– Мне пора.
– Нет, я хочу тебе…
– Пожалуйста, Нолан.
Не хочу, чтобы он услышал вопросы, которые мне будет задавать Джо, и узнал, что произошло той ночью на самом деле. Джо ничего не говорит и жестом велит мне сесть в машину. Мы едем в полной тишине. Но не к Джо домой. И не ко мне. Мы просто едем по шоссе. Знаки указывают на восток.
– Куда мы? – спрашиваю я.
Джо барабанит пальцами по рулю.
– Знаешь, когда ты первую неделю жила у меня дома, я просыпался посреди ночи, видел, что ты спишь, и… Я не знал, как быть. Поэтому садился в машину и просто ехал. Ехал несколько часов, не останавливаясь.
Я поворачиваюсь на сиденье.
– Ты тайно сбегал из дома?
Джо поджимает губы, но больше похоже, что он улыбается.
– Из собственного дома нельзя тайно сбежать. Я даже оставлял тебе записку в кухне на столе – вдруг ты проснешься. Кстати, возьми на заметку, – добавляет он, скосив на меня глаза.
– Извини.
Джо медленно вздыхает и сворачивает на какую-то дорогу. По ней явно редко ездят, по обеим сторонам растут деревья.
– И ты меня, Кеннеди. На самом деле я не знал, что тебе говорить. – Крепче вцепляется в руль. – До сих пор не знаю. Сейчас я бы хотел спросить тебя, что произошло, но не представляю, с чего начать.
– Я пыталась позвать на помощь, – снова говорю Джо, и теперь он понимает.
Он сворачивает на обочину, и мне кажется, что прямо сейчас мы посреди неизвестности. Он набирает воздуха в грудь, поворачивается ко мне. Говорит тихо, спокойно:
– Мы сейчас вдвоем, Кеннеди. Только ты и я. По-настоящему. Все, что ты мне скажешь, останется здесь. А мы в неизвестности. Да?
Он прав. Я тоже это чувствую и вряд ли смогу снова отыскать это место. По дороге не было даже километровых знаков. Только асфальт, деревья, солнце, уходящее за горизонт.
Я смотрю сквозь лобовое стекло, глаза слезятся от солнечных лучей. В ту ночь было очень темно. Лил дождь. И я считала, сколько времени пройдет между молнией и громом, чтобы перебежать через поле и попасть в дом. Выбрав нужный момент, я рванула вперед.
– Я еще с другого конца поля увидела, что в комнате Элиота горит свет, – говорю я.
Я услышала сильный раскат, и буквально сразу еще один. Первый был похож на гром. А от второго я подпрыгнула. Он прозвучал гораздо ближе, чем была гроза, звонче, чем гром, и ударил меня в самое сердце, заслонив остальные звуки. Из-за него я не пошла к своей комнате, не стала открывать окно и влезать внутрь. Сработал инстинкт. Глубоко спрятанный инстинкт. Даже тогда я сумела почувствовать беду.
– Когда я подбежала к дому, то первым делом заглянула в окно Элиота, ведь там горел свет. За столом никого не было, а настольная лампа горела.
Рядом с ноутбуком лежали наушники, как будто он только что встал и снял их. Дверь была открыта.
– В коридоре я увидела отпечаток ладони на стене. Кровавый отпечаток, с потеками.
Я вздрагиваю. Джо закрывает глаза.
– Я увидела скорчившегося на полу Элиота. Но не поняла, что он делает. Я ударила рукой по стеклу.
Быстро, громко, чтобы привлечь его внимание.
– Он встал, а в руках у него было ружье. Он весь был… И руки тоже… Он целился прямо в меня.
Джо не шевелится. Не дышит. Я хочу вырваться из Сумеречного дома, но все нужно сказать сейчас, иначе я никогда не смогу.
В глазах Элиота не было жизни. Лицо было мертвенно-бледным. Вокруг было столько крови, что я подумала, почему он не упал в обморок. Не знаю, видел ли он меня за темным окном. Или только собственное отражение в стекле. Хочу думать: он не знал, что там, по другую сторону, я. Что просто поддался рефлексу.
– Я сразу же присела и бросилась к сараю.
Ничего еще не понимая. Кровь. Мой брат с ружьем. Звуки выстрелов. Телефон остался в комнате, а до ближайшего жилья слишком далеко. Но нам нужна была помощь. Это был Элиот и одновременно не Элиот. Вспоминаю наушники у него на столе и все время думаю, что именно он слушал. А вдруг что-то его заставило… вдруг есть другое объяснение. Оно должно, обязано быть. Он мой брат. Он бы так не поступил.
Джо берет меня за руку. Не спрашивая разрешения. Просто берет. И я отвечаю чуть заметным пожатием.
– Я пыталась позвать на помощь. Там был интернет. Но все настраивал Элиот, и я понятия не имела, как оно работает. Я пыталась, Джо, я правда пыталась.
– Я знаю, – еле слышно отвечает Джо.
– Я сидела в сарае, пока не услышала, как кто-то пробежал мимо. Поняла, что он бросился в парк. Досчитала до двухсот – чтобы наверняка. И вернулась в дом.
Я залезла в дом через окно своей комнаты, взяла с комода телефон и позвонила в службу спасения.
– Я так и не вышла из своей комнаты, Джо. Не открыла дверь. Я ничего не видела. Они спрашивали, зачем я вышла из комнаты после того, как тайком вернулась домой, а я не выходила. До самого приезда полиции. И даже после – я не смотрела.
