— Кого же вы считаете прекраснее себя?
— Мистер Лукас, у меня очень мало времени. Отойдем в сторону.
Это предложение удивило его еще больше, но мужчина последовал за ней. Ромейн завернула за массивную колонну, где было довольно темно и совершенно пусто.
— Уж не пытаетесь ли вы меня соблазнить? — спросил Лукас со смешком.
Девушка в ответ смерила его таким взглядом, что даже в полутьме было ясно, что именно она думает о нем самом и о его дурацком предположении. Лукас стушевался.
— Это вам, — после паузы сказала Ромейн и протянула ему записку, — быстро прочтите и дайте мне ответ. Полагаю, вам не нужно спрашивать, от кого это.
Глаза мужчины стали огромными. Он почти выхватил у Ромейн письмо, развернул и приблизил к глазам, жадно вчитываясь в текст.
В Оливетт он был влюблен давно, тайно и прочно. Однако, помня о разнице в положениях, Лукас ограничивался лишь взглядами исподтишка и вздохами. Свои чувства он держал при себе, что, правда, не мешало ему искать утешения на стороне. Но происходящее сейчас произвело на мужчину такое огромное впечатление, что на некоторое время он лишился дара речи. Просто стоял, опустив руку с запиской, с вытаращенными глазами и лицом, по которому медленно расплывалась блаженная улыбка.
Ромейн, которая прислушивалась к посторонним звукам, обратила на это внимание не сразу. Но когда обратила, ей стало ясно почти все.
— Мистер Лукас, — она бесцеремонно прервала его мечтания, — мне нужен ваш ответ и как можно скорее.
— Да, — очнулся он, — да, конечно. Разумеется, я согласен. Могли бы и не спрашивать.
И он медленно начал разрывать записку на узкие длинные полоски.
— Замечательно, — отозвалась девушка, понаблюдав за его действиями несколько секунд.
После чего развернулась и ушла.
Королева, кажется, нарочно ищет неприятностей на свою голову. Как будто, их у нее мало. Интересно, что скажет король, если вдруг узнает о новых предпочтениях супруги? Подумав об этом, Ромейн невольно фыркнула. Да он ее в порошок сотрет. После того, конечно, когда подберет свою челюсть с пола.
Оливетт она, конечно, не стала докладывать о своих крамольных мыслях. Ей требовалось лишь сообщить ответ Лукаса, что Ромейн и сделала.
— Прекрасно, — сказала Оливетт, выслушав это, — в таком случае, ты должна сделать еще кое-что. Дождись, пока эта негодная, дрянная шпионка отправится спать, — королева махнула рукой в сторону двери, — и отправляйся за Лукасом. Он будет ждать тебя в конце корридора. Проведешь его сюда, после чего пойдешь к себе.
— Да, ваше величество, — присела девушка.
Королева внимательно посмотрела на нее.
— Об этом никто не должен знать. Ни одна живая душа. Дай мне слово, Роми, что будешь молчать.
— Конечно, ваше величество, я даю слово, что буду молчать об этом.
Помедлив, Оливетт кивнула. Иногда, чужие принципы, подобные этому оказываются полезны. Девчонка считает, что свое слово нарушают линь последние негодяи. Пусть и дальше продолжает так считать. Это очень удобно.
Нужно заметить, что королева вовсе не была спокойна насчет Лукаса. Она очень боялась, что его приходу может что-то помешать. Она, правда, ни минуты не сомневалась в том, что Лукас обязательно придет. О да, он явится, и вот тут-то нужно постараться сделать так, чтобы он окончательно потерял голову. Оливетт знала один безотказный способ. На Лукаса это подействует наверняка. Но все же, для того, чтобы обезопасить себя, нужно еще кое-что. Впрочем, торопиться пока не стоит, у нее есть время. Пока еще есть.
Беспокойство Оливетт было напрасным, Лукас пришел в точно назначенное время и никто не пытался его остановить, задержать или хотя бы спросить, что он делает у королевских покоев в столь поздний час.
Войдя в комнату, Лукас склонился в почтительном поклоне, отчего Оливетт почувствовала невыразимое облегчение. Он здесь, значит, все получится.
— О, встаньте, мистер Лукас, прошу вас! Я так рада, что вы пришли.
Разумеется, после этих слов на лице ее гостя показалась радостная и несколько глуповатая улыбка. Что ж, он в самом деле к ней неравнодушен.
— Садитесь, мистер Лукас, — Оливетт указала ему на стул.
— О нет, что вы, ваше величество, я не смею! — запротестовал он.
— А я говорю, что смеете и более того, я сама вам это разрешаю. Сядьте же, прошу вас.
После этих слов Лукас, разумеется, сел. Оливетт довольно улыбнулась, подошла к нему и облокотилась на спинку его стула. Ни к чему тратить время на ненужные подходы. Он влюблен в нее, и как все влюбленные мужчины, резко поглупел.
Лукас не только поглупел, но и оторопел от такой близости к нему любимой женщины. К его лицу прихлынула кровь, в висках стучало, а дыхание стало прерывистым.
— О мистер Лукас, если б вы знали, как я рада вашему приходу, — продолжала королева, от чьего взгляда не укрылась ни одна мелочь.
Причем, женщина была предельно искренна. Сейчас Лукас был ей необходим, как воздух.
