– Это ведь триста пятый номер, правильно?
– Ну да… Триста пятый. Чего вам, молодой человек?
– А… где Кристина?
– Какая еще Кристина? Я только что заселилась, я здесь живу! Никакой Кристины не знаю, это одноместный номер!
– Но здесь Кристина жила… Где она?
– Да откуда я знаю, где ваша Кристина? Говорю же, я только что заселилась! Спросите на ресепшене, если вам так надо!
Дама в сердцах захлопнула дверь, а он так и остался стоять в коридоре, ничего не понимая. Наверное, надо и впрямь на ресепшене спросить…
Спустился, подошел к стойке. Администратор глянула на него подозрительно, хотя и не убрала вежливую дежурную улыбку с лица.
– Скажите… А где девушка из триста пятого номера? Ее в другой номер переселили?
– Нет, почему… Она сегодня выехала.
– Как выехала? Почему?
– Так у нее срок путевки закончился…
– Как это? А куда она выехала?
– В аэропорт – куда! – начала раздражаться от глупых вопросов администратор. – Я сама ей такси заказывала!
– А во сколько она уехала? Недавно?
– Нет, еще в двенадцать часов. Теперь уж точно улетела. Рейс у нее в четыре с чем-то был вроде. Точно не помню.
– А куда она улетела? В какой город? У вас же есть адрес, да? Вы же, когда заселяете отдыхающих, делаете ксерокопию странички паспорта с пропиской?
– Ну, делаем… И что?
– Дайте мне ее адрес, пожалуйста…
– А ключи от квартиры, где деньги лежат, вам не надо? – уже совсем грубо проговорила администратор, глядя на него исподлобья. – Вы сами должны понимать, что мы не имеем права разглашать данные отдыхающих! Если только из полиции придут – тогда… Вы же не из полиции, насколько я понимаю?
– Нет, я не из полиции… Но мне очень нужно… Пожалуйста, прошу вас…
– Нет. И отойдите от стойки, молодой человек. Вы мне мешаете. Отойдите!
В отчаянии он сунул руку в карман джинсов, вытащил несколько тысячных купюр, протянул их по стойке к администратору, накрыв ладонью:
– Вот… Пожалуйста, очень прошу… Дайте мне ее адрес… Если мало, я еще могу…
– Да что это вы себе позволяете, молодой человек? – громко возмутилась администратор. – Уберите немедленно свои деньги, слышите? Или я сейчас охранника позову! Отойдите! Смотрите-ка, наглый какой! Надо было вовремя адресом девушки интересоваться, а не потом, когда самолет улетел! А может, она и не хотела вам адреса оставлять, а вы тут стоите, выпрашиваете! Не дам я вам адрес, и не надейтесь даже! Еще чего!
Ему ничего не оставалось, как отступить. Повернулся, пошел прочь понуро. Только в голове билась упрямая мысль: «Я тебя найду, Крис… Все равно найду… Найду! Обязательно найду… Не для того я тебя встретил, чтобы вот так… взять и потерять глупо!»
– …Что с тобой, Саш? На тебе лица нет… Случилось что-нибудь, да? На работе неприятности?
Зоя сыпала вопросами, тревожно заглядывая ему в лицо. А он ничего не мог сказать, сидел как истукан замороженный, глядел прямо перед собой. Потом выдавил хрипло:
– Она уехала, Зойка… Уехала… И мне ничего не сказала… Зачем она так со мной? Почему? Ни телефона, ни адреса не оставила…
– Да кто, кто уехал-то? Объясни толком!
– Кристина. Крис… Я же рассказывал тебе…
– О господи! Ну да, помню, что-то такое говорил, да… Но ты ведь и не знаешь ее совсем! Насколько я понимаю, только вчера познакомился! С чего такая беда-то? Ну, уехала и уехала… И бог с ней. Драмы больше нет, нет больше драмы… – пропела Зоя насмешливо.
