Есть и хорошие новости: у Розы появился парень. Он явно не прилагает особых усилий, чтобы ее утешить, но написал сборник коротких рассказов. И этот сборник был издан – причем не за его деньги. В машине я попытался выудить у Розы хоть какие-то сведения о нем, но она была еще меньше расположена к разговору, чем обычно. Так что по возвращении домой мне пришлось искать его книжку на Amazon.
Не берусь судить, но у этой книги было много пятизвездочных отзывов. (Что бы мы делали без друзей и родных?) Я уже заказал себе один экземпляр. Если хотя бы половина рассказов мне в нем понравится, я приглашу Джара и Розу как-нибудь на выходных выехать на природу – поболтать о литературе и сочинительстве. Моя проблема не столько в том, чтобы написать резюме на своих персонажей; вопрос в том – как сделать свою историю оригинальной. Быть может, мне нужно просто пересмотреть весь имеющийся материал. И пересказать его по-другому.
Мой наставник постоянно повторяет, что необходимо иметь блокнот и записывать все свои наблюдения, замечания о героях, обрывки диалогов и т. п., а потом использовать их в своем дневнике. Примерно так я и делал до того, как устроился в Кембридж. Когда думал, что стану писателем и тщетно силился написать роман о битниках, записывая почти неразборчивыми каракулями все увиденное и услышанное перед тем, как пропустить это сквозь призму мескалина и прочих психоделических алкалоидов. Поэтому я купил себе блокнот сегодня в Норвиче, пока ждал Розу (а она, конечно же, опоздала). Это «Молескин». А кроме него я купил также новый альбом – в предвкушении урока по рисованию с живой натуры, запланированного Э. на следующей неделе. Она говорит, что это пойдет мне на пользу, поможет справиться с кризисом среднего возраста, который я, по ее мнению, сейчас переживаю. Я пытался было уклониться, но Э. осталась непреклонной: мне нужно постоянно занимать чем-нибудь свой ум. Если бы она только знала!
В какой-то момент в отношениях между нами возникла натянутость – и не только потому, что она сочла возможным в наших «изменившихся домашних обстоятельствах» сократить прием бензов и других препаратов, которые я ей давал последние двадцать лет. Это «начало новой жизни», – убеждает меня Э., хотя на самом деле она и раньше пыталась отказаться от своих лекарств, только не говорила мне об этом. А я делал вид, будто бы не замечаю.
Конечно, никому не следует сидеть на анксиолитиках так долго, но этим препаратам удавалось справляться с ее тревожными расстройствами на протяжении ряда лет. И я повторял ей много раз, что резко отказываться от их приема нельзя. Это следует делать медленно, постепенно и аккуратно во избежание калечащих психику синдромов отмены, симптомы которых зеркально отражают полезные воздействия бензодиазепинов: вместо гипнотического эффекта появляется сонливость. Вместо спокойствия – раздражительность, вместо расслабления мышц – их напряжение.
Я, со своей стороны, теперь стараюсь почаще отлучаться из дома – пусть и недалеко: в свой сарай. Я объяснил Э., что записался на курсы писательского мастерства – мне хочется снова разжечь свою страсть к сочинительству, из-за которой я когда-то чуть было не занялся чтением лекций по английской литературе в Кембридже. Эти курсы – первый шаг на длинном пути, конечная цель которого стать известным издаваемым автором. Так я сказал Э. Но мы оба понимаем: этого объяснения недостаточно, чтобы оправдать то количество времени, которое я провожу здесь, в сарае. Э. слишком тактична, чтобы пенять меня за это; она допускает, что мне нужно личное пространство, чтобы разобраться с самим собой и понять, что делать дальше – после того, как меня «ушли». (Я предпочитаю говорить «турнули»; в этом слове ощущается толчок к движению, импульс к достижению успеха на новом поприще.) Если бы я мог есть, пить и спать один в этом сарае, я бы так и делал.
Я полагал, что высвобождение времени позволит мне сосредоточиться на том, чем мне всегда хотелось заниматься в жизни (на написании романа), и это подействует на меня тонизирующе. Но, проведя многие годы со скупыми цифрами и голыми фактами, я подзабыл, что сложение слов на странице в нужном порядке – процесс медленный и трудоемкий. Я всегда подпитывал свое пристрастие к чтению, проглатывая по несколько книг за неделю. И альтернативы сочинительства не вижу.
Хотя, если начистоту, то я не столько работаю над своей книгой, сколько копаюсь в интернете – общаюсь с бывшими коллегами (сегодня, например, я читал в «Молекулярной психиатрии» свежее исследование о рецепторах серотонина подтипа 2с) и – да! – сравниваю свои велосипедные поездки с другими в Strava.
Это единственное преимущество писательской жизни: возможность смены занятий. Например, я могу теперь уделять больше времени в день катанию на велосипеде. Хотя и не столько, сколько мне бы хотелось: интернет все же сильно отвлекает.
48
Сегодня я начала шлифовать свои ногти. Поначалу это получилось ненамеренно: один ноготь отломался, когда я долбила кулаками по стене.
