научное явление».
Соня ушла в себя: взвешивать все за и против теории приведений.
Так, незаметно, дошли до «Паддингтон». Грей чётко дал понять, что им нужна та, что на коричневой линии. Тим не стал тратить время на поиски рубильника здесь, тем более что переход обнаружился как раз с того края платформы, где они выбрались из тоннеля.
На месте. Если станция и отличалась от Изначальной двойняшки, то в глаза это не бросалось. Та же белая плитка, те же чертежи Брюнеля на стенах.
– И что дальше? – спросила Соня.
Она стояла посередине платформы и разглядывала несчастных крыс на путях. Здесь их было чуть ли не больше, чем в тоннелях «Кенсингтона».
– Кроме того, что переход в старое метро где-то здесь, Грей больше ничего не сказал, – напомнил Тим, отобрал у Сони телефон и выключил фонарь: света на станции уже хватало, но девушка этого не замечала. – Сомневаюсь, что мы найдем дверь, на которой висит табличка «Переход в старое метро. Только для членов Ока. Вход строго по пропускам».
Соня не реагировала.
– Сонь?
Вздрогнула, словно очнулась ото сна.
– Что-то я задумалась. Что ты говорил? О, ты свет включил!
Глаза у девушки покраснели и подозрительно поблескивали. Тим решил, что она плакала из-за Грея, и тактично промолчал.
– Я говорю, вряд ли мы найдем просто дверь в старое метро. Тут что-то похитрее будет.
– Да, – согласилась Соня и потерла виски, – вряд ли.
Ужасно разболелась голова. Настолько, что смотреть стало тяжело. И пелена перед глазами давящая, густая. Сквозь эту муть Соня видела лишь буквы на стене. Буквы и линии.
– Тим, это чертежи. – Язык слушался плохо.
– Что? О, господи, что с тобой? Сонь! Ты вся белая.
– Я крыска. Маленькая крыска. Вишней пахнет. Чертежи.
Сил сопротивляться больше не было. Соня потеряла сознание.
Из «Руководства по подготовке комтуров низших ступеней»
Закрытый архив Ока
«По завершении первого этапа приступать к «полевым» тренировкам.
Полигон «Поздземка» призван в первую очередь развивать интеллектуальные навыки. Далее приведены маршруты с идеальным и приемлемым временем прохождения. Однако все маршруты подлежат адаптации к каждому конкретному индивидууму. Не рекомендовано начинать с «Чаринг Кросс», так как ключ на станции слишком примитивен. Разумнее оставлять станцию на конец, дабы проверить способность видеть простое и очевидное решение, не усложняя задачу. Тем не менее выбор маршрута целиком и полностью зависит от составителя (в Приложении 1,7 приведен полный перечень ключей, ловушек, экстренных выходов и тупиков).
Полигон «Гластонбери» не является обязательным в программе подготовки. Более того, с 1745 по 1801 год он считался опасным и был закрыт».
Глава седьмая
Круглые висячие фонари старой платформы Бишопс Роуд светили совсем слабо. В полумраке казалось, что на щеках Тима блестят бороздки слёз. Иллюзия, игра теней. Ведь отец с самого детства внушал, что настоящие мужчины не плачут. Тимоха сидел на полу, прислонившись к стене. Рядом, на лавочке, лежала Соня. Она едва дышала. Временами дыхание учащалось и вроде даже усиливалось, но ненадолго. Вокруг в отчаянном беспорядке валялись надорванные упаковки лекарств, чуть в сторону откатился неиспользованный шприц. Тим подтянул колени к груди, обхватил голову руками, спрятав лицо. Предательски дрогнули плечи. Настоящие мужчины не плачут. Никогда.
Смеркалось. Пора было менять потерявших за день бдительность инсинуатов. Комтуру не хотелось оставлять свой пост пусть и на короткий срок: не верил он, что злоумышленники пойдут традиционным путем. Макс точно знал, встретит их именно он. Но смена караула – важное мероприятие. Тем более что все уверены в том, что это учения. Отсутствие надзирающего комтура выглядело бы по меньшей мере странно.
Приходилось признать: подготовка в Оке с годами становилась только лучше, сколько бы Макс ни утверждал обратное. Оставшись довольным результатами обхода, комтур вернулся к птичнику. Сел на ступени лестницы, вытянул ноги и закрыл глаза. Тот, кто рискнул бы предположить, что наблюдатель уснул на посту, быстро бы убедился в ошибочности своей идеи: достаточно было попробовать пробраться мимо. Обманчивая сонливость и расслабленность – это ширма, за которой скрывался собранный, готовый в любую минуту отразить атаку зверь.
