– Не пугайтесь. Здесь так заведено. Вы помните, я говорила о том, что в моей клинике лечатся в основном известные люди? Никто из них и из их родственников не хотел бы быть замеченным посторонними людьми. И именно поэтому окна моего кабинета выходят не на задний двор, а сюда. Я могу принимать пациентов и вести беседу, не переживая, что какой-нибудь журналист решит накопать себе тут на новую статью, прикинувшись нуждающимся в моей помощи. Так что постарайтесь расслабиться. Налить вам кофе?
– Нет, спасибо. Зачем вы меня позвали?
– В связи с новыми событиями в вашей жизни, в связи с тем, что вы считаете Софи живой, мне хотелось бы задать некоторые вопросы. Все лишь для того, чтобы помочь вам. Мне нужен анализ. Ваша депрессия переродилась в навязчивое стремление найти Софи. Я не хочу сказать, что не верю в это, но… Чтобы во всем разобраться.
– Хорошо. Я уже согласен на все. Я сам уже не знаю, во что мне верить и чему доверять. Иногда мне кажется, что я запутал себя, запутал вас.
– Не переживайте, мы обязательно во всем разберемся. Нужно найти связь, найти ту самую нить, потянув за которую мы придем к сути. Всегда сложно поверить в свою утрату. Наш мозг устроен так, что, прежде чем согласиться с трагедией, принять ее, он пытается найти выходы, чтобы изменить исход. Найти любые причины и доводы, чтобы не согласиться. В вашем случае это сообщение, доставленное на ваш мобильник уже после. И плюс ненайденное тело. Несмотря на то что, кроме Софи, не найдены тела и некоторых других людей, это серьезная причина, чтобы отказываться верить в плохой исход. Но нам необходимы и другие факты. Пожалуй, начнем. Вы готовы?
Марк пожал плечами, оперев локти на колени и ссутулившись в просторном кресле. Александра включила диктофон.
– Одиннадцатое октября. Врач Александра Герц. Пациент Марк Берн. Марк, назовите свой возраст.
– Тридцать три года.
– Расскажите о своих чувствах, когда впервые увидели Софи.
– Это сейчас так важно? К чему эти вопросы? – повисла пауза. – Ладно, нет проблем. Было давно, еще в детстве, я не помню, что чувствовал тогда, мы подружились, играли и виделись в основном только летом, в длинные школьные каникулы.
– Что вы почувствовали, когда увидели ее снова, во взрослом возрасте?
– Я почувствовал, что она та, кто безусловно должен быть рядом со мной. Мне было плевать, кто она и чем занимается, кто окружает ее и с кем она проводит время, я был твердо настроен на то, чтобы она была только моей. Зачем эти вопросы?
– Вы добились желаемого? Это принесло вам ощущение счастья или, может быть, внутренней гармонии? – отвечая вопросами на вопрос, продолжала Александра.
– Несомненно. Я уже рассказывал обо всем. Мне, кроме нее, никто был не нужен. Мы проводили вместе вечера, могли часами говорить или молчать, мы пили по вечерам вино и сидели в обнимку. В те минуты меня не интересовало ничего. Она была той, с кем я чувствовал себя в полном достатке. Я настолько привык к тому, что она рядом, что в моменты ее отъезда будто проваливался в прошлую жизнь, наполненную пустыми днями.
– Вы говорили ей об этом?
– Нет, я не хотел выглядеть перед ней слабой сентиментальной тряпкой. Я просто ждал, когда она вернется, и снова в жизнь возвращалось ощущение праздника.
– Признание в своих чувствах не говорит о том, что вы тряпка. Хорошо, Марк. Скажите, что вы почувствовали, когда узнали о падении самолета?
– Я не могу сказать точно, в подробностях. Я плохо помню. Я был в баре, узнал о самолете, потом, кажется, я был не в себе, не помню, как добрался до дома. Вроде на такси. Вырубился.
– Когда вы проснулись, что первым пришло вам в голову?
– Я сначала подумал, что мне все приснилось, ждал, когда она вернется. Потом я понял, что это не сон, и начал собирать вещи. Я взял билеты на самолет и прилетел сюда.
– Вы хотели ее найти?
– Нет. Или да. Я не знаю. Хотел найти. Но тогда я еще не знал, что она жива, но все равно хотел как можно скорее увидеть ее. Шла операция по извлечению тел, и, кроме меня, ее некому было бы опознать. Но увы. Ее тело так и осталось там.
– Вы сейчас говорите о том, что Софи осталась «там». «Там» – это где? Вы имеете в виду – под водой? О каком месте идет речь?
– Нет, нет. Это я так думал на тот момент. Когда еще не узнал, что ее не было в самолете.
– Я заметила, что в своих выражениях вы приходите к категорическим выводам. Что дало вам полную уверенность в том, что ее там не было? Сообщение?
– Да. А как бы вы отреагировали на это? Ее телефон разрядился, и, чтобы сообщению дойти, его нужно было включить. Не рыбы же это сделали! Я уверен, что кто-то замешан здесь, – скулы Марка заходили, – возможно, Рой. Я не все вам рассказал. Он отзывался о Софи грубо и бестактно, называл ее последними словами.
– Хм… Марк. Не думаете ли вы, что человек, причинивший зло другому человеку, не стал бы таким образом себя раскрывать? Возможно, у них были какие-то недомолвки, и Софи просто не хотела вам об этом рассказывать. А Рой, в свою очередь, стал еще одной причиной для вас, еще одной галочкой в пользу того, что Софи жива. Понимаете меня?
– Я не знаю, но я все больше убеждаюсь в том, что мне стоит обратиться в полицию. Если я ничего не нашел, значит, они смогут найти.
– Думаю, не стоит торопиться раньше времени, Марк. Давайте поговорим о ваших снах. Когда вы мне позвонили утром, Вы рассказывали о себе как о человеке, причинившем боль Софи.
– Нет, не так. Там был Рой! Это он ее держал в каком-то закрытом помещении со стеклянной стеной. Я оказался на его месте и смотрел на себя со стороны.
– Хорошо. Вспомните, что еще вы видели в своих снах о Софи? Локации, ощущения, ее слова.
– Вода. Я несколько раз видел, как она где-то на глубине, в темноте. И я не могу ей помочь. Она при этом ничего не говорила, а взгляд был пустой. Это было как наяву.
– Вам раньше снились реалистичные сны?
– Не знаю, вроде бы нет. Обычные сны, как у всех обычных людей. Но эти сны не такие! Я не знаю, как вы, но я верю в это. Это могут быть какие-то знаки или подсказки для меня.
– Скорее это подсознание. Вы вините себя, Марк.
– Послушайте, Александра, я буду обращаться в полицию. Я стою на одном месте. Ничего не происходит. У них найдутся полномочия, чтобы во всем разобраться.
– Но вы не уверены в том, что есть повод для разбирательств, так ведь?
– Так. Но я знаю, что ни вы, ни я сам больше ничего не сможем сделать, беседуя тут о снах и прочей чуши.
Глава 16
– Сашенька, прекрасно выглядишь! Как наши дела? – Отец Саши подошел к ней сзади и размял ей плечи.
– Я устала, пап.
– Наша работа очень сложная, милая. Ты все пропускаешь через себя. Нужно научиться абстрагироваться, и тогда внутри тебя не будет тяжелых камней, брошенных и оставленных другими людьми. Я всю жизнь отдал этому месту, излечил сотни, тысячи душ. И знаешь, я доволен. Я доволен собой. А еще больше доволен тем, что у меня такая дочь, как ты! – Он по-отечески поцеловал ее в макушку.
Саша устало улыбнулась.
Ее отец был высокого роста, с седыми отросшими волосами, густыми бровями и гладкой кожей лица. Он носил очки, которые придавали ему вид ученого.
Он продолжил:
– Я горжусь тобой, горжусь нашей семьей! Заметь, мы единственные в этой стране, кому так доверяют. И это, несомненно, заслуга нас всех. – Отец уселся в кресло.
– Да, пап, ты прав.
– Как твои пациенты?
– Девчонка в стационаре так и молчит, сдвигов почти нет, за исключением того, что она начала принимать участие в арт-терапии.
– А Марк? Как тот парень, что с ним?
– Я чувствую себя бесполезной, что с той девчонкой, что с ним. Началось все с банальной депрессии. Типичный случай. Потеря близкого. Мы прошли с ним весь путь к выходу, устроили ритуал прощания. Но выход случился другой. Он упрямо верит в то, что его девушка жива. Он ищет поводы верить в это, он одержим, настойчив. Вся работа, пройденная с ним, коту под хвост. И он очень одинок. Я с ним веду беседу больше не как с пациентом, а как с другом.
– С другом? Саша, ты ведь знаешь, что такая смена статуса может принести убытки как в профессиональной сфере, так и отразиться на репутации больницы.
– Не переживай, пап. Я держу все под контролем. Ему просто нужно с кем-то говорить. И говорит он со мной. Я не нарушаю границ. И он тоже.
– Если он одержим идеей ее найти, может, стоить придержать его пыл?
– Пап, он не будет принимать препараты. Он считает себя здоровым. Я понаблюдаю еще за ним. Есть у меня кое-какие мысли на его счет.
– Ну хорошо, милая, тебе виднее, ты у меня умная девочка. Если я тебе доверил все это, – отец раскинул руки в стороны, – то и такие индивидуумы тебе по плечу.
В этот же день Марк выехал обратно домой. Бессонные часы за рулем, и он вернулся в свой оживленный город с тихим, если не сказать мертвым, домом.
Сосед встретился на улице, как раз когда выходил.
– Как там Кефир? – Марк впервые улыбнулся, радуясь как ребенок тому, что он не один, и предвкушая, как возьмет мохнатого теплого зверя в свои руки.
– Да ничего, вон бежит.
Из дверей показалась морда раза в два больше, чем раньше.
Марк сунул соседу бутылку хорошего вискаря и взял на руки своего огромного друга. Кефир из котомодели превратился в толстого ленивца.
– Ну ты и раскормил его!
Марк радовался приезду и даже на минуту забыл о существовании своего тяжелого бремени. Он вошел в дом и почувствовал какое-то облегчение. Казалось, что все закончилось.
Бросив на гриль кусок только что купленного свежего стейка, он налил ледяного виски. Нужно расслабить голову, а потом взвесить все «за» и «против» обращения в полицию.
Глава 17
– Я хочу написать заявление о пропаже человека.
– Что случилось? Когда человек ушел из дома?
– Это моя девушка. Она не уходила из дома. Она не вернулась из командировки. Это б