Я паркуюсь прямо напротив крыльца. Когда выхожу из машины, в воздухе еще висит поднятая колесами пыль. Внимательно прислушиваюсь – нет ли кого? Но все спокойно. Вдалеке поют птицы, в траве жужжат насекомые. Солнце высоко, яркие лучи отражаются от окон на фасаде, и мне приходится зажмуриться, чтобы не ослепнуть.
– Ладно, – говорю я себе, достаю из машины рюкзак и закидываю на плечо.
После секундных размышлений фотографирую дом на телефон. Включаю программу навигации, отмечаю джи-пи-эс-координаты. Все ради науки, в конце концов. Отмечаю время суток. Солнце высоко в небе. Жарко. Место: Вест-Арбордейл, Вирджиния, Лэнс-Роуд, 323. Только необходимая информация. Или я сам себя обманываю, чтобы оттянуть момент?
– Ладно, – повторяю еще раз. Телефон оставляю в машине, чтобы не давал помехи, поднимаюсь на крыльцо со своими приборами и, приложив ладонь козырьком ко лбу, вновь заглядываю через окно в дом. Все в точности как вчера: перекошенные картины на стенах, немедленное ощущение, что здесь что-то не так.
Дрожащей рукой достаю ИЭП из рюкзака и подношу к окну, но ничего особенного не происходит. Прибор выдает те же стандартные показания, что и у меня дома. Электрическое поле в норме: стрелка не дергается, ведет себя как обычно, не заваливается влево. Делаю заметки, снимаю показания другими приборами.
Начинаю обходить дом вдоль фасада. Крыльцо поскрипывает под ногами. Задеваю рукой подвесные качели, и звякает цепь, на которой они закреплены. Напротив входной двери чувствую, что по ногам тянет холодный воздух. Замираю на месте. Прижимаюсь ухом к двери. Думаю… нет, надеюсь, что это включился кондиционер. Но на всякий случай стучу. Стучу! Стучу в дверь пустого дома, потому что по ногам тянет холодным воздухом. Ну ты даешь, Нолан!
Поддавшись порыву, кладу ладонь на ручку и поворачиваю. Ручка поддается. Горло сжимает спазм. Сердце останавливается. Да какого черта я делаю? Но я доворачиваю ручку и открываю дверь. Наружу вырывается поток воздуха. Я был прав – кондиционер. Смеюсь, пытаясь восстановить дыхание.
С порога дом выглядит как любой другой. Потертые деревянные полы, кофейный столик грубой работы, раздернутые занавески. Только перекошенные картины портят впечатление – из-за них кажется, что по комнате пронесся ураган. А еще есть запах. Запах новизны. Так пахнет ковровое покрытие в магазине, свежая краска, мастика для дерева и ароматизаторы с запахом елочки, которые вешают в машине у лобового стекла. Эти запахи будто призваны что-то замаскировать.
Вспоминаю статью, которую я прочитал, ее заголовок, фото… Переступаю через порог. Закрываю за собой дверь и жду, но ничего не происходит: сигнализация не срабатывает, свет не включается, телефон не звонит. Тогда я решаю рискнуть.
С ИЭПом наперевес я начинаю обход первого этажа. Все двери открыты, но в комнаты я не захожу. Просто иду по дому, глядя на циферблат. Кухня. Гостиная. Три спальни. В задней части дома коридор сворачивает, окон здесь нет, и меня окружает полумрак.
Темная лестница ведет куда-то вверх. Здесь новыми вещами пахнет сильнее всего. Потому что здесь все и случилось. Я на мгновение зажмуриваюсь, пытаясь представить сцену преступления, но тут слишком темно. Шарю рукой по стене и нащупываю выключатель. Вспыхивает свет, ослепительно яркий, – наверное, лампочку тоже вкрутили новую. Все вокруг начинает гудеть, будто воздух заряжен. В висках стучат предвестники головной боли.
Рука, в которой я держу измеритель, дрожит. Стрелка ползет вправо. Я сбрасываю рюкзак на пол, чтобы достать блокнот и записать показания, но карандаш пляшет в непослушных пальцах. Теперь я вижу, что ковровое покрытие примято: кто-то прошел наверх и обратно. Выключаю свет, и стрелка замирает. Это было всего лишь влияние электричества. Обычный бытовой фон. А по лестнице ходили риелтор и потенциальные покупатели.
Без света в коридоре вновь правят тени. Вот здесь их обнаружили. Но это не все детали. Саттон рассказывал – шепотом рассказывал всем, кто оказался с ним в бейсбольном лагере, собравшем игроков трех округов. Говорил, что именно она их нашла. Его знакомая девчонка. Нашла прямо на лестнице.
7Кеннеди
В сарае Лидия встречает огромную коробку взглядом, полным удивления: – Ты ведь в курсе, что именно мы ищем?
– Я надеялась, ты сможешь разобраться, – отвечаю я, тяжело опуская коробку на пол между нами.
Покусывая кончик ногтя, Лидия садится на корточки, но к содержимому коробки не притрагивается. На обложке верхней тетради – надпись чернилами от руки: «Элиот Джонс».
– Это все принадлежало ему?
– Да.
Я достаю из коробки стопку тетрадей и раскладываю веером, чтобы вывести Лидию из транса. Ведь это всего лишь бумага.
Она берет несколько тетрадок. Открывает на первой странице, закрывает.
– По физике. Не то.
Так она перебирает половину коробки, пока наконец не восклицает:
– О! Погоди-ка!
Забирается обратно в кресло перед мониторами, впивается в них глазами, а пальцы барабанят по столу в такт музыке, которую я не слышу.
– Что ты?..
Лидия поднимает указательный палец, чтоб я замолчала. Солнечный луч бликует на выкрашенном золотым лаком ногте. Зажав карандаш в зубах, Лидия начинает печатать.
– Я просто смотрю… – неразборчиво говорит она, не вынимая карандаша, – как работает скрипт. Чтобы понять, что сломалось, нужно сначала понять, как оно должно работать.
Экран гаснет, на черном фоне бегут команды. Я изо всех сил пытаюсь вникнуть в происходящее. И заодно продолжаю листать тетрадки Элиота: вдруг найду какие-то особые записи, заметки. Представляю, как он сидел за столом: в одной руке учебник, другой что-то пишет в тетради. Когда Элиот погружался в работу, я могла зайти к нему в спальню, встать у него за спиной, и он, если был в наушниках, – а он их почти всегда надевал – меня даже не замечал. Я очень любила эту игру. Подходишь как можно ближе и неожиданно кладешь руку ему на плечо. Или кричишь: «Буу!» Обычно Элиот подскакивал на стуле, ронял ручку, орал от испуга, а потом хохотал вместе со мной.
С его записями есть только одна проблема: Элиот был человеком очень организованным, но с творческим мышлением. И результаты своих озарений фиксировал так, что кроме него понять их не мог никто. Никаких названий. Никаких выводов. Но я не сдаюсь.
Тишину разрывает резкий звонок моего телефона. Хватанув ртом воздух, как человек, который уснул в ванной и ушел под воду, я достаю мобильный из кармана. Лидия убирает руки от клавиатуры и внимательно смотрит на меня.
Звонит Джо. Я успеваю ответить до того, как он начнет нервничать, названивать соседям, расспрашивать, не видел ли меня кто.
– Алло!
– Кеннеди! Где ты? – в его голосе отчетливо звучит раздражение.
Я хмурюсь. Сейчас воскресное утро. Он наверняка еще толком не проснулся. Взвесим риски: вряд ли стоит врать, что я у Альбертсонов, если он дома. Надо называть место, от которого можно быстро доехать на велике.
– Я с подругой.
Джо выдерживает паузу, прежде чем повторить вопрос:
– Кеннеди, где ты? Нам скоро выезжать.
– Выезжать?
– Выезжать. Ты же прекрасно знаешь об этом, Кеннеди. – Джо явно злится.
– Я забыла, – отвечаю я, поджав губы.
Рядом Лидия крутится на стуле. Мерзко, что она слышит наш разговор.
– Забыла? – Джо повышает тон.
Он часто повторяет за мной фразы – давно заметила. Наверное, ждет, что слова обретут дополнительный смысл. Уилл тоже любил так делать, когда мы вместе обедали. Сидел напротив за столом – и повторял. Но вряд ли его действительно волновало, что я говорю. Скорее, он хотел показать свою заинтересованность – ведь я была дочерью женщины, с которой он встречался.
– Извини.
Джо вздыхает.
– Я встал, а тебя нет.
Похоже, он пытается обвинить меня сам не знает в чем.
– Я забыла сказать, что договорилась встретиться с подружкой.
– Встретиться с подружкой?
Снова повторяет. Нет, нельзя обвинять его в недоверии. Но последний раз я на выходных встречалась с подружкой… Когда? Да еще до того, как переехала к Джо.
– Да, именно. Лидия, поздоровайся с моим дядей, пожалуйста, – говорю я и протягиваю трубку.
Лидия смотрит на меня как на умалишенную, но все-таки произносит:
– Привет, дядя Кеннеди.
Кажется, такой поворот успокаивает Джо, потому что он смягчается:
– Ладно, но нам через час уже надо выезжать. Тебя забрать?
Я съеживаюсь от мысли, что по пути к Лидии он проедет мимо этого дома. Вряд ли следует привлекать внимание к тому, что здесь пролегает мой постоянный маршрут.
– Не надо. Я рядом. Скоро буду.
Вешаю трубку, Лидия снова утыкается в монитор. Вопросов не задает.
– Мне… Мне нужно идти, – говорю я.
Лидия прекращает печатать, поворачивается на кресле, карандаш по-прежнему зажат между зубов. Затем она достает его, вертит между пальцев и молчит, будто тщательно подбирает слова.
– Я могу побыть здесь, – наконец предлагает она. – Поискать еще, сколько нужно. Если ты не против.
– Не против. Спасибо. Звони, если что, хорошо? – Я говорю это с искренней благодарностью, почти улыбаясь.
Лидия делает прощальный жест рукой, но на самом деле она уже снова поглощена происходящим на мониторе.
Я вывожу велик из-за дома и застываю: на подъездной дорожке стоит машина. Старая, синего цвета. Наверное, риелторша приперлась проверить, все ли в порядке, прежде чем привести очередных покупателей. Мысленно отвешиваю себе подзатыльник: уходя, я забыла закрыть входную дверь. Представляю, как она поправляет картины и звонит Джо: «Вы не поверите, я приехала – а тут открыто. Похоже, в доме снова кто-то был».
Стараясь двигаться бесшумно, как мышка, я подбираюсь к машине. На заднем стекле толстый слой пыли. Так и тянет написать что-нибудь пальцем. Например, «Эй!», или «Помогите!», или «SOS». А еще лучше – «Беги! Беги прочь!» Морщу нос. Не пойдет. Дешевые трюки. Что-то я теряю квалификацию.