Ромейн позабыла о том, что должна дуться. Она широко раскрыла глаза и повернулась к нему на своем стуле.
— Вы хотите сказать, что я родом из магической семьи?
— Это можно было понять сразу. Такие сильные способности не появляются неожиданно. А если к этому прилагается знак, то ясно, что ты родом из сильной магической семьи.
— Из какой?
— Этого я не знаю.
— Вы и не знаете? — усмехнулась Ромейн.
— Помолчи. Пока не знаю. Твой знак еще не оформился.
— А… — девушка хотела задать еще один вопрос, но тут же замолкала.
Один раз ее уже предупредили. Но Меор демонстрировал поистине чудеса терпимости.
— Спрашивай.
— Вы сами велели мне молчать.
— Какое послушание. Я восхищен. Ты, конечно, всегда, такая послушная. Спрашивай, пока есть такая возможность.
— Каким должен быть этот знак?
— Не знаю. Пока на твоей руке не появилось ничего, что позволило бы строить какие-либо предположения. Впрочем, — тут он сделал паузу, — кое-что отметить можно. Я уже говорил, что семей с такими знаками очень немного. У других подобные отметины проще и незаметней. Вот у меня, например.
С этими словами Меор откинул волосы и указал Ромейн на маленькую отметину на виске. С первого взгляда казалось, что это просто родинка, но приглядевшись, девушка рассмотрела букву «м».
— Есть одна особенность, — как ни в чем не бывало продолжал маг, опустив волосы и словно не замечая вытаращенных глаз воспитанницы, — дети в таких семьях должны носить имя, начинающиеся с определенной буквы. У меня это буква «м».
— А у меня буква «р»?
— Не спеши. Твое имя ничего не значит. Это вполне может быть и не твое имя вовсе. И потом, твой знак куда сложнее. Там скрывается изображение.
— Изображение чего?
— Хороший вопрос, — усмехнулся Меор.
— Вы говорили о четырех семьях. Какие у них изображения?
— Если б все было так просто. Ты в самом деле думаешь, что это известно любому смертному?
Ромейн сдвинула брови и досадливо вздохнула.
— Я скажу тебе важную вещь и скажу ее один раз. Ты изначально сильнее меня. Намного. Но твои силы не проявятся сразу. Для этого нужно время. Годы, десятилетия или даже столетия.
— Вы уверены, что я проживу так долго? — фыркнула девушка.
— Как ты думаешь, сколько мне лет? — приподнял брови Меор.
Ромейн хотела пожать плечами, но с последнюю секунду опомнилась.
— Не знаю. На вид — за тридцать.
— Вот именно, на вид. На самом деле мне куда больше. Маги живут долго.
— Сколько?
— Тебе назвать точную цифру? Так вот, ее нет. Есть маги, которые жили более тысячи лет, но таких можно пересчитать по пальцам одной руки.
Ромейн закусила губу и промолчала.
— Как я уже говорил, существует четыре могущественных магических семьи. Феррингеймы, Рэйвенхиллы, Лэверли и Аберстайеры. Они могущественны настолько, что их не интересует мнение людей, они всегда все делали по-своему. По сути, это те же короли только их государства заключаются в замках и прилегающих к ним землях. Но ни одному смертному еще не удавалось проникнуть туда безнаказанно.
Меор немного помолчал, наблюдая за реакцией подопечной. Та слушала его, затаив дыхание.
— Ты можешь принадлежать к любой из этих семей, но события семилетней давности…
— Какие события? — не выдержала Ромейн.
— Девочек из магических семей не теряют и не отдают на воспитание в семьи смотрителей, и на них не охотятся. Именно это и настораживает. Магические семьи никогда не дружили, редко общались и между ними всегда существовало противостояние. Но только две из них проявили открытые враждебные намерения по отношению друг к другу. Они враждовали давно, и лишь несколько лет назад это перешло в нечто большее.
— Во что?
— В междоусобную войну. Они охотились друг на друга, как люди охотятся на зверей в лесах, и убивали без жалости.
— Вы думаете, я принадлежу одной из них?
— Судя по всему, так оно и есть. Но учти, все это должно остаться между нами. Ты должна хранить это в секрете, Ромейн, и никогда не говорить никому, ни слова, ни полслова. Понятно? Никому.
— Да, понятно, — кивнула Ромейн, — я ничего никому не скажу.
— Учти, я говорю это не по своей прихоти, а потому, что это может оказаться очень опасным, если их вражда еще не утихла.
Девушка кивнула снова.
— Какие именно это семьи из тех, что вы называли?
— Рэйвенхиллы и… Феррингеймы, — чуть помедлив, отозвался Меор.
Ромейн посмотрела на свою отметину, но не смогла различить там ничего определенного.
— Когда знак оформится?
— Ты это сразу почувствуешь. Но вероятнее всего, к твоему совершеннолетию. Как мне кажется, до него ведь немного осталось? — как бы между прочим спросил маг.
— Мне скоро исполнится шестнадцать.
— Именно. Шестнадцать — это еще не совершеннолетие. Но все возможно. Я могу лишь строить предположения и не могу назвать точную цифру. Шестнадцать, восемнадцать или, быть может, двадцать один. Эти сроки индивидуальны. Поэтому ты должка быть к этому готова. А теперь ступай к себе.
— Я хотела бы…, - начала Ромейн, но Меор добавил:
— Ты меня утомила.
