– Нет, не понимаю, Наташ. Если б меня кто-то в свое время усыновил да любил, я бы только счастлив был. Не понимаю… Ведь ты старалась, ты любила, ты все делала для нее… Выходит, ты даже свою жизнь ей посвятила, правильно?
– Выходит, что так… Должен же кто-то… В детдоме бы ей с таким трудным характером ой как тяжко пришлось.
– Это да… Это правда… А ты, значит, ее пожалела тогда, в лесу?
– А как не пожалеть? Она такая маленькая была… Испуганный грязный котенок. Я из рук ее выпустить не могла! Мне тогда пятнадцать лет было… Да и вообще, я всех детей люблю. У меня их целая детсадовская группа! Одни уходят, другие приходят…
– Ты очень добрая, Наташа. Очень добрая. В наше время это такая редкость…
Она подняла на него глаза, смотрела грустно и внимательно. Потом ответила очень тихо:
– И ты добрый, Саш… Я это чувствую. Очень добрый…
Замолчали, будто провалились в неловкость. Будто следовало еще что-то сказать, но не получалось. Он не нашел ничего лучшего, как проговорить:
– Мне ехать пора, Наташ. На работе всего на неделю отпустили. Завтра утром пойду билет на самолет куплю.
– Ну что ты, еще же есть время! – торопливо возразила она. – Поживи у нас, отдохни… Вон, мама с папой уже и привыкли к тебе, очень ты им понравился! Как папа говорит – «ко двору пришелся». Я даже однажды слышала, как он маме сказал: всегда, мол, такого сына хотел…
Он прикрыл глаза, вдохнул трудно. Почувствовал, будто кто-то нечаянно тронул струну внутри, и она отозвалась то ли тоской, то ли болью. А потом… Он и сам от себя не ожидал, что вдруг сделает это! Взял в обе руки Наташину ладонь и прижал тыльной стороной к губам, словно утонул в ней на секунду. И дышать боялся. И – стыд-то какой! – заплакать боялся…
Зачем он это сделал? И сам не знал. Шла от Наташи ему навстречу какая-то властная добрая сила. Наверное, такая сила идет к ребенку от любящей матери. Но ведь он не ребенок, он взрослый мужик…
Наташа высвободила руку, сказала неловко:
– Ну что ты, Саш… Смутил меня прям…
И снова с ним что-то случилось, будто перестал владеть собой, будто эти слова сами из него каким-то образом выскочили:
– А ты бы вышла за меня замуж, Наташ?
Сказал – и стыдно стало. И пауза опять повисла неловкая. А главное – ничего теперь не сделаешь, обратно сказанного не вернешь. Хорошо, если бы она все за шутку приняла…
Но Наташа молчала. Сидела, обхватив руками колени, рассматривала узор на юбке. А ему совсем плохо стало – будто ребенка малого обидел… И ругал себя последними словами – ну куда, куда его понесло? Во дурак…
– Саш… А если я сейчас возьму и соглашусь, а? Не страшно тебе будет? – произнесла она с насмешливой грустью. – Что тогда станешь делать, Саш?
Надо было что-то ответить ей, а он не мог… И даже дышать не мог. Не знал, как ответить… Чтобы правильно было. Да и как – правильно? Насмешливо? Мол, я пошутил?
Выручила его из неловкого положения Любовь Сергеевна. Вышла на крыльцо, спросила удивленно:
– Вы чего тут сидите, не слышите ничего? У тебя там телефон уж давно трезвонит, Саш! Мне даже встать пришлось, пойти искать тебя… Вдруг что-то срочное, а?
Он подскочил на ноги, бросился в дом, будто радовался спасению. Нашел телефон, глянул на дисплей… Ого, десять вызовов! И все от начальника цеха, Леонида Петровича… Может, что-то случилось?