– Перестань… Перестань, пожалуйста! – вдруг взъярился он, глянув на нее сердито. – Ты же не знаешь ничего, не понимаешь! Да, для меня это беда, большая беда! Я обязательно должен ее найти, и я ее найду, найду!
– Да успокойся, Саш… Чего ты злишься? Вон, аж глаза желтым огнем горят… Ну разве можно так – влюбиться без ума в один день? Ну почему ты у меня такой, а?
– Какой? Ну какой, скажи?
– Уж больно чувствительный да романтичный. Ты ж мужик, тебе нельзя… Крепким надо быть, непробиваемым. Головой больше думать, а не другим местом.
– Какой уж есть, извини. Да, я влюбился. Влюбился…
– Да ладно! Что значит – влюбился? С первого взгляда, что ли? Как в дамском романе? Не смеши… Хочешь, я тебе на голову ведро холодной воды вылью, чтобы опомнился? В себя пришел? Ну нельзя таким быть, Саш, нельзя… С головой дружить надо… Нельзя жить эмоциями, в руках себя держать нужно! Ну, давай, улыбнись…
– Отстань, Зой. Что ты ко мне пристала? Я лучше знаю, что мне делать и как жить.
– Хорошо, хорошо… Кстати, забыла тебе сказать… Вчера вечером Лена несколько раз звонила, спрашивала, почему ты трубку не берешь. Беспокоится она о тебе… И сегодня тоже звонила… И наверняка еще скоро будет звонить! И что я ей скажу, по-твоему? Извини, мол, у Саши какая-то Кристина на горизонте высветилась? Которая позабавилась с ним один денек и улетела, и даже номера телефона не оставила. Сам-то не слышишь, как смешно звучит? И это я все должна Лене сказать, да?
– Да говори что хочешь, Зой… Мне все равно.
– Даже так? А ты не считаешь, что это подло по отношению к Лене? Вы же целый год встречались… Ты практически жил у нее… Год, Саш, целый год! А не один день, как с этой Кристиной! Ну кто она такая, ну зачем она тебе, а? Брось это наваждение, возьми себя в руки! Не поддавайся! Уехала она, и забудь… Дай себе время забыть. Да тебе и помнить-то, собственно, нечего!
– Я не могу, Зойка. Не могу. И не забуду. Я ее люблю.
– Так не бывает, Саш… Я ж тебе объясняю… Так не бывает! Тебе это показалось, просто показалось! Перетерпи пару дней, и все пройдет!
– Нет, не пройдет… Я знаю, что не пройдет. Мне ее надо найти, обязательно надо найти…
Он вдруг напрягся, выпрямил спину, глянул на Зою очень внимательно. Потом проговорил тихо:
– Я вспомнил, Зой… Вспомнил… Ты ж говорила, у тебя подруга в том санатории работает, в «Восходе»! Татьяна! Господи, почему я сразу не сообразил?! Попроси ее, Зой… Пожалуйста…
– Нет! Не буду я ее просить, Сашка, не буду! Для твоего же блага не буду! И успокойся уже, понял? Голову включи и успокойся!
Зоя уже почти кричала, не обращая внимания на то, что ее голос был слышен далеко в открытые окна комнаты. И от своего крика расходилась все больше:
– Что ты, как пацан малолетний, заладил одно – люблю да люблю! Ромео хренов! Юноша бледный со взором горящим! Любит он, надо же! Только посмей мне еще…
– Да, Зоя, люблю. И не кричи. Что ты кричишь на меня? Лучше помоги… Ну что тебе стоит…
Зоя вдруг осеклась и замолчала. Долго молчала, глядя в окно. Потом вздохнула грустно и произнесла уже совсем другим голосом, тихим и спокойным, но с ноткой тоскливой безысходности:
– Любовь – это, конечно, хорошо, Саш… Это прекрасно… И я тебя понимаю где-то… Всякая душа просит романтики, это понятно. Но тут дело в другом, Саш… Понимаешь, мы просто не можем себе все это позволить, просто не можем… Я не могу, ты не можешь… Димка не может…
– Почему, Зой? Почему ты так говоришь?