Девушка развернулась и направилась к двери. Книги и письменные принадлежности профланировали за ней по воздуху. «Она его утомила!» — сыронизировала Ромейн, когда оказалась в своей комнате. Сколько это еще будет продолжаться? Он сказал, что она — очень сильный маг. Точнее, станет сильна со временем. Тогда почему чертовому Меору не относиться к ней хотя бы с уважением, ладно уж, как к равной, этого ей не дождаться. Но ведь можно хотя бы не подчеркивать всякий раз свое превосходство! А быть может, он ей завидует?
Ромейн села в кресло и задумалась. Да, вероятно, в этом все дело. Меор просто завидует ее неразвившейся силе, поскольку ему такое и не снилось. И теперь всячески ее третирует в отместку за это.
Хотя, если подумать, Меор не похож на мелочного, завистливого типа. Он выше таких мелочей. Он вообще всего выше. Такое впечатление, что он парит где-то там, над облаками, снисходительно посматривает на людскую возню и иронизирует. А до земных мелочей ему нет никакого дела, как и до самих людей.
Ромейн скорчила гримасу и постаралась, чтобы она вышла как можно выразительней. Вот вам, господин маг! Как вам это понравится? У себя в комнате она имеет право делать все, что вздумается. Все-таки, как чудесно было бы превратить его в вешалку, завесить одеждой, а сверху водрузить все головные уборы, имеющиеся в наличии. Так ему было бы и надо. Путь хоть какая-то польза от него будет. Работать, даже вешалкой, всегда полезно. Противный тип.
Послушная и исполнительная ученица еще немного поразмышляла на тему превращений Меора в различные предметы, а потом ее мысли переметнулись на другое. Главным образом, на собственное происхождение. Слова мага о том, что она принадлежит одной из сильнейших магических семей приятно согревала душу. Но главное, конечно, не это. Ромейн нестерпимо хотелось узнать, кто она, откуда, увидеть свою семью, свой дом, который покинула столь давно, что даже не помнит об этом. Поиски хотелось начать прямо сейчас. Но Ромейн недаром училась целых семь лет. Ежедневное общение с магом выработало в ней терпение и хладнокровие. Умением держать себя в руках она могла бы гордиться. А как иначе, если вы общаетесь с таким вредным, ехидным и отвратительным магом, как Меор? Вы либо прибьете его в первую же неделю, либо научитесь пропускать его слова мимо ушей и сдерживаться.
Глава 4. Изгнание мага
Проницательностью мага королева была связана по рукам и ногам. Она не могла ничего предпринять без опасения, что он обо всем прознает и сообщит об этом королю. И это злило Оливетт неимоверно. Она скрипела зубами всякий раз, когда ее мысли возвращались к последнему разговору. Пока этот омерзительный тип здесь, она не сможет ничего сделать. Он, разумеется, будет наблюдать за ней. Как же иначе? Королева постоянно чувствовала неослабное внимание и только теперь поняла, что оно означает. Слежка. И если раньше Оливетт грешила на Мэгими, то теперь все изменилось. Мэгими она выгнала с треском, а новой наперсницы у нее пока не было. Верная Сэлли не могла за ней шпионить. Конечно, оставалась слуги, но они не были при ней неотлучно. Оставалось одно. Меор. Да, это он наблюдает за ней, читает ее мысли, и заглядывает в ее душу. Больше некому.
Две последующие недели, оставшиеся до возвращения мужа Оливетт провела в нервозной обстановке, чувствуя себя словно какая-нибудь мошка под увеличительным стеклом. Ловя себя на любой мысли, женщина вздрагивала и тряслась, тут же пытаясь отогнать ее и чувствуя себя преступницей, Оливетт дошла до того, пыталась научиться не думать вообще, хотя это было невозможно. Долго так продолжаться не могло. Уже через пару дней она всем своим видом напоминала неврастеничку. Сэлли пыталась ее успокоить, но успеха не имела. Помогла Ромейн.
Навестив королеву в очередной раз, она не могла не заметать ее состояния. Такое трудно было не заметить.
— Добрый день, госпожа Оливетт, — проговорила девушка, присев и недоуменно ее рассматривая.
Что-то было не так.
— Добрый? — хмыкнула королева, — надо же. Этот гадкий и отвратительный день никак не назвать таким словом.
— Наверное, я не вовремя, — заметила Ромейн, отступая к двери, — простите, госпожа, я пожалуй пойду.
— Нет, останься, — взмахнула рукой Оливетт, — я сегодня сама не своя. Сядь.
Ромейн прошла в глубь комнаты и села на пуфик. Сложила руки на коленях и посмотрела на королеву.
— Бедняжка, — сказала та, посмотрев на девушку, — как я тебе сочувствую.
— Почему, госпожа? — Ромейн приподняла брови.
— Ты проводишь с магом столько времени. Наверное, нелегко тебе приходится.
Девушка перевела взгляд на огонь в камине. Права ли королева? Да, права, с одной стороны Меора не назовешь приятным во всех отношениях, но он обучил ее многому и было бы несправедливо это отрицать. Общение с ним принесло ей пользу и никакого вреда. Но была в этом и оборотная сторона. Никаких эмоций, кроме раздражения, злости и негодования Меор не вызывал. Хотя к учителю и наставнику следовало относиться иначе. Но в их отношениях не было ни капли тепла.