— Я… я не могу поверить в это, — прошептал тот.
Он в самом деле не ожидал столь явных знаков внимания со стороны королевы. И эти знаки медленно, но верно сводили его с ума.
— Вы, вероятно, знаете, в каком ужасном положении я нахожусь, — наклонив голову к его пламенеющему уху, зашептала Оливетт, — увы, это ни для кого не секрет. Ревность моего супруга давно перешла все мыслимые границы. Надо ли говорить, что никакого повода ему никогда не требовалось. Все эти поводы он прекрасно умеет придумывать сам.
Она знала, какое впечатление на мужчин производит этот ее шепот. А Генри Лукас принадлежал к широко распространенному виду тех, кто млел от восторга в ее присутствии. Но она также знала и менее восприимчивую породу, и это знание ее бесило. К этой породе можно было смело отнести короля и его сына. Эти двое оставались совершенно равнодушными к ее чарам. Но не Лукас.
— Я так одинока, сударь, — продолжала Оливетт, — я всеми покинута. Меня никто не любит.
— Но ведь это невозможно, — пробормотал он.
— Увы, возможно, — непритворно вздохнула она, — я никому не нужна.
— Неправда, ваше величество, — Лукас замотал головой, — вы нужны, вы просто необходимы и вы… вы любимы.
— Но кем? — осведомилась королева, хотя прекрасно знала ответ на этот вопрос.
Мужчина покраснел еще сильнее, хотя дальше, казалось, было уже некуда.
— Мной, — прошептал он так тихо, что прочесть это можно было лишь по губам.
— О, мистер Лукас! — ахнула Оливетт, — я знала, что вы так скажете! Я это чувствовала!
С этими словами она легко пересела к нему на колени и положила руки на плечи. Лукас вздрогнул.
— Я все время о вас думаю, — прошептала женщина.
Лукасу ничего не оставалось, как поцеловать ее. Впрочем, он об этом не пожалел, особенно, если вспомнить, что мечтал о такой возможности уже довольно долгое время.
Оторвавшись от него, королева всхлипнула и разрыдалась, уткнувшись головой ему в плечо.
— Что с вами, ваше величество? — испугался он, — я вас обидел?
Он даже попытался встать, подумав, что позволил себе слишком много, но Оливетт не пустила его.
— Нет-нет, вы никак не могли меня обидеть. Напротив, сейчас мне гораздо легче. Еще полчаса назад мне было так тошно, что хотелось наложить на себя руки.
— Но вы не должны так думать. Нет, только не это. Пожалуйста, ваше величество, скажите мне, что случилось.
— Это случается почти каждую неделю на протяжении восьми лет, — Оливетт слегка отстранилась от него и указала на темные пятна на шее и подбородке.
Потом стянула с плеч платье, демонстрируя синяки во всей своей красе.
— Господи, — ахнул Лукас, побледнев, — что это?
— Это именно то, что вы подумали. Синяки после побоев. Мой дорогой супруг не оставляет меня своей милостью.
— Боже мой, как он мог?!
— Как? Очень просто. Кулаками. Пока еще кулаками. Я каждый день благодарю Бога, что он пока не додумался взять что-нибудь тяжелое.
— Но ведь это… это немыслимо! — вскричал Лукас, — как он мог ударить вас? Я вообще не понимаю, как можно бить женщину, да еще такую, как вы.
Возможно, находись здесь король, он сумел бы объяснить ему, за какие заслуги можно, а главное нужно бить такую исключительную женщину, как Оливетт.
— Нужно как-то остановить его, — добавил Лукас гораздо менее уверенно.
— Неужели? И кто может остановить короля? — горько усмехнулась королева, — нет, это лишь слова. Ничего нельзя поделать. Рано или поздно он забьет меня до смерти.
— Никогда! Я не допущу этого.
— О, мне так хочется на это надеяться! Генри? Мне можно называть вас так?
— Я буду счастлив.
— А вы будете называть меня Оливетт, — она наклонилась к нему и платье соскользнуло с ее плеч совершенно, обнажая ее всю почти до пояса.
Оно и так держалось на честном слове.
Если кто и мог устоять после этого, то только не Лукас.
Пару минут назад Оливетт приходилось делать небольшое усилие над собой, чтобы ее объятия и поцелуи выглядели как можно естественней. Но после того напора, который проявил Лукас, женщина совершенно позабыла про это. Сейчас все было настолько естественно, что лучше и быть не могло. Оливетт уже не думала о том, что заниматься любовью прямо на полу очень неудобно и вообще, дурной тон, и о том, что в качестве любовника предпочла б кого-нибудь другого.
— Если он еще раз вас ударит, я убью его, — хрипло прошептал Лукас, тяжело дыша, когда все было закончено.
— Вы в самом деле сделаете это? — Оливетт повернулась к нему, устраиваясь поудобнее, — вы сделаете это, или это лишь красивые слова, чтобы утешить бедную женщину?
— Я сделаю все, что вам будет угодно.
Тут Оливетт склонилась над ним и наградила мужчину долгим и страстным поцелуем. Лукас притянул ее к себе, но она вывернулась и поднялась на ноги, топча бесполезное сейчас платье. Взяла мужчину за руку:
— Пойдемте в спальню.
Тяжелая дверь мягко закрылась за нами и в комнате воцарилась тишина.