Мнац выхватывает телефон и поднимает руку:
– У тебя зависимость. Ты в курсе?
– Зато я не бухаю и не торчу!
– Этим ты себя успокаиваешь?
– Ты, блин, психолог-экзекутор! – смеюсь я, забирая мобильник, и кладу его на стол. – Доволен? Может, отметим продажу? Давно нигде не зависали.
– Скорее помянем, – усмехается Мнац, – машину ведь девушка купила, поэтому выпить точно стоит.
– Я же сказал, что не бухаю. Мое тело – храм.
– Ты еще не начал медитировать, или на что там еще тренд сейчас?
– Вообще-то…
Он округляет глаза и качает головой:
– Даже знать не хочу!
– Ну и ладно. За Аленой заедем?
– Она сегодня работает.
– О! Тогда погнали в «Загадай». Хороший стейк – замена виски.
– В статусе себе эту хрень напиши.
– И напишу!
На входе в ресторан нас встречает серьезная светловолосая девушка в строгом бордовом платье.
– Добрый вечер. Чем могу вам помочь?
– Здравствуйте, – расплываюсь я в улыбке, – столик на двоих, пожалуйста.
– Свечу зажечь? – спрашивает она, поглядывая на Мнаца.
– Рыбка, ну ты-то куда? – недовольно вздыхает он.
– Ладно-ладно, – игриво отвечает Алена. – Ты бы хоть позвонил, Дань. Я забронировала бы стол, сейчас остались только у стены.
– Пойдет, – говорю я. – Мы поесть приехали, а не лицом торговать.
Алена недоверчиво приподнимает бровь, глядя на меня:
– Да ну? То есть повара не просить делать фотоподачу?
– Просить! – тут же исправляюсь я.
– Рада тебя видеть, Кир. Ты, кстати, поседел.
– А ты так и не научилась шутить.
– Если вы закончили приветствовать друг друга, то мы, может, уже сядем? – бурчит Мнац.
Алена провожает нас к столу и принимает заказ. Плотный ужин в хорошем заведении быстро помогает расслабиться. Отправляю в рот последний кусок мяса, вкусовые рецепторы поют гимн стейку «Рибай», а Мнац смотрит в зал и крутит вилку между пальцев.
– Не уплывет никуда твоя рыбка, – усмехаюсь я, – или ты до сих пор выгребаешь за косяки?
– Да вроде закончил.
– Выглядишь счастливым.
– Так и есть.
– Она беременна, да?
– Нет, – напряженно смеется он, – пока не планируем. Слишком рано.
– Тогда зачем еще бабки? У тебя нормальная работа. Насколько я знаю, аналитикам хорошо платят, плюс наши сделки, и Аленка тоже трудится.
– А когда деньги бывали лишними, Рюк? Ты знаешь хоть одного человека, который сказал бы: «Все! Мне достаточно!»? Даже те, кто зарабатывает миллиарды, не останавливаются. Деньги – это еще одна зависимость. Она может быть токсичной или адекватной, зависит от того, какие принципы и цели.
– Кстати, есть вопрос. Ты же сечешь в этой теме. С точки зрения психологии: откуда может взяться неконтролируемая жажда бабла, когда человек готов на всякую жесть ради денег?
Мнац откидывается на спинку диванчика и берет в руку бокал с безалкогольным пивом – входит в образ безумного всезнайки. Алена часто шутит, что он дальний родственник Гугла. И не поспоришь.
– Как и большинство принципов и жизненных установок, отношение к деньгам формируется в детстве. Какая была семья? Какой доход? Как жили и что говорили? Родители с мизерной зарплатой, постоянные запреты, ограниченные возможности, разговоры о том, что все богачи – ублюдки, что честно больших денег не заработать – вкупе это рождает зависть, злость и уныние. Вот тебе и старт будущих воров и проституток. Ими становятся, конечно, не все, а лишь те, кто хочет быстро вырваться из узкого финансового коридора и у кого достаточно смелости или ярости, чтобы доказать свое превосходство. Но в целом деньги для многих означают безопасность, а это то, к чему в принципе стремится каждый человек. Также они могут олицетворять потребность в любви, власти, свободе, – Мнац загибает пальцы, – а иногда и все разом.
– Окей, – задумчиво киваю я, – то есть, получив определенную сумму и заработав на желаемый образ жизни, чисто теоретически, те же проститутки или воры выходят из игры?
– Не-а… – хмыкает он, – привыкают, втягиваются, хотят больше. Потребности растут пропорционально доходу. Они пытаются закрыть детские травмы, но без проработки или переосмысления это практически нереально. Рюк, вот что ты получал на Новый год в детстве? Ммм… скажем, лет в десять.
Приходится напрячь память. Новый год – один из моих любимых праздников. Большая нарядная елка в гостиной, глубокая хрустальная ваза с конфетами на столе, походы всей семьей на каток, в кино и, конечно же, подарки – от мамы, папы, бабушки, тети Жанны, крестной… У меня обычно было столько коробок, что я мог распаковывать их до конца января, если выбирать по одной в день. Нахожу в воспоминаниях фрагмент тринадцатилетней давности. Мама закрывает ладонями мои глаза, а папа ведет за руку в комнату…
– Комп и кучу дисков с играми, – отвечаю я.
– Видишь, тебе повезло. А кто-то получал шоколадку или вообще ничего. Кто-то пьяную ругань родственников или свежие полосы от ремня.
