ак только протянули телефонную линию, поверхность затянуло зеленой тиной, и началась жуткая вонь. Провода срезали, аппарат убрали. Всё вернулось на круги своя. Когда же появились первые мобильные телефоны, в ареопаге не спешили радоваться. С опаской привезли к Окуляру новый гаджет. Никто особо не удивился, когда каменная чаша забурлила и наполнилась уже чёрной тиной. Все смирились, что оперативной связи не будет.
Каждое дежурство рядом с древним противником технологий (а ещё говорят, что самое старомодное существо на Изнанке – это Эреб) воспринималось, как наказание. Конечно, на сутки ты оказываешься полностью оторванным от цивилизации. Кругом одни белки, ежи и глыбы эти каменные. Но сегодня впервые аналитик радовался, что Окуляр оказался таким нетерпимым к прогрессу: не надо звонить, ещё несколько часов можно пожить свободно!
Рано или поздно их приедут сменить. Что говорить тогда? И что делать, если комтур умрёт? Око не простит. Око никогда никому ничего не прощает.
Проверил пульс, прислушался к дыханию. Слабое, прерывистое, но есть. Живой. Надолго ли?
Аналитик чувствовал себя девочкой-подростком в душевных метаниях (впрочем, откуда ему было знать, что переживают девочки-подростки). Смелости, необходимой для принятия решения, обнаружить в себе не удалось. Он так и сидел, привалившись к одному из трилитонов, и просто смотрел перед собой. Ни одной мысли.
Сидеть и ждать. Ждать, когда они приедут. Ждать, когда заберут в штаб-квартиру. Ждать, когда грянет возмездие за то, чего он не совершал. Сидеть и ждать.
** * *
Нокс проснулась. Чаепитие закончилось, но вместо того чтобы продолжить расчёты, Эреб вдруг собрался уходить. Из недр шкафа он выкопал старую сумку с ремнем через плечо. Сложил в неё всю свою писанину. Метнулся к двери. Остановился. Вернулся к столу. Из-под кипы бумаг и свитков выудил потрепанную книгу, засунул её в сумку. Второй рывок к двери. Снова застыл. Нокс казалось, что она наблюдает за гигантским теннисным шариком, скачущим туда-обратно. Вот и следующий скачок, прямиком в центр комнаты. Сумка полетела в дальний угол.
– На кой им что-то объяснять? – За годы жизни с Нокс Эреб стал непревзойдённым мастером риторических вопросов.
Нокс спрыгнула на пол, подошла к Хранителю, потёрлась о ноги.
– Ну-ну, милая, не переживай, это я так.
Нокс заурчала.
– Нет, я сам. Чем ты там поможешь?
Урчание постепенно приобретало угрожающие нотки. Теперь оно больше напоминало рычание.
– Тебе придётся остаться здесь, – Эреб постарался, чтобы голос его звучал предельно мягко. – За этим надо следить. Ты же понимаешь, он ведь не соображает, что делает. Пусть лежит. Я надеюсь на тебя.
Эреб легко пробежался пальцами по пушистому загривку. Рычание утихло.
– Вот и славно, вот и умница. А я пойду, присмотрю за нашим детским садом, претендующим на звание Тайного ордена всех времен и народов.
Нокс фыркнула, выпустила коготки.
– Как бы ты к ним ни относилась – они ещё дети неразумные. А с мелких спрос какой? Но, может, оно и неплохо. Шансы выжить у детей всегда выше. И да, пусть мне это и не нравится, но береги сопляка. Без него ничего не выйдет.
Эреб ещё раз погладил серую привереду, кинул короткий быстрый взгляд на стеллажи и вышел.
– Вы уверены, что это всё? – первое, что спросил Верховный, как только Соня с Тимом закончили говорить.
Где-то в середине рассказа вернулся Макс. Комтур, как мы помним, терпением не отличался. Дождаться, пока архон его позовёт, Макс не смог. Но оно и к лучшему: не пришлось повторять историю для него отдельно.
– Уверены, – по молчаливой договоренности Тим отвечал за обоих.
– Это всё, – вмешался Макс, – я не сомневаюсь. Но это не значит, что «всё» для них и «всё» для Грея – одно и то же «всё».
– Твоя правда, – согласился Верховный. – Но я надеялся на другое.
– Как говорила одна мудрая барышня моему тёзке, «надежда – глупое чувство», – процитировал Макс. Даже комтуры иногда цитируют книжки.
На Соне не было лица. Слишком много потрясений за слишком короткий срок.
– Маленькая, ты в порядке? – спросил комтур, снова проявив заботу.
Девушка вздрогнула, как от удара. «Маленькая».
– Не надо меня так называть, пожалуйста, – сквозь зубы, с трудом.
Макс ударил кулаком по столу. Даже это Грей украл у него, даже это. Но как гадёныш узнал? Повторил вопрос.
– Ты в порядке?
– Да. Нет. Я не знаю. Наверное.
– Хорошо. – Вот уж мастером утешения Макс даже с большой натяжкой не был. – Надо решать.
Тишина. Гипотетически все были согласны с комтуром, но фактически желающих не нашлось. Макс понимал детей, но молчание архона раздражало.
– У нас нет времени на рефлексию!
– Не тебе нести ответственность, Макс! Не тебе и командовать здесь!
Соня с Тимом не подозревали, что стали свидетелями редкого случая: комтур добровольно почти (!) согласился с членом ареопага.
– Не мне. Но промедление…
– Я прекрасно знаю, чем оно нам грозит, Макс! – оборвал архон, по-прежнему не повышая голоса. – Вы вернётесь к Грею.
– Что? – слаженный дуэт.
