– Не знаю, Любаш… Ничего не могу тебе ответить. Видать, у Кристины природа другая, не нам судить. И что она еще выкинуть может – мы тоже не знаем.
– Да, не знаем, Гриш… Не знаем… Сегодня так живем, а как завтра будем – одному богу известно. Не хотела тебе говорить, да уж придется, наверное.
– Ну, говори… Чего замолчала-то?
– Да тут такое дело, Гриш… Она ведь опять взялась за старое. Видели ее в городе с мужиком, соседка мне рассказала. Едут в машине, смеются. На светофоре остановились, целуются… Я так поняла, это тот самый, с которым она раньше гуляла. Пропадала на несколько дней, помнишь? А потом приходила домой невменяемая… Ты еще хотел найти этого мужика да морду ему набить. Потом выяснилось – он еще и женатый…
– Ах ты, свиристелка бессовестная! – в сердцах проговорил Григорий Иванович и сильно потер себя ладонями по лицу. – Вот чего, чего ей еще не хватает, а? Да не дай бог Витя узнает… Что тогда будет, а?
– Не знаю, Гриш… Он же сейчас уехал куда-то… Вроде Кристина говорила, что в Питер улетел на несколько дней. У него там брат, тоже бизнесмен. Какие-то дела у них общие.
– Да знаю я, знаю… Пока Витя в отъезде, она решила на полную катушку оторваться. Муж в Тверь, а жена в дверь, все понятно. Только одно непонятно: нам-то что теперь делать?
– А что мы можем сделать, Гриш? Говорить с ней все равно без толку. Так нахамит, что мало не покажется.
– Может, Никитку к себе тогда не брать? Пусть с ним дома сидит?
– Так она его одного может дома бросить, с нее станется. Вроде говорила, что няньку недавно прогнала. Или она сама ушла, уж не помню… Кто такой характер выдержит? Нет, пусть уж лучше Никитка у нас… Может, Витя ничего и не узнает, а?
– Да как же не узнает? Узнает, конечно! Люди ведь все видят, а она и не скрывается, похоже! Потом все Вите донесут…
– И что тогда будет, Гриш?
– Да ничего и не будет, я думаю. Сама видишь, как она из него веревки вьет. Соврет что-нибудь, отопрется. Любит он ее, что ж поделаешь. Вот и выходит, что кому-то любовь в радость, а кому – сплошное несчастье. Да и по Вите видно, как он в последнее время сдал… Сам не рад молодой жене. На глазах постарел. Жалко его, да…
Они снова замолчали, понуро опустив головы. И не замечали уже ничего. Не видели, как тихо вошли во двор сумерки, как солнце опускалось за горизонт. Трудно молчали…
Наконец Любовь Сергеевна подняла взгляд, вздохнула и улыбнулась. И проговорила тихо:
– Да ладно, Гриш… Что будет, то и будет. Все равно надо дальше жить, правда? Ты только посмотри, как у нас тут хорошо… Вечер такой ласковый, теплый, из палисадника цветами пахнет… И так тихо кругом…
Григорий Иванович усмехнулся грустно, указав рукой в сторону:
– Ну да, тихо… Слышишь, как вся компания в огороде шумит? Сейчас точно все грядки тебе потопчут!
С огорода и впрямь доносились детский смех и голоса Наташи и Саши. Любовь Сергеевна вяло отмахнулась:
– Да пусть шумят… Пусть хоть все грядки потопчут, Гриш. Я ж не о том…
И тут же вся веселая компания ввалилась во двор – лица у всех были раскрасневшиеся, счастливые. Любовь Сергеевна засмеялась, глядя на них:
– Набегались, буйные головушки? Что ребятня, что взрослые… Проголодались, поди? Пойдем ужинать? Я пирожков с капустой напекла, компоту из яблок наварила. Вы же любите компот, правда?
– А я хочу малины с молоком! – подпрыгнул на месте Никитка.
– Хорошо, будет тебе малина с молоком, дорогой внучек! – покладисто проговорила Любовь Сергеевна.
– И мне, и мне… – тут же подхватил Павлик. – Только я не малину с молоком буду, а клубнику со сметаной!
– Так клубника еще в июле отошла, внучек… Нету клубники-то… Варенье только…
– Тогда малину со сметаной! Можно?
– Ну все, баба Люба, заказы тобой приняты? – смеясь, спросил Григорий Иванович. – Клиенты твоей ресторации будут довольны? А мне, как основному клиенту, сто грамм с устатку не полагается?
– Нет! Не полагается! – нарочито сердито проговорила Любовь Сергеевна, поднимаясь с крылечка. – Врач сказал, нельзя тебе, давление может подскочить!
– Да ладно… Наоборот ведь! Для расширения сосудов самое то!
– А ты что, врач?
– Да я сам себе врач… Ни одна лихоманка меня не берет, а давление – это так… Это уже от старости подарочек, можно сказать. Приму сто грамм – и как рукой снимет!
– Ладно, не учи внуков плохому! Этого еще не хватало! Сказали тебе – нельзя, значит, нельзя! Ладно, пойду на стол накрывать…
Когда Любовь Сергеевна ушла в дом, Григорий Иванович тихо пожаловался Наташе и Саше:
– Вы видели, а? Раскомандовалась… Как я на пенсию вышел, житья от нее не стало. То нельзя, это нельзя, то вредно, то полезно… И чего она за меня взялась с такой прытью?
– Мама о твоем здоровье заботится, пап! Это же ценить надо! – со смехом произнесла Наташа, быстро глянув на Сашу.
– А что с моим здоровьем? Все хорошо со здоровьем! Да я еще ух… Сто лет проживу! Не дождетесь! Еще и правнуков успею понянчить да в люди вывести!
– Да? А кто вчера весь вечер лежал и на головную боль жаловался?