Полицейские думают, что я увидела то, что на лестнице, и позвонила в службу спасения. Но нет. Через окно комнаты Элиота я смогла рассмотреть только отпечаток ладони на стене в коридоре – тот, который теперь закрасили, – и самого Элиота. Вокруг было столько крови. Больше я ничего не видела.
Не знаю, могла ли я их спасти. А вдруг я потеряла маму из-за собственного страха, из-за бездействия? Или с самого начала было поздно? Но я сидела в комнате, пока женщина на том конце линии не сказала мне, что полиция у входа в дом. И только тогда, зажмурившись и держась за стену, на ощупь пошла к двери.
Дом навсегда останется в сумраке. Навсегда вне моей памяти. Навсегда полным ужасов, которые я могу только представить.
34Нолан
Петля затягивается, а мы ничего не можем сделать. Истина утекает у нас между пальцев. Я чувствую, что на меня надвигается нечто. По этому письму, отправленному из библиотеки, где я, предположительно, бывал. По словам Кеннеди, вернувшимся в отраженном сигнале. Мы оказались заперты в вечно повторяющейся петле. Мы бежим по кругу.
Я проскальзываю в дом через заднюю дверь на кухне так, что родители меня не замечают. Слышу, как они в столовой разговаривают с агентом Лоуэллом. Пока я поднимаюсь по лестнице, доносятся обрывки разговоров: «Компьютер Нолана… библиотека… улика… официальные показания».
Все не так. Все пошло не так. И этому нет объяснений. Я ни в чем не уверен. Но в одном я не сомневаюсь: видение брата в гостиной у меня было ровно в тот момент, когда Кеннеди звала на помощь. Ее слова достигли меня. Не знаю как. Не знаю почему. Эта связь – доказательство. Только его нельзя взять в руки и подшить к делу. Все, что у меня есть, – это мои ощущения. И четвертое декабря. Вокруг этого все и вертится. И я не знаю, куда двигаться дальше. Как доказать то, во что я верю. Осталась одна-единственная ниточка – вот ее-то и нужно распутать.
Без компьютера в комнате пусто. Ищу телефон, думая, что сунул его куда-то, и не сразу вспоминаю, что мобильный забрали. Тогда я пакую рюкзак: складываю смену одежды, зубную щетку, самое необходимое. Выскальзываю из дома через заднюю дверь и уезжаю, пока они не заметили, что я взял ключи. Пока не вызвали на официальный допрос. Зато без телефона они не смогут отследить мое местоположение. Поэтому можно исчезнуть ненадолго. Конечно, я привык, что никто не замечает, чем я занят. С другой стороны, сейчас я в центре внимания. Все взгляды обращены на меня. Теперь им всем интересно, что же они упустили за два года, пока искали Лайама.
Темнота стоит такая, что все живое притихло. Луну затянули тучи. Фонари укутала дымка. А вдруг дома никого? Но нет, машина Джо на месте. Я не знаю точно, какое из окон ведет в спальню Кеннеди, но выбор не так уж велик. В одной из комнат горит свет, и я рискую предположить, что именно в ее. Жалюзи опущены, но кажутся мне смутно знакомыми. Вроде именно их я видел во время видеозвонка, только изнутри.
Я легонько стучу по стеклу и пригибаюсь под окном. Если вместо Кеннеди выглянет Джо, пусть думает, что это порыв ветра или огромный жук. Но между планок жалюзи появляются глаза Кеннеди; она настороженно вглядывается в темноту. Встаю, робко вскидываю руку в знак приветствия в надежде добыть у нее улыбку. Она поднимает жалюзи с недовольным лицом, распахивает окно и на улицу вырывается поток прохладного воздуха, но между нами все еще москитная сетка.
– Нолан? – спрашивает она, хотя прекрасно видит.
– Привет! – тихонько здороваюсь я. Я растерян. А чего я ожидал, чего хотел? – Просто зашел сказать, что еду в Северную Каролину.
На ее лице недоумение.
– Что?
– Еду в Северную Каролину. Помнишь, фото на стене? Хантер Лонг.
Она грустно качает головой:
– А смысл?
– Как это?
Смысл – найти ответы. Смысл в том, что был сигнал, который получили мы оба. Смысл – в моем брате, губы которого беззвучно шевелились за непреодолимой преградой. Смысл – в голосе Кеннеди, наполнившем лабораторию.
Она протяжно вздыхает, подперев ладонью подбородок. Смотрит мимо меня. Что она пытается разглядеть в темноте?
– Ты слышал о парадоксе Ферми?
Я не слышал, но Кеннеди сама отвечает на свой вопрос:
– Вселенная возникла достаточно давно, чтобы жизнь в полной мере успела развиться где угодно. Но никаких следов ее существования обнаружить не удается. Ферми еще много лет назад сказал, что раз за миллиарды лет не было контактов, раз нет следов колонизации Вселенной – за четырнадцать-то миллиардов лет!.. – Она делает паузу, чтобы я успел воспринять информацию. – То и объяснение этому простое: иной жизни не существует, никогда не существовало и не появится. Мы – случайность, и мы – одни.
– Нет! А мой брат?
Но Кеннеди продолжает говорить, будто не слышит меня.
– Мы в комнате, где есть только эхо, Нолан.
И я вспоминаю, как вернулся эхом ее собственный голос.
– И повсюду – пустота. Пустота. И еще раз пустота. За ней нет ничего и никого. Вот и все. Даже мой зов о помощи. Он просто… Просто отскочил, как мячик.