Кликнул его номер, и начальник ответил сразу, запричитал жалостной скороговоркой:
– Саш, выручай, а? Сменщик твой заболел, аврал у нас тут страшный, все сроки летят к чертовой матери! Может, потом догуляешь, а? Выручай, Саш! Прям на коленях перед с тобой стою, только представь!
– Да, Леонид Петрович. Я постараюсь. Завтра выйду на смену. Прямо сейчас в аэропорт рвану.
– Спасибо, Саш… Жду… За мной не заржавеет, ты же в курсе! Я всегда знал, что ты нормальный мужик! Спасибо… Жду…
Телефон тренькнул отбоем, и он обернулся на тревожный Наташин голос:
– Что-то случилось, да?
– Да, Наташ… Мне срочно уехать надо. Пойду собираться – и в аэропорт…
Прощание получилось скомканным, неловким. Лица у Любови Сергеевны и Григория Ивановича были расстроенными, Наташа улыбалась грустно. Смотрела так, будто спрашивала: «Ну что же ты… Бежишь, значит… Бежишь! Ну, беги…»
Он и сбежал. Опомнился уже в аэропорту, стоя в очереди на регистрацию. И билеты на самолет были в свободной продаже, надо же… Все для тебя, парень! Беги… Беги оттуда, куда можешь вернуться. Может, так оно и бывает всегда? Для того, чтобы вернуться, надо сбежать?
Зоя встретила его радостной и в то же время чуть насмешливой улыбкой:
– О, привет! Явился, блудный брат. Как слетал? Расскажи! Нашел свою неземную любовь?
– Нашел. Только она замуж вышла. Аккурат на свадьбу попал.
– О как… Ну, хоть на свадьбе погулял… Надеюсь, ее жених тебе по шее не накостылял?
– Нет…
– А чего такой грустный? Прям смотреть на тебя сил нет. Кстати, мне опять Лена звонила… Говорит, ты ей позвонил и сказал что-то такое… Вроде как попрощаться решил… Это правда, Саш?
– Правда.
– Так она не хочет с тобой прощаться. Говорит, не поняла ничего – за что, почему… И обижается очень. Зачем ты так с ней, ведь жалко ее! Она со мной говорила и плакала…
– Слушай, не лезь, а? – сердито повернулся он к Зое. – Чего ты все время пытаешься мной руководить? Давай я уже сам разберусь, что мне делать, а что не делать!
– Да сам, конечно же, сам… – миролюбиво сказала Зоя. – Только все равно нехорошо так с девушкой поступать, Саш. Она же любит тебя. Иди мирись. Она с радостью тебя простит.
– Меня не за что прощать.
– Ну как же? Ты ведь ей обещал! Ты повод давал… Обнадеживал…
– Ничего я не обещал. Лена это прекрасно знает. И вообще, Зой… Я не понимаю, чего ты ко мне прицепилась? Ну не люблю я Лену, не люблю!
– Так возьми и скажи ей об этом прямо!
– Так я и сказал… Но, видимо, она меня не услышала, если опять звонит тебе и вопросы задает. Или не захотела услышать… И по-прежнему думает, что может потребовать от меня любви. И не только любви, а всего меня… Чтобы я у нее в кармане сидел…
– Как это – в кармане? С чего ты взял?
– Да какая разница…
Зоя помолчала немного, потом спросила тихо:
– Чтобы в кармане был, говоришь? Интересно… Да, в этом что-то есть, согласна… Выходит, и я на эту удочку попалась, что ли? Она же действительно мне звонит и тоже будто чего-то требует… И у меня поневоле возникает чувство вины, что я не могу на тебя повлиять. Ты бы все-таки поговорил с ней еще раз, а? Расстался по-хорошему?