– Так это ж к непогоде, Наташ…
– И где она, эта непогода?
– Ну, может, будет еще…
– Нет, пап. Не будет. Придется тебе с мамиными порядками смириться. Новую жизнь начинать. Здоровый образ жизни называется. Ничего, привыкнешь… Тебе понравится даже!
Наташа улыбнулась, глянув быстро на Сашу. Он тоже улыбнулся ей в ответ. А Григорий Иванович протянул обиженно:
– Вам бы только смеяться надо мной, ага… Нет чтобы перед матерью заступиться! Сашка, хоть бы ты меня поддержал!
– Да ладно, пап… Разошелся… – снова миролюбиво улыбнулась Наташа. – Пойдем лучше в дом, а то мама рассердится. Детям и впрямь давно пора ужинать.
Только сели за стол, как услышали, что у ворот остановилась машина. Любовь Сергеевна посмотрела в окно, хмыкнула озадаченно.
– Кристина приехала? – с тревогой в голосе спросила Наташа. – Наверное, она за Никиткой… А он и поужинать не успел…
– Да нет, вроде машина не ее… У нее красная, а эта черная какая-то, незнакомая…
– Может, Витя из командировки вернулся? – тихо спросил Григорий Иванович.
– Нет, и не Витя… Другой мужик из машины вышел… Дверь с другой стороны открыл… А вот и Кристина! Только… Что это с ней? Господи, да она едва на ногах держится! Пьяная, что ли? Точно ведь не в себе…
– Мам! – строго сказала Наташа, указывая глазами на Никитку. – Тихо, мам, зачем ты…
Никитка насупился, низко опустил голову, глядел в тарелку. Вскоре они услышали, как Кристина вошла в дом, уронила что-то в прихожей, чертыхнулась. И вот уже появилась в проеме кухни, держась руками за косяки, проговорила громко:
– Никита, собирайся, домой поедем! Быстрее, ну?
– Да погоди, Кристина… Дай ему спокойно поужинать… – испуганно попросила Любовь Сергеевна. – А еще лучше оставила бы ты Никиту у нас… Ну как ты его повезешь в таком виде?
– А какой у меня вид, интересно?
– Ты ж пьяная… Причем в стельку… – прокомментировал Григорий Иванович.
– И твой этот… Который тебе из машины помогал выйти… Тоже не в себе, как мне показалось? – осторожно спросила Любовь Сергеевна.
– А вот это уже не ваше дело! Вы что, подглядывали за мной? Уж и увидеть успели, кто мне помогал из машины выйти!
– Да не подглядывали мы… Просто из окна все видно…
– Ну да, он помогал, допустим! А вам что за дело? Это мой знакомый… Он меня сейчас домой отвезет с ребенком! Никита, я кому сказала! Едем домой! Ну, чего ты сидишь? Ты меня не слышишь, что ли?
– Ну все, хватит! – решительно поднялся из-за стола Саша. – Никуда он с тобой не поедет! Совсем с ума сошла, что ли? Пьяные за рулем, с ребенком… Никуда мы его не отпустим! И родителям не надо грубить, они тебе ничего обидного не сказали!
– А ты кто такой, чтобы командовать тут? Тебя спросили? Сиди и помалкивай…
– Не буду я помалкивать. И тебе, пьяной, ребенка не отдам.
– А тебе что, завидно, что ли? – хмельно улыбнулась Кристина. – Да, я пьяная… И что?
Кристина икнула и потрясла головой, потом снова глянула на Сашу, проговорила, зло сощурив глаза:
– И вообще… Тебя тут никто не спрашивает! Ты тут никто, понял? Ишь, пристроился, прихлебатель… Будто он тут хозяин… Ты тут никто! Понял? Никто!
Такого Григорий Иванович уже вынести не мог. Встал из-за стола, подошел к Кристине, крепко взял ее за плечо, сказал грозно:
– Ну все, хватит! Не о чем больше разговаривать! Никита никуда с тобой не поедет! Да и тебе бы лучше остаться, спать лечь! И пусть этот твой… уезжает, не стоит у наших ворот! Хватит нас перед соседями позорить! А ну как Витя все узнает, тогда что?
– Так и я этого не хочу… Чтобы он узнал… – неожиданно покладисто улыбнулась Кристина. – Недавно звонил, сказал, что утром прилетит… И поэтому мне надо, чтобы Никитка был утром дома! Что я Вите скажу, если его не будет? Он же опять начнет нудить, а мне оно надо? И не приставай ко мне, пап… Отойди, не надо…
– Слава богу, Витя дома будет… – тихо проговорила со своего места Любовь Сергеевна. – Ты бы ехала домой, Кристина, проспалась бы…
– Так я бы уехала хоть сейчас, но вы же мне ребенка не отдаете! Не слышите, что ли? Я ведь вам объясняю: Витя прилетает… У него такой голос злой, когда я с ним говорила… Еще и ребенка дома не будет…
Высунувшись из-за плеча Григория Ивановича, она сказала нарочито ласково:
– Слышишь, Никитка? Наш папа утром прилетает… Поедем домой, а?
– Нет. Никуда он не поедет. Я тебе уже ясно сказал. Уймись, – строго проговорил Григорий Иванович.
– Ну пап… Ну пожалуйста… Ну что ты, ей-богу? – вдруг жалко заскулила Кристина. – Ну что я Вите скажу, сам подумай? Ты ж его знаешь, опять он мне разборку устроит… Опять я виновата во всем буду…
– А ты не виновата ни в чем, да?
– А вот это уже не твое дело, папочка… И вообще… Что вы в мою жизнь все время лезете, а? Я ж вам не дочь… И вы мне никто и звать никак… И никогда меня не любили… Никто меня не любит, никто…