– Повторить?
Первым в себя пришёл Тим.
– Нет, спасибо, мы и в первый раз прекрасно слышали. Ведь так? – Младший брат искал поддержки у сестры.
– Слышали, да, – подтвердила Соня. – Но как?
– Только так. – Верховный упорно не замечал смятения своих гостей. – План Грея должен сработать. Эреб с самого начала был против, чтобы мы как-то вмешивались в судьбу этого … этого… – нужное слово никак не находилось.
– Но насколько проще сейчас было бы схватить паршивца! – не постеснялся перебить архона Макс.
Верховный продолжил, игнорируя комтура.
– А Эреб не ошибается. Да, он никогда не рассказывает всего до конца. Да, мы не понимаем, почему он принимает то или иное решение. Но ты готов пойти против его воли? Я – нет.
– Если это позволит остановить Грея, то готов.
– Макс, мы каждый раз ходим по кругу, ведем один и тот же бессмысленный спор. Грей должен совершить то, ради чего он сбежал. Должен, и точка. Ни твоё, ни моё, ни чьё бы то ни было ещё мнение тут не учитывается.
– И даже наше не учитывается? – тихий Сонин голос заставил обоих спорщиков замолчать. – Или это тоже будет решать Эреб и ваш дурацкий ареопаг?
– Девочка, ты не понимаешь, о чём говоришь.
– О, да, не понимаю! – Маленькая тигрица, не иначе. – Я не понимаю, почему я здесь, что происходит, кому верить. Но нравится вам это или нет, план Грея, над которым вы так трясётесь, зависит от нас с мелким, а не от вашего голосования, чьего-то желания или от расположения звёзд на небе!
– Систер, давай полегче!
– Да что полегче? Они строят из себя вершителей судеб, а мы должны тихо сидеть и послушно кивать? С какой стати? Ни ты, ни я этому Оку ничем не обязаны.
Верховный кашлянул.
– Ладно, согласна. Я обязана жизнью. Но это не меняет сути! Не будь самого Ока, меня и спасать бы не пришлось!
Макс поспешил спрятать невольную улыбку. Маленькая лохматая валькирия нравилась ему всё больше. Кто бы ещё с таким жаром противостоял главе ареопага?
– Хорошо, – медленно произнёс Верховный, – меня интересует ваше мнение. Что ты хотела сказать?
Сонин пыл прошёл. Девушка сейчас напоминала Нокс перед прыжком: собранная, сосредоточенная, готовая напасть.
– Мы пойдем к Грею.
– Систер?
– Да! Мы пойдем. Во-первых, есть вероятность, что всё, что они тут наговорили, это череда нелепых совпадений…
Тим не стал дослушивать до «во-вторых».
– Да каких совпадений? Ты ещё скажи, что его подставили! Он же врал нам, использовал.
Верховный с комтуром увлеченно наблюдали, куда выведет это разговор.
– Это ты так думаешь! Ты, а не я! Я им не верю, понимаешь? Не верю! Я докажу и тебе, и им, что Грей не виноват! Для этого надо сыграть? Я сыграю. Обмануть его? Я обману. Он меня поймет, он же знает, какие они манипуляторы, – последнее слово Соня будто выплюнула.
– Все-таки ты ненормальная. И это неплохо, – поспешил добавить Тим, поймав на себе испепеляющий взгляд сестры, – это данность. Хорошая такая данность.
– Данность, ага, конечно, – пробормотала Соня. – Теперь по существу: что мы скажем Грею?
Вопрос застал Макса и Верховного врасплох. Они не ожидали, что семейство так быстро придёт к согласию.
– Вам нужна легенда, – вроде раньше Макс не был замечен в изречении банальностей, а тут – на тебе!
– Да ладно? – Тим почувствовал безнаказанность после Сониных рассуждений об их значимости.
– Вот ты мне ещё поумничай! – зарычал комтур, но втайне он радовался.
Ни один воспитанник Ока не смел пререкаться с Максом, а эти дети – настоящий глоток свежего воздуха.
– Насколько я понимаю, четкого плана, что делать после того, как проникните в штаб-квартиру, у вас не было? – спросил он строго и сухо: образ сурового комтура стал Максу родным.
– Нет, – слаженный дуэт.
– И как выбираться отсюда?
– Нет, – эхо первого ответа.
– Дети! – фыркнул Макс.
– Но в этом есть свои плюсы, – вмешался Верховный. – Значительно проще придумать новый план, чем корректировать старый.
– Да я смотрю, Капитан Очевидность у вас тут практически национальный герой!
– Мелкий, перебор!
Тим смутился.
– Извините.
– Да чего уж теперь, – отмахнулся архон, не похоже, что он всерьёз разозлился на парня. – Макс, как они могли дойти от моих покоев незамеченные ни одним постом?
– Никак!
– Вот это сейчас совсем не конструктивно! – Тим уже переключился из режима «Макс – плохой комтур и враг номер один» в режим «Макс – хороший комтур и соратник». – Мы же могли…
Дальше Соня не слушала. Она была уверена: раз уж эти двое взялись за разработку плана, ей лучше не вмешиваться. Как часто говорил папа: «Без сопливых разберутся». Тимоха – кладезь идей, а этот Макс, он точно профессионал, на чьей бы стороне он ни находился. Но с мелким потом придётся разобраться. Ну почему он так быстро перешел на их сторону? Почему поверил? Ладно, одна проблема зараз. Пусть брат и перебежчик, но эта его цитата сейчас весьма кстати. Соню чрезвычайно волновал вопрос с Окуляром. А вряд ли можно было найти лучший источник информации, чем Верховный архон Ока.