– Да потому… Это слишком большая роскошь для нас. Слишком большая… Это нам мешает, понимаешь? Жизнь построить нормальную помешает… Пусть те с ума сходят от любви да романтики, у кого за спиной тылы есть. Мамы, папы, дедушки, бабушки. Семья. Те, которые всегда поддержат в трудную минуту. Кров и хлеб дадут. И кровную любовь. Жизни своей не пожалеют. А у нас ничего этого нет, Саш, нет! Мы свой кров и хлеб сами себе добывать должны! Мы свою жизнь рассчитывать должны, прямо по калькулятору! Одни только цифры, одна выгода! Чтобы на них ногами стоять можно было! И не падать! Нам необходимо ощущение тыла! Именно это в первую очередь нам нужно, а не любовь!
– Так мы друг другу и есть семья… И есть тыл… Я, ты, Димка…
– Нет, это не тыл. Это иллюзия тыла. Не может дать ощущение тыла тот, у кого у самого ничего нет. И я сейчас не материальное имею в виду, сам знаешь. Ты пойми, что Лена – это и есть твой тыл… Она все это может тебе дать. По-настоящему. Она любит тебя. Принимает. Все о тебе знает и понимает. А эта твоя Кристина – она кто? Да никто! Свистопляска курортная. Только и всего. Вот и подумай, зачем тебе это все? Ну, найдешь ты ее, допустим… А дальше что? Разве она даст тебе то, что может дать Лена?
– Но я ее люблю, Зой. Ее, а не Лену…
– Ну вот опять ты про любовь! Будто не слышишь меня, ей-богу! Да ты посмотри хоть на меня, Саш… Думаешь, я Димку так уж люблю, да? Сижу с ним рядом на розовом облаке, вся такая романтическая и счастливая, да ножками болтаю? Нет, Сашка, нет… Мы с Димкой просто держимся друг за друга, цепляемся изо всех сил, сквозь эту трудную жизнь пробираемся, как два сталкера, землю зубами грызем! Хотя будь она неладна, эта жизнь… Но у нас получается, между прочим! И мы этим счастливы! Да, я устаю как собака, к ночи совсем себя не чувствую, и Димка устает… Падаем в постель, и, поверь, нам совсем не до романтики… Но по большому счету все это и есть любовь, если хочешь знать! И я хочу, чтобы ты это понял, очень хочу! И осознал, что твое настоящее счастье – это Лена. Надежный друг и товарищ, который разделит с тобой все, что сам имеет. И с радостью. И бога благодари за такой подарок судьбы! Не можем мы себе позволить всякие глупые страсти, пойми… Не можем расслабиться. Потому что только так можно выжить, выскочить из судьбы детдомовца, обмануть ее. Сильным надо быть, Сашка, с расчетливой и холодной головой жить… Да ты слушаешь меня или нет?! В каких опять розовых облаках витаешь?
– Я слушаю, Зой, слушаю… Только ты позвони Татьяне, пожалуйста… Попроси ее адрес узнать…
– Фу ты, господи! Ну что за наказание, а? И так и сяк перед ним распинаюсь, душу на части рву, кишки на ветках развешиваю… А он… Только и знает, что свое талдычить!
Зоя встала, сердито хлопнула себя руками по бедрам. Жест получился таким бабьим, смешным, что он улыбнулся поневоле. Наверное, это еще больше разозлило Зою – подошла к нему совсем близко, сунула фигу под нос:
– А вот это видел, а?
Он не отвернулся, только поднял голову, глянул ей прямо в глаза. Наверное, Зоя что-то разглядела в них такое… Потому что отшатнулась вдруг, махнула рукой безвольно, произнесла тихо: