Или все-таки есть?
Пересекаю зал, останавливаюсь по левую руку от Лены и жестом подзываю бармена. Рослый парень с густой темной бородой становится передо мной и вежливо произносит:
– Добрый вечер. Слушаю вас.
– Повторите напиток девушке.
Лена поднимает голову и шипит:
– Да ты, мать твою, издеваешься!
Подтягиваю ближе так удачно освободившийся стул и произношу, кривляясь:
– О мой бог! Ты тоже тут?
Лена смотрит на меня, в ее глазах пылает неодобрение вперемешку с усталостью:
– Что ты здесь делаешь?
– Подумал, что тебе нужна компания. Некруто пить в одиночку.
– Я вообще-то уже жду кое-кого.
– Не ждешь. Мы гуляли с тобой почти час. Хватит врать мне.
Она открывает рот в возмущении и отвечает сквозь судорожный выдох:
– Ты следил за мной?
– Беспокоился, – подмигиваю я, усаживаясь на стул. – Что ты сказала тому пузатому? Он так резко свинтил.
Лена стирает эмоции с лица и рисует новые. Блестящая безуминка в светлых глазах и кровожадная ухмылка.
– Что две руки для него многовато. Для тебя, кстати, тоже. Не против, если я одну себе заберу?
– У-у-у, неплохо. Играешь сумасшедшую? И часто срабатывает?
– Только с нормальными, – вздыхает Лена, возвращая взгляд в пустоту.
– Лен, ты была явно чем-то расстроена, когда уходила. Я хочу…
– Что, Джек? – Она приподнимает плечи, качнув головой в ироничном недоумении. – Помочь? Подбодрить? А я тебя об этом просила?
Слова бьют в цель. Отворачиваюсь, до хруста вдавливая пальцы в барную стойку.
– Нет, – серьезно отвечаю я, – не просила, но…
– Но что? – с болезненной измученностью спрашивает Лена. – Чего ты ко мне прицепился?
Обреченно растягиваю губы в слабой улыбке:
– Ты мне нравишься.
– Нет, – уверенно заявляет Лена, – не нравлюсь. Это всего лишь инстинкт – мне надо то, что я не могу получить.
– Ты ошибаешься.
– У меня есть парень, – наносит она контрольный удар.
Наклоняюсь к ней ближе и произношу таким тоном, будто продаю в переулке запрещенные товары:
– А мужа хочешь?
Лена оторопело хлопает ресницами. Секундная заминка, и бар освещает яркая вспышка ее настоящей улыбки, которая перерастает в раскатистый смех.
– Ты такой дурак. Просто кошмар. – Она закрывает ладонями глаза и устало тянет: – А-а-а… Уходи, Джек. Пожалуйста. Я не в настроении кусаться с тобой.
– Это необязательно. Просто потусим вместе. Пообщаемся.
– Уходи, – настойчиво повторяет она, но мягкие нотки в ее голосе твердят: останься.
– Прости, – развожу руками, – не могу.
– Почему? Вот ноги, они двигаются, – Лена смотрит вниз, – вон дверь, а за ней улица и распрекрасная жизнь, – она бросает взгляд на выход.
– Нет у тебя никакого парня. Только ширма, за которой ты прячешься.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Так расскажи.
– С чего бы мне это делать?
– Можешь не рассказывать, поговорим о чем-нибудь другом.
– Я хочу побыть одна.
– Окей. Представь, что меня здесь нет.
– Да что с тобой такое?
– Я уже объяснил.
Бармен ставит перед Леной наполненный бокал. Она хватает его и выпивает в несколько глотков. Толкает обратно и произносит хрипло:
– Еще.
– Принести вам яблочный сок или колу? – спрашивает бармен.
– Нет, но можно лед.
– Понял. Сейчас все будет.
– Ты пьешь чистый виски? – спрашиваю я изумленно. – Не крепковат напиток?
– Это «Джек». Его не мешают.
– Хм-м-м… Тезка? Прикольно. Кстати, об именах. Как тебя все-таки зовут?
Она разворачивается на стуле, упирается локтем в барную стойку и кладет голову на ладонь.
– Ты знаешь, как меня зовут.
– У меня два варианта: Влада или Лена?
– И так и так.
– Значит, Влада у нас обычная девушка, помогающая друзьям и любящая своего парня, а Лена работает танцовщицей и…
– И-и-и? Договаривай, Джек. Или тебя что-то смущает?
– Зачем тебе два имени? Так проще разделять образы, в которых ты пытаешься жить?
Она с дерзостью показывает зубы и кончик языка. Кажется, второй «Джек» уже сделал свое дело. Классный малый.
– Ты меня осуждаешь, Рюк? – она делает акцент на моем прозвище. – Ты?! Мы же одинаковые. Абсолютно.
– Да ну? И в каком месте, Влада? Или Лена? Какое из этих имен настоящее? А может быть, ты вообще Маша?
– Оба! Мое полное имя Владлена. Владлена Третьякова. Приятно познакомиться.
Теперь все понятно. На работе она Лена, а для друзей и семьи Влада. Ей словно предрекли раздвоение личности.
– И как меня угораздило вляпаться в такую, как ты? – спрашиваю больше у себя, чем у нее.
– Подобное притягивает подобное, – нараспев отвечает Лена. – Думаешь, мы разные? Найди хоть пять отличий.
– Легко! Я не шатаюсь по барам в одиночку.
– Я ведь тоже сейчас не одна, – с легкостью парирует Лена.
– У меня есть любимое дело.
– А я в восторге от своей работы.
