Брови Ромейн поднялись высоко надо лбом. Теперь она вообще ничего не понимала. Какое еще зрелище?
- Значит, с этим улажено. Пошли, - Филипп мотнул головой в сторону двери, - ведите меня, а то я боюсь заблудиться. Знаете, это было бы весьма некстати.
И он рассмеялся.
Ромейн смерила его тяжелым взглядом и направилась к двери.
- У вас нет чувства юмора, мисс Шиниз, - говорил принц дорогой, - вы могли бы хоть раз просто улыбнуться моим шуткам, если смех вам недоступен.
- Доступен, - кратко отозвалась девушка, - но я не нахожу это смешным.
- Вот я и говорю, что у вас нет чувства юмора.
- Разве вы шутите, ваше высочество? Я не знала. Я думала, вы просто издеваетесь.
Филипп снова засмеялся.
- У меня просто такие шутки, мисс Шиниз. Было бы просто замечательно, если б вы хоть как-то на них реагировали.
- Хи-хи-хи, - отреагировала девушка без тени улыбки на лице.
- Вы слишком дерзки и непочтительны для наперсницы, мисс Шиниз, - совсем развеселился принц.
- Да, я знаю, и я даже знаю, что вы сейчас скажете, ваше высочество.
- И что же я скажу?
- "Это ведь, кажется, вас наш уважаемый маг учил хорошим манерам?"
Он расхохотался.
- Рада, что вы в таком прекрасном расположении духа, ваше высочество. Поскольку это вам несомненно понадобится на аудиенции ее величества.
- Дерзкая девчонка, - отозвался Филипп и дернул ее за прядь волос.
- Прошу, - Ромейн распахнула перед ним двери королевских покоев, - ее величество ожидает вас.
- С нетерпением, - тихо добавил он, внося долю разнообразия.
Принц вошел вовнутрь и коротко поклонился королеве, которая сидела в мягком, удобном кресле, держа в руках рукоделие. Она подняла голову и улыбнулась:
- О, как мило, что вы пришли, Филипп. Садитесь, прошу вас, - и она указала ему на кресло, стоявшее напротив.
Филипп сел, вытянув вперед ноги. Оливетт перевела взгляд на Ромейн:
- Ты можешь идти, Роми, спасибо.
Девушка присела и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Принц сдержал смешок.
- Я так рада, что вы согласились прийти, Филипп, - продолжала королева, - я ждала вас.
При этом ее глаза не отрывались от пасынка и прямо-таки излучали доброту и нежность. Но увы, весь эффект пропал даром, потому что Филипп как раз в этот момент с тщательным вниманием разглядывал свои ногти.
- О, пустяки, - отозвался он небрежно.
- И я также рада, что вы поняли наконец, нам есть, что обсудить. Сейчас мы можем поговорить спокойно, нам никто не помешает.
- Что мешало раньше? - осведомился принц.
- Уж вам ли не знать. К примеру, ваша робость и нерешительность.
- Да? - протянул он с удивлением.
На его памяти это произошло впервые. До сих пор никто еще не считал его ни робким, ни нерешительным.
- Конечно, - уверенно подтвердила королева, - я сразу поняла это. Не знаю, замечают ли другие, что вы в глубине души до сих пор остались скромным и молчаливым ребенком. Вы и теперь не особенно разговорчивы. Почему вы молчите? - спросила она неожиданно.
В ее красивых голубых глазах плясали веселые, лукавые искорки. Филипп пожал плечами:
- Я слушаю вас, матушка.
Отложив рукоделие, на котором не добавилось ни единого стежка, Оливетт встала со своего места.
- Вы меня не проведете, Филипп. Я все прекрасно понимаю. Вы насторожены, словно ожидаете от меня какого-то подвоха. От меня! Помилуйте, Филипп, неужели я могу причинить вам боль? Будьте уверены, вам не грозит никакая опасность, пока я рядом, - тут королева подошла к нему сбоку и присела на ручку его кресла, - я положу все силы, чтобы защитить вас.
- От чего? - хмыкнул Филипп.
- Но вы ведь чего-то опасаетесь, не так ли? - она дотронулась до его плеча, плавно и осторожно, - и прошу вас, Филипп, оставьте матушку.
Наклонив к нему голову, Оливетт улыбнулась:
- По-вашему, королева должна быть такой же мрачной, злой и жестокой, как и ее муж?
Принц слегка оторопел от подобной характеристики.
- Это совсем необязательно, - отозвался он чуть погодя, - тем более, что вы совершенно не походите на моего отца, матушка.
- Это не ответ, - королева постепенно завоевывая позиции, потрепала его по волосам.
Филипп снес это терпеливо, хотя не испытывал никакого удовольствия от подобного жеста. Он вовсе не нуждался в том, чтобы его гладили по голове, как несмышленыша.
- Я хотела бы услышать ваше мнение обо мне, Филипп,
- И зачем вам это, матушка?
- Затем, что мы живем рядом и должны знать друг о друге больше, чем знали до сих пор. Посудите сами, Филипп, мы живем, как чужие. Так нельзя, ведь мы - одна семья, а семьи должны быть дружными. Поэтому, я считаю, что нас может спасти только полная откровенность.
- От чего спасти?
- От отчуждения. Итак, вы готовы?
- Это занятно.
Некоторое время Оливетт смотрела ему в лицо, ожидая продолжения, а потом сказала:
- Что ж, я начну первая. Филипп, я думаю, вы влюблены, - и она рассмеялась легким, мелодичным смехом.