Макс вспоминал.
Ритуал Посвящения десять лет назад. Комтур не любил церемонии: вся эта торжественность вызывала в нем чуть ли не физическое отвращение. Малолетние выскочки мнят себя исполнителями высочайшей миссии. Выскочки постарше с невыносимым апломбом делают вид, что являются проводниками этой самой миссии. Как там говорят на Изначальном? Цирк уехал, а клоуны остались. Но Верховный настаивал не только на присутствии ареопага в полном составе, но и на явке всех старших членов Ока, без исключения. Товарищи Макса с интересом разглядывали молодняк, тогда как он мучительно считал минуты до окончания этого балагана.
На том же Посвящении комтуру было не до счёта. Он увидел мальчишку. Грея. Что-то во взгляде, или в позе, или… Макс и сам затруднялся ответить, чем его зацепил этот будущий минервал. И ведь не сказать, что Грей был физически подготовлен лучше, чем сверстники. В нем чувствовалась не сила даже, скорее потенциал силы, но всё же. И глаза. То ли серые, то ли голубые, издалека не разберешь. В них сталь, и решимость, и непокорство, и любопытство – коктейль, который комтур никак не ожидал увидеть в глазах четырнадцатилетнего пацана.
Верховный архон не поверил, когда Макс сообщил о намерении взять Грея в ученики. Но чем дольше длилось наставничество, тем больше становилось очевидным, что комтур воспитает из парня достойную смену самому себе.
А потом Малое Испытание и такой неожиданный вердикт Ока. Макс отказывался принимать неизбежное. Повторных испытаний не бывает, но всегда можно найти лазейку, сделать исключение.
Одна ночь. Восемь часов. И несгибаемый комтур был уничтожен.
Привычную мелодию ночного Ока не нарушал ни один фальшивый звук, однако Макс открыл глаза. От напускной лености не осталось и следа. Комтур знал: посторонний нарушил границы штаб-квартиры.
Соня закашлялась, попыталась подняться.
– Лежи, лежи, – суетился рядом Тим. – Как ты себя чувствуешь?
– Пить хочется, – голос у Сони скрежетал, как ржавая телега.
Из-под лавки Тимоха извлек бутылку воды.
– Вот, держи. Она нормальная, я пробовал. Приподнимись, дай я тебе помогу.
Соня сделала всего глоток, и ее снова одолел кашель. Унялся. Ещё пара глотков.
– Откуда у нас вода?
– Здесь нашел. И аптечку. Большая часть лекарств оказалась просроченной, а остальные… Я не знал, что тебе может помочь. Сначала думал рискнуть, там глюкоза была и атропин, но испугался сделать хуже. Чёрт, я уже не верил, что ты придешь в себя.
Тимохе срочно понадобилось потуже завязать шнурок. Спина пару раз дрогнула. Соня положила руку брату на плечо.
– Эй, мелкий, я в порядке. Всё хорошо.
Тим пробурчал что-то невнятное, обращаясь, по всей видимости, к кедам.
– Что произошло? И где мы?
Парень взял себя в руки.
– Сначала ты потеряла сознание. Сказала, что ты маленькая крыска, и упала. Сонь, я реально испугался. И грызуны эти дохлые повсюду. А потом у меня заболела голова, и вдруг запахло вишней. Тут-то до меня и дошло: про вишню ты тоже говорила! Это газ. Я где-то читал, что синильная кислота вишней пахнет. Понятно, что это не она, но что-то родственное. Здесь совсем близко лаборатория на «Ноттинг Хилл», похоже, у них утечка была, или, не знаю, может, специально его выпустили. Не важно. Но крысы передохли явно из-за него. Ты маленькая совсем, на тебя он подействовал раньше и сильнее.
Тим нервничал даже сейчас, когда рассказывал. Соня порывалась приободрить брата, но он не дал вставить и слова.
– Нужно было убираться оттуда, и как можно скорее. Но куда? Я попробовал сунуться на поверхность. Мне уже было наплевать, что там будет с планом, с Оком, главное, вытащить тебя на свежий воздух. Но, как Грей и говорил, выходы рядом с вокзалами – тупиковые. Там всё намертво заварено. Систер, у меня руки опустились. Я просто сидел на платформе и тупо пялился в стену.