– Я не лгу сам себе, – выразительно произношу я.
– О-о-о… – Она демонстративно закатывает глаза. – Поверь, Джек, с собой я более чем откровенна.
– Тогда зачем тебе все это?
– Ради мечты, – отвечает она мягко.
Двигаю челюстью, ощутив, как сводит зубы. Пьяный взгляд Лены проходится по моему лицу, и она тихо хмыкает.
– Знаешь, в чем фишка, Джек? В чем наше главное сходство? Мы – товар. Продаем себя, чтобы выкупить у судьбы кусочек счастья.
– Я не продаюсь.
– Да ну? Все продаются. Все без исключения. Мы живем в огро-о-омном супермаркете, – Лена взмахивает рукой, обводя зал, и роняет ладонь мне на колено. – Ты показываешь людям свою жизнь, создаешь контент, чтобы удовлетворить их любопытство и развеять скуку, а они платят тебе лайками, подписками и комментариями. Чем не эскорт? Чем твои танцы в прямом эфире отличаются от стриптиза? Разве что электронные сердечки нельзя насыпать в трусы. А теперь давай, скажи мне, что все твои посты и видео настоящие. Что ты ни разу не притворялся и не писал себе текст заранее, обдумывая каждое слово, но не для того, чтобы тебя поняли, а для того, чтобы выстрелило. Что ты не следишь за трендами и делаешь все от чистого сердца.
Опускаю голову и смотрю на ее руку. Прикосновение обжигает яростью, хотя в интонации Лены на нее нет и намека.
– Ты знаешь, что я права. Все это знают, но не хотят признавать. Думаю, если бы шлюхи работали ртом не на машину, например, а на помощь детским домам или больным родственникам, то никто бы их не осуждал. Синдром Робин Гуда. Жестокий разбойник, отдающий деньги бедным, – герой. Вот тебе и нравственные устои. Почему-то вдруг стало стыдно любить себя, заботиться, воплощать мечты. Нужно посвящать свою жизнь другим, жертвовать и страдать – это в почете у общества. Страдальцев любят, жалеют и возвышают, а тех, кто добился успеха ради себя, гнобят и презирают. Лезут в грязное белье, обвиняют во всех грехах. Так и живем.
Накрываю ее ладонь своей, глядя в глаза:
– Теперь ты нравишься мне еще больше.
Лена забирает руку, поправляет волосы и принимает от бармена свежую порцию виски.
– Ты не можешь быть чуть менее честным?
– С тобой? Не могу.
– Жаль.
– Чего ты так боишься? Что я тебя очарую и пошатну привычный мир, где отлажена удобная схема для жизни?
Лена приподнимает бровь и болтает виски в бокале.
– Если хочешь и дальше сидеть здесь, пей.
– Я не пью.
– Тогда выйди отсюда.
– Кто же повезет тебя пьяную домой?
– Такси.
– Так не пойдет.
– Или пей вместе со мной, или гуляй. Хочешь дальше общаться? Мы должны быть на равных. Не могу позволить тебе запомнить этот вечер лучше, чем я. Ненавижу компроматы.
– Ты мне не доверяешь?
– Ни капли.
– Ладно! – поднимаю руку и подзываю бармена. – Но тогда я за себя не отвечаю.
– Я не боюсь тебя, Джек Фрост.
А зря… Под градусом я сам себя боюсь.
Глава 8
Суббота 19:26, бар «Все на всех» Стадия: «Кто кого?»
– Несите бутылку, – говорит Рюк, заговорщически поглядывая на Владу.
– Несите сразу две и льда побольше, – хмыкает она.
Бармен натягивает на лицо добродушную улыбку. Внутреннее чутье подсказывает ему, что эти двое могут доставить кучу проблем.
– Одну минуту, – кивает он.
На барную стойку опускаются две полулитровых бутылки виски, натертые до блеска роксы и серое ведерко со льдом, на краю которого закреплены щипчики. Бармен незаметно вздыхает и отходит к гостю, ожидающему заказ. Влада и Рюк одновременно тянут руки к бутылке. Рюк оказывается быстрее.
– Я поухаживаю за дамой.
– Мы не на свидании, Джек. И для начала ты выпьешь три порции, чтобы догнать меня.
Он смотрит в глаза, тронутые пеленой опьянения, и наполняет стакан почти до краев:
– Чтобы догнать тебя, мне нужно куда больше.
– Намекаешь, что я слабачка? – с вызовом спрашивает Влада и открывает вторую бутылку. – Посмотрим, кто кого…
Суббота 21:04, бар «Все на всех» Стадия: «Ты меня понимаешь?»
– Лен, понимаешь, самое тяжелое сейчас – это выстроить личный бренд. Без него никуда. Чтобы тебя узнали, чтобы смотрели и был актив, приходится показывать и рассказывать все, что происходит в жизни. Нужно быть особенным, неординарным. Многие зашли в соцсети и светят лицами, чтобы продать свой продукт – что угодно: услуги, товары, консультации, марафоны. И в этой куче говорящих голов, фотографий полезных завтраков и бесконечных видов из окон нет личности. Они одинаковые. Говорят о мотивации, духовности, успехе, но большинство даже не понимает, что это. Они увидели чей-то пост и решили, что могут так же. Воруют друг у друга контент, а зрители и пользователи только рады. Им не нужно новое, им нужно привычное и понятное, чтобы не напрягать мозг после тяжелого рабочего дня.
– Поэтому ты снимаешь эти дурацкие видео, где открываешь рот под чужие шутки и кривляешься?
– Да!
– Но это никак не связано с творчеством. Это…