– Но это…
– Ты не сможешь их понять, – перебивает Мнац, – но попробуй представить. Вокруг дети, и у них есть все: игрушки, красивые шмотки, гаджеты, сладости, а у тебя нет. Ты приходишь к родителям и говоришь свое «хочу», а они в ответ: «У нас нет на это денег». Что бы ты чувствовал?
– Не знаю. Расстроился бы, наверное.
– А теперь представь, что этот разговор повторяется много лет подряд. Добавь в него такие фразы: «Мы тебе что, миллионеры?», «Думаешь, зарабатывать деньги легко или мы их на принтере печатаем?» Дополняем это недостатком родительского внимания, буллингом со стороны сверстников и получаем нехилую психологическую травму. Мозг фиксирует установку «Нет денег – плохо, есть деньги – хорошо». И вот ребенок вырастает, и перед ним три пути: не делать ничего, оставаясь на прежнем уровне, как и родители, пойти сложным и, вероятно, долгим путем развития или… не самым легким, но зато быстрым и эффективным. Скажи с ходу, где крутятся самые большие деньги?
– Криминал.
– Закончи фразу, «Не разведешь…
– …не проживешь», – тихо договариваю я.
Мнац салютует мне бокалом:
– Вот тебе и ответ.
– А это лечится?
– Все лечится, кроме рака четвертой стадии, – грустно улыбается он. – А к чему ты вообще спросил?
Вздыхаю и почесываю лоб:
– Да я тут с девушкой познакомился…
– И кто она – воровка или проститутка? – серьезно спрашивает Мнац.
– Стриптизерша и эскортница.
– Не самый запущенный случай.
– Думаешь?
– Знаю.
– Это ты из своего психоэкстремального опыта говоришь?
– Она тебе сильно нравится?
– А чего ты такой спокойный? – удивляюсь я. – Даже ржать надо мной не будешь?
– Не вижу здесь ничего смешного, кроме того, что ты переводишь тему.
Черт! Иногда Мнац меня по-настоящему пугает. Такой проницательный, что хочется бежать и не оглядываться.
– У нее вроде как есть парень! – Я провожу языком по зубам, ощутив неприятную вязкость во рту. – Пока сам не понимаю, она мне реально нравится или это просто мимолетное увлечение.
– Эскорт и парень? Попахивает брехней.
– Да! Вот и я так подумал, но она была очень убедительна.
– Значит, эмоциональная привязанность у них не на чувствах.
– Это как?
– Привычка, комфорт, стабильность. Они вместе, потому что это удобно обоим либо врут друг другу, защищая свои личные цели. Возможно, абьюз или связь на основе обязательств. Но это так, предположения.
– Сложна-а-а… – тяну я, глядя вверх.
– Хочешь дружеский совет?
– Давай!
– Пока не вляпался конкретно, лучше беги от нее. Кроме головняка и парочки горячих вечеров вряд ли получишь что-то еще.
– Тут есть проблемка – нам придется вместе работать. Я ставлю шоу-балет для клуба, где она танцует.
– Шоу-балет для стриптиз-клуба? – усмехается Мнац. – Вот это уже смешно. Ты и на шесте вертишься?
– На пилоне, – недовольно поправляю я.
– Что ты за человек вообще?
– Я человек искусства!
Мнац прищуривается и склоняет голову:
– Поставить тебе диагноз?
– В жопу себе его засунь.
Друг ухмыляется и вздыхает, возвращая на стол бокал:
– Рюк, если серьезно, то лучше не пытайся спасти того, кто об этом не просил. Я этого говна уже нажрался, поверь, приятного мало.
Вспоминаю слова Лены: «Я не принцесса, попавшая в беду. Некого спасать».
– Да я и не собирался.
POV Владлена
Полупустой автобус медленно ползет по пробкам в центр города. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь пыльные стекла. Смотрю в окно и тихонько качаю головой в такт музыке в наушниках.
I want it, I got it, I want it, I got it («Я хочу, я покупаю, я хочу, я покупаю»).
7 Rings, Ariana Grande
Прекрасный голос Арианы прерывает трель входящего звонка. Бью пальцем по правому наушнику и отвечаю:
– Алло!
– Привет, милая!
– Привет, мам! Что-то случилось?
– Нет-нет, – ласково произносит она. – Ты не занята?
– Есть немного времени.
– Я получила твой перевод. Не нужно…
– Мам, – обрываю ее строго, – потратишь деньги на девчонок и на себя.
– Ладушка… – вздыхает она, называя меня детским прозвищем.
– Тема закрыта. Лучше расскажи, как вы? Как мелкие?
– У нас все хорошо. Криська целыми днями ноет из-за прыщей на щеках, а Рина уговаривает меня купить розовую краску для волос.
– Крис – к косметологу, Рину – к колористу, а сама на массаж сходи.
– Слушаюсь, командир! – смеется мама. – У тебя как дела? Как Виталя?
– Все отлично. Работаем, едим, гуляем. Жизнь бьет ключом.
– Точно?
– Ты во мне сомневаешься?
– Ни за что! Если жизнь ударит тебя слишком сильно, ты обязательно дашь сдачи.
Слова родительницы отзываются скованностью в груди. Перевожу дух и поспешно меняю тему:
– Что там твой бойфренд?
– Влада, перестань его так называть. Мы женаты почти пять лет.
– Ага, а до этого встречались целых двадцать, – усмехаюсь я.