Я посмотрела на остальные ногти: несколько сломаны, одного нет, а некоторые отросли почти на полдюйма и начали закручиваться, как кожура яблока. Я вспомнила, как показывала свои руки отцу перед воскресным ланчем (ростбиф, домашний соус с хреном, и только мы вдвоем с ним за столом). Отец часто брал мои пальцы в свои руки и вертел их, рассматривая, словно они были самыми ценными предметами в мире. Что бы он сейчас о них подумал?
И вот я стала тереть ногтями о стены и терла до тех пор, пока они не стали ровными и гладкими. У Джара были красивые руки, а ногти – как хорошо ошлифованный мрамор.
49
Всю дорогу, пока Джар шел по тропе к Гурнардс-Хеду, он не переставал себя проверять. Барменша по имени Морва (так она ему представилась) изо всех сил старалась приноровиться к его широким целеустремленным шагам. Но иногда ей приходилось даже бежать трусцой.
Джар кружил вокруг паба с полчаса, дожидаясь четырех часов вечера, когда заканчивалась ее рабочая смена. После того как Морва забинтовала его рану на голове и закрепила повязку огромной английской булавкой, задержав на плечах Джара свои нежные руки, он уселся за барной стойкой и, хлебая из кружки «Гиннес», постарался успокоиться. А потом, улучая моменты, когда Морве не надо было обслуживать клиентов, стал рассказывать ей о Розе. Барменша слушала его внимательно, время от времени бросая на него соблазнительные взгляды, которые в иных обстоятельствах наверняка бы пробудили в нем какие-то желания. И Джар даже обрадовался возможности отвлечься от своих мыслей, когда разговор зашел о литературе. Оказалось, что в свободное от занятий серфингом время Морва много чиатала: Пруста, Джойса, Зебальда…
Джар получал удовольствие от болтовни с ней до тех пор, пока не увидел Розу – в углу. Она снова явилась ему мерцающим видением, но никогда прежде он не замечал на ее лице такого хмурого и неодобрительного выражения. Джар понимал, что это – галлюцинация. Но она заставила его опомниться. Джар был пьян; притворялся, будто восхищается писателями, которых никогда не читал. И все еще говорил слишком быстро – буквально тараторил. Карл был прав: его голос звучал так, словно он наглотался амфетамина. После телефонного разговора с другом все мысли Джара вертелись вокруг того места, где они встретились с Розой. Отказ Карла поверить в реальность фотографии побудил его засомневаться в том, что случилось на мысе: «А была ли там Роза вообще?» Джару не терпелось снова побывать там, но только не одному, а с кем-нибудь еще – «с третьим лицом». Чтобы удостовериться самому и получить подтверждение со стороны. И Морва вызвались пойти с ним туда. Джар понимал, что она на него запала, но Бог свидетель – он не прикладывал для этого усилий. Напротив, он ясно дал понять Морве, какие чувства испытывал к Розе.
И вот сейчас, подходя к старому паровозному депо, они заметили пожилого мужчину, выгуливающего двух собак. Тот кивнул и Морве, и ее спутнику, задержав взгляд на его перебинтованной голове. Джар остановился побеседовать с ним.
– На редкость солнечный денек! Вы никого здесь не видели ранее? – спросил он, тщетно стараясь говорить спокойным и дружелюбным голосом, и тут же одергивает себя: «Не спеши!»
Поправляя рукой пряди своих седых волос, развеваемых ветром, старик подозрительно посмотрел на Джара, а потом перевел взгляд на подходящую к ним Морву. Похоже, они были знакомы.
– Привет, Морва, – поздоровался старик.
– Все в порядке, он со мной, мистер Торн, – проговорила та в ответ, почувствовав его беспокойство.
«Она, наверное, хорошая барменша и отзывчивая женщина, – подумал Джар. – Ходит повсюду, навещает людей, когда не занимается своим серфингом». Морва хотела встретиться с друзьями в деревушке Сеннен-Коув, но отказалась от своих планов, чтобы пойти с ним на мыс.
– Вы не заметили ничего странного здесь ранее? Примерно с час назад? – продолжил расспросы Джар.
– Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «странное», – уже менее настороженно сказал мистер Торн, подмигивая Морве и только потом кивая Джару.
– Мистер Торн живет в доме дальше по этой грунтовке, – пояснила барменша.
Старик оглядел их обоих и продолжил:
– Час назад по этой грунтовке проезжал автомобиль. Я не видал его прежде.
– А какой марки был автомобиль? – зацепился Джар.
– Зеленый «Мини». Взят напрокат в Пензансе. Там была наклейка на заднем окне.
Тот же автомобиль, что проезжал мимо Джара, когда он сошел с автобуса.
– А вы видели, кто в нем сидел? – допытывался Джар. – Сколько человек было в салоне?
Мистер Торн очень смахивал на человека, занимающегося «присмотром за соседями», и Джар надеялся на его наблюдательность.
– Один мужчина, впереди. На вид крупный парень.
Джар вымученно улыбнулся, изо всех сил стараясь казаться нормальным. Ему нужно подвигнуть старика рассказать ему как можно больше.