Принц с удивлением приподнял брови:
- В самом деле?
- Да-да, не спорьте, я вижу. Ничто не сможет обмануть глаза женщины. Мы обладаем интуицией, больше чувствуем, чем думаем. Но наши чувства безошибочны.
- Да ну? - он фыркнул, - все это я уже слышал много раз. Почти столько же, сколько видел ошибок вашей хваленой интуиции.
- Но до сих пор это не относилось ко мне.
- Это верно.
- Между прочим, я даже догадываюсь, в кого вы влюблены.
- Будет интересно это услышать, - съязвил Филипп, - ну-ка, скажите мне новость, матушка. Я заинтригован.
- Ох, Филипп, Филипп, - Оливетт вновь рассмеялась, коснувшись ладонью его щеки, - вы прячете свою робость и нерешительность за сарказмом, а это не всегда срабатывает. Так нельзя. Поймите, любовь не признает пассивности. С вашей стороны требуется лишь ма-аленькое усилие - и победа за вами. Да, кстати, могу добавить, - тут королева приблизила свои губы к его уху и прошептала:
- Предмет вашей страсти к вам благосклонен.
- Да? Кто именно? - осведомился принц, слегка отстраняясь.
- О, - королева отклонилась назад и посмотрела на него с пониманием, - вы не хотите раньше времени раскрывать свои карты. Ох, какой же жар скрывается в вашем сердце. Хорошо, пусть будет по-вашему. Я умею ждать, Филипп. Всю мою жизнь можно назвать одним большим ожиданием.
- Женщины не умеют ждать, - сказал Филипп, начиная жалеть о своем приходе.
И зачем он вообще согласился на это? Эта женщина находится в плену собственных заблуждений, уверена в них столь глубоко, что уже не отличает действительность от своих фантазий. Очень скоро она поставит его перед выбором: поддержать их или развеять в прах, Филиппа оба варианта совсем не привлекали.
- Многие, - согласилась Оливетт с его утверждением, - но не все. Вы судите о тех, которых знаете. Меня вы не знаете, Во всяком случае, пока.
"И не хочу знать", - добавил он мысленно.
Помолчав, она оглядела его еще раз, более внимательно, с ног до головы, не упуская ни малейшей детали.
- Вы совсем не похожи на короля, Филипп. Ни единой черточкой. Наверное, в вас очень сильны материнские корни. Она ведь была доброй и покладистой, как я слышала.
- Вы правильно слышали, - сухо сказал принц.
- И волосы у вас мягкие, словно шелк, - Оливетт провела рукой по его волосам, будто проверяя этот факт, - мягкость волос говорит о мягкости характера.
- Неужели? Не в моем случае.
- Не в вашем, - кивнула королева и рассмеялась, - вы спрятали его в броню, Филипп. И в этой броне очень мало уязвимых мест. Вы хотите, чтобы вас считали жестким, в чем-то даже жестоким. Но почему вы думаете, что мягкость - это недостаток?
- Мягкость - это слабость. Но вы напрасно столь уверены в том, что я что-то прячу, матушка.
- Вы делали это слишком долго, так, что успели свыкнуться, врасти и привыкнуть. Но неужели вам не хочется иногда сбросить маску? Попробуйте.
Филипп покрепче сжал зубы. Этот странный разговор одновременно раздражал и беспокоил его не на шутку.
- Сбросьте маску, Филипп. Хоть раз скажите то, что хотите сказать на самом деле. Сделайте это. Сделайте это сейчас.
- Вы уверены, что хотите этого? - спросил он сквозь зубы.
- О да, - Оливетт прерывисто вздохнула, - я уверена. Я готова к этому. Я готова ко всему.
- Хорошо, раз вы так просите. Но не говорите потом, что вас не предупреждали, - принц поднялся со своего места, - на самом деле, мне хочется уйти отсюда немедленно. И я так и сделаю, когда скажу то, что вы хотели, ваше величество. Я не хочу знать, что вы вбили себе в голову, но по-моему, вы просто сошли с ума. То, что вы себе вообразили - этого нет. И лучше вам понять это поскорее, пока не стало хуже. Это именно то, что я хочу сказать на самом деле. А теперь прощайте, - и Филипп направился к двери.
Оливетт некоторое время сидела на ручке его кресла совершенно неподвижно, замерев, застыв, окаменев. Кажется, она даже перестала дышать. Но оцепенение скоро прошло. Королева резво вскочила с места и цепко ухватила принца за рукав:
- Ну нет, стойте. Вы не можете так уйти. Вы не можете!
- Я могу уйти так, а, могу и со скандалом. Но вам: ведь это не нужно, сударыня, - ноздри его носа раздувались, но пока Филипп контролировал свой гнев, - в ваших интересах не поднимать шума.
- Что вы имеете в виду? Что вы себе возомнили? Вы... вы..., - Оливетт размахнулась и дала ему пощечину.
- Вы прогнали мага, потому что он видел вас насквозь, - прошипел принц, с шумом втянув в себя воздух, - но я тоже могу это. Для этого мне не нужно обладать магическими способностями.
- Вы - наглец! - вторая пощечина последовала за первой, - вы... вы поплатитесь за это! Это вам даром не пройдет, слышите, вы, негодяй?
- И что вы сделаете? Пожалуетесь королю? Не советую вас этого делать. У меня есть ваша записка. Вот так-то, - выговорив заведомую ложь, Филипп не почувствовал угрызений совести, одну только гадливость, словно прикоснулся к ядовитому пауку.