– Хорошо, я поговорю. Потом…
– И все-таки мне жалко, что ты с ней расстаешься, Саш. Я как-то уже привыкла к мысли, что Лена будет тебе хорошей женой. Что ты будешь пристроен… Дети у тебя будут… Чего ты все один да один? Вон и с этой твоей девчонкой ничего не вышло, зря только время потратил. Куда полетел, зачем… В такую даль…
– Ладно, не ворчи. Тем более я не жалею, что полетел. Я в Синегорске с такой замечательной семьей познакомился, Зой! Это родители Кристины, я у них в доме жил два дня. А еще у Кристины старшая сестра есть… Наташа…
– И что?
– Понимаешь… Как бы тебе объяснить… Боюсь, ты не поймешь…
– Ну да уж объясни как-нибудь! Вроде я не совсем глупая!
– Понимаешь, Наташа… Она такая… Очень добрая. И доверчивая. Очень… Мне так хорошо рядом с ней… Вместе нам хорошо, мы нужны друг другу…
– Влюбился, что ли? А Кристину быстренько разлюбил, да? Ну ты даешь!
Зоя саркастически усмехнулась, глянув на него снисходительно. Хотела еще что-то сказать, но он упредил ее торопливо:
– Нет, я не разлюбил Кристину… Наоборот… Я думаю, это во мне навсегда, понимаешь? Да если б можно было как-то от этой любви избавиться, был бы способ! Это как наказание, как мука…
– Погоди, погоди! – замотала головой Зоя. – Что-то я уже совсем ничего не понимаю! Чего ты задумал, Сашка? Говори как есть!
– Хорошо, я скажу… Я решил, что женюсь на Наташе. Да, я решил… Я понял…
– Господи, Сашка… – с тихим ужасом отшатнулась от него Зоя. – Не пугай меня… Ты что, совсем с ума сошел, что ли? Только для того, чтобы Кристина была в твоем поле зрения, ты женишься на ее сестре? Я правильно понимаю?
– Нет, все не так… То есть все не так просто, как ты говоришь!
– Да куда уж проще… Я и не предполагала, что ты можешь быть такой сволочью… Это же эгоизм чистой воды! Это же… Я даже не знаю, как это назвать! Не ожидала от тебя… Бедная эта Наташа…
– Она не бедная, Зоя. Она вовсе не бедная. Она… Она очень хорошая! Да ты сама увидишь и все поймешь, когда я вас познакомлю!
– Ну да, ну да… Когда женщину не любят, утешаются тем, что у нее душа добрая… Да ведь ты ей жизнь испортишь, Сашка! Ты это хоть понимаешь?
– Нет. Не испорчу. Я буду ей хорошим мужем. Я буду все для нее делать. Я очень хочу, чтобы она была счастлива. Я буду стараться, очень стараться.
– Ага, ага… Очень-очень… И при этом Кристину любить, да? Ты сам-то себя слышишь сейчас? Может, у тебя раздвоение личности началось? Биполярочка накрыла? Так сходи тогда на прием к психиатру! Сходи-сходи, пока тебя в эту дыру не затянуло! Ужас какой…
– Ты не понимаешь, Зой… Не понимаешь… Да и я толком не могу тебе объяснить, что со мной произошло. Я будто в другом измерении побывал… Всего два дня там был, но мне хватило. Мне хорошо было, очень хорошо. Я словно в этой семье всегда жил… Ну, то есть в прошлой жизни… А в этой жизни взял и вернулся. Странно, правда?
– А вот в этом как раз ничего странного нет, Саш. Это всего лишь комплекс детдомовца. Кто приласкал, обогрел, тот и мамка с папкой. А дочка мамки с папкой еще и жена. Нехорошо всю семью в своих целях использовать, нельзя, Саш. Надо уметь отделять мух от котлет, не валить все в одну кучу.
– Да я не собираюсь использовать… Я просто жить хочу… И вообще, давай больше не будем об этом. Я сам решу, что мне делать, ладно?
– Конечно, сам… – вздохнула Зоя, безнадежно махнув рукой. И добавила тихо: – Все-таки малахольные вы все, мужики… Все у вас шиворот